Лилиан Браун - Кот, который разговаривал с привидениями

– А, ну наконец-то, Квилл, – сказала Кэрол Ланспик. – Я решила подождать до пятнадцати звонков, подумала, что в такой хороший день ты будешь на улице. Ты был на улице?

– Да, – сказал он, тяжело дыша.

– Я ходила в больницу, навещала Верону. Малышка, похоже, выкарабкается. А Верона беременна.

– Я не знал. Как она?

– Не очень. Хочет вернуться в родной город, чтобы Пупси поправлялась там. Ларри оплатит расходы и даст ей немного денег. Винс оставил её без гроша! Какая скотина!

– Его нашли?

– По-моему, нет. С Вероной сейчас разговаривает полиция, и Ларри попросил своего адвоката поприсутствовать.

– Жаль Верону.

– Мне тоже. Мы ведь так её толком и не знаем. Она такая тихая и застенчивая. Она пришла работать в нашу комиссию по уборке помещений и всё делала очень ответственно. Я почему звоню, Квилл, – она что-то хочет тебе рассказать. Говорит, это важно. Не мог бы ты сегодня вечером приехать в больницу? Завтра я повезу её в аэропорт.

– Приеду. Спасибо, что сказала.

– Между прочим, совет проголосовал за то, чтобы на должность смотрителя назначить Митча, – сказала Кэрол.

Следующей позвонила Полли Дункан.

– Они нашли его! – выпалила она безо всяких предисловий. – Где-то в Огайо. Свекровь моей помощницы услышала по радио и позвонила в библиотеку.

– Я подозреваю, что он виновен не только в убийстве наркомана.

– Что ты хочешь сказать?

– Мне хотелось бы забежать к тебе сегодня вечером и кое-что обсудить, – сказал Квиллер.

– Приходи обедать, а я состряпаю карри.

– Мм… спасибо, Полли, но у меня встреча в Пикаксе. Увидимся после восьми,

– Не бери десерт, – сказала она. – Будем есть тыквенный пирог с кофе.

По дороге в Пикакс Квиллера мучили угрызения совести: зря он не разрешил Пупси посмотреть на кошек; с его стороны это был чистый эгоизм. А теперь этого никогда не будет. Не иначе как потребность в искуплении вины заставила его пообедать в закусочной «Грозный пёс». Отведав водянистого супа, пересоленных голубцов и напитка, в котором с трудом угадывался кофе, он поехал в больницу.

Верону он нашёл в отдельной палате, она сидела на стуле и маленькими кусочками ела какую-то еду, принесенную ей на подносе.

– Извините, что прерываю ваш обед, – сказал он.

– Мне совсем не хочется есть, – сказала она, отодвигая в сторону поднос. – Его поймали? – Её мягкий голос потерял свою певучесть и звучал теперь печально и невыразительно.

– Да, где-то в Огайо.

– Я рада.

– Не грустите. Малышка поправится, и ваш глаз уже лучше выглядит. Синяк уже меньше заметен.

Она потрогала лицо.

– Я не стукнулась о дверь. Мы спорили, и он ударил меня.

– Когда это произошло?

– Когда он уезжал – в понедельник вечером.

– Вы сказали мне, что он уехал в понедельник в полдень.

– Это он мне велел так говорить. – Она отвернулась и стала смотреть в окно.

– Кэрол Ланспик сказала, что вы что-то хотели мне рассказать, миссис Бозвел.

– Я не миссис Бозвел. Меня зовут Верона Уитмор.

– Так мне больше нравится. Это звучит приятно и мелодично, как ваш голос, – сказал он.

Она смутилась и опустила голову.

– Мне так стыдно. Я убирала в музее к воскресенью и пошла к Айрис на кухню, когда вас не было, и взяла кулинарную книгу.

– Я знал, что это вы, – сказал Квиллер. – После того как вы послали мне мясной хлебец. Это был её рецепт.

– Винсу очень нравились её мясные хлебцы, И я пыталась порадовать его.

– Я удивился, что вы смогли прочитать её почерк.

– Это было нелегко, но я догадалась. Я хотела отнести её назад, но тут всё это случилось. – Она казалась такой хрупкой и голодной, что на неё жалко было смотреть.

– Может, вам поесть? Смотрите, какой аппетитный яблочный пудинг.

– Я не голодна.

– Как вы встретились с Винсом? – спросил Квиллер.

– Я работала в ресторане в Питсбурге, а он частенько туда захаживал. Мне было его жаль, потому что ему всё время было больно – у него нога, вы знаете, его ранили во Вьетнаме.

Квиллер презрительно фыркнул в усы.

– Мы подружились, – продолжала Верона, – и он пригласил меня приехать сюда провести отпуск. Он говорил, что я могу взять с собой Пупси. О деньгах он мне не сказал – тогда не сказал.

– О каких деньгах?

– Его мать была родом отсюда, и она рассказала ему, что под амбаром спрятаны какие-то деньги, но их надо будет откапывать. Его дед знал о них. Но копать было трудно, и он всегда боялся, что кто-то узнает, чем он занимается. Вот почему он убил человека, который ночевал в амбаре. – Верона закрыла лицо руками, и плечи её затряслись от рыданий.

Такой взрыв эмоций по поводу убийства какого-то бродяги заставил Квиллера спросить:

– Вы знали человека, которого он убил?

Она покачала головой, слезы продолжали течь у неё по щекам. Он положил ей на колени коробочку бумажных носовых платков и терпеливо ждал. Что он мог сказать? Возможно, её состояние было некой смесью горя и облегчения оттого, что они с Пупси свободны от Винса. Сцена была долгой и мучительной. Когда наконец ему удалось уговорить её продолжать, разговор не клеился; дрожащим голосом она выдавливала из себя отдельные слова и снова замолкала.

Он описал Полли эту душевную пытку, когда в восемь часов приехал к ней. Ворвавшись в дом, он произнёс:

– Я знал, что этот парень – мошенник! Он вовсе не специалист по печатным станкам, и о больной ноге он тоже лгал: Ларри сказал, что это полиомиелит, а Вероне – что это после Вьетнама. На самом деле это последствия мальчишеской проделки. И вот ещё что! Он, Ларри и Сьюзан – троюродные!

– Сядь, съешь пирога, – сказала Полли, – и начни сначала.

– Я только что был в больнице у Вероны, – объяснил он.

– Она что-нибудь знала об убийстве Уоффла?

– Только после того, как ей рассказала полиция, но она знала, что Бозвел делал в сарае. Он откапывал золотые монеты Эфраима!

– Как наивно! Где он услышал эту старую сказку?

– Его прадед работал у Эфраима по найму, и в семье эта история передавалась из поколения в поколение. Он поверил. Сменил имя, чтобы в городе его не связали с тем, первым Бозвортом. Составление каталога прессов служило только прикрытием. Оно благополучно сработало, когда он связался с Ларри и попросил разрешения провести здесь отпуск «с женой и ребёнком». Но он всё время боялся, что кто-нибудь разрушит его прикрытие. Поэтому, когда Брент Уоффл скрывался в конюшне, Бозвел, судя по всему, решил, что это ему угрожает, и убил его ломом,

– А как же твоя теория о контрабанде в упаковочных ящиках, Квилл? – ехидно спросила Полли.

– Это не то. Я шёл по ложному следу.

Квиллер находился в таком возбуждении, что не заметил ни что мороженый тыквенный пирог плохо разогрет, ни что Чудище сидит у него на коленях.

– В ту ночь, – продолжал он, – когда тело выкинули на дорогу, кошки слышали шум, и я тоже. Это был фургон Бозвела, он подъезжал к амбару с обратной стороны – забрать тело из конюшни. После чего он улизнул, проинструктировав Верону, что про него врать. И вдобавок он ударил её в глаз.

Полли предложила ему ещё пирога, но он отказался.

– Одного кусочка достаточно, но кофе я ещё выпью. – Сделав несколько глотков, он продолжил: – В поисках своей добычи Бозвел пользовался дрелью, и от вибрации в люстре отходил контакт. Думаю, штукатурка на стене в подвале тоже потрескалась из-за неё. Именно там Айрис впервые услышала стуки. Он долбил штукатурку молотком и зубилом… Ты готова к самому худшему?

– А что ещё?

– Много чего, но я помучился, вытягивая всё из Вероны. У неё была истерика, я подумал, что её беспокоит состояние Пупси. На самом деле её терзает смерть Айрис. Я потихоньку принёс в больницу диктофон. Хочешь послушать мой разговор с Вероной?

– По-моему, это не очень прилично, – запротестовала Полли. – Это же частная беседа.

– А если бы я её дословно повторил, было бы более прилично?

– Ну… если так…

Неровная речь Вероны перемежалась шмыганиями и всхлипываниями, но первым на кассете был записан голос Квиллера, и он скривился, когда услышал, что повторяет пошловатую фразу Бозвела.

– Бог мой! Неужели я это сказал?

– Не бойтесь говорить со мной о своем горе. Соседи для того и существуют,

– Мне ужасно об этом думать. Когда Айрис умерла, я тоже хотела умереть.

– Она была прекрасная женщина. Все её любили.

– Она была так добра ко мне и к Пупси. Никто больше…

(Долгая пауза.)

– Вы знали, что у неё плохое сердце?

– Она никогда не говорила о себе, но я знала, что её что-то беспокоит.

– Она говорила вам о таинственных звуках в доме?

– Да. И когда я сказала Винсу, он занервничал. Он сказал, что она слишком любопытна. Он стучал и сверлил, а она слышала и думала, что это привидения или что-нибудь ещё такое. (Приглушенные рыдания.)

– Что же он решил?

– Он пытался придумать способ выманить её из дома, но она любила музей и любила свою кухню. Она вечно готовила, пекла что-нибудь.