Джон Карр - Загадка Безумного Шляпника

– Простите, – невольно дернулся он, бессознательно подавляя тошноту, я не могу пить его виски. Почему-то мне это кажется неприличным.

– Мне тоже, – тихо сказал Далри. – Ведь я его знал!

Он сел у стола, прикрыв глаза рукой.

Доктор Фелл обернулся от буфета, где он рылся в поисках чистых стаканов. Его маленькие глазки сощурились.

– Значит, вы тоже это чувствуете? – спросил он.

– Что именно? – спросил старший инспектор. – Вот почти полная бутылка виски. Мне сделайте покрепче, как можно меньше содовой… Что чувствую?

– Что он находится здесь, – сказал доктор Фелл. – Дрисколл.

Хэдли поставил бутылку на стол.

– Не говорите ерунды, – сказал он раздраженно. – Что вы хотите?.. Вселить в нас страх? Вы выглядите так, будто собираетесь рассказать нам историю с призраками. Дайте мне стаканы; пойду сполосну их в кухне.

Тяжело облокотившись на буфет, доктор с хрипом дышал и медленно обводил взглядом гостиную.

– Слушайте, Хэдли. Я не говорю об историях с призраками. Я не говорю даже о предчувствиях. А говорю только о диких догадках, которые возникли у меня, когда мы беседовали с Лестером Биттоном. В них был крошечный зародыш объяснения, и это меня напугало. Возможно, страх усилился из-за столь позднего часа и из-за нашей усталости. Но боже мой! Я все-таки выпью эту порцию и еще несколько, потому что так в них нуждаюсь. И вам советую.

Рэмпоул смутился. Ему показалось, что он будет выглядеть глупым или даже трусом. Напряжение дня сказывалось на сумятице его мыслей.

– Ладно, – неуверенно сказал он. – Хорошо, налейте мне побольше. – И Рэмпоул посмотрел на Далри, который слабо кивнул.

– Думаю, я понимаю, доктор, о чем вы говорите, – тихо сказал Далри. – Меня здесь не было, и я не очень уверен, тем не менее мне кажется, я знаю, что вы имеете в виду.

– Человек, о котором мне хотелось бы поговорить, – вмешался Хэдли, – это Лестер Биттон. Вы же довольно уверены, Фелл, что убийца – это он?

Доктор расставлял стаканы. Он взял из рук Хэдли бутылку, отмахнулся от идеи сполоснуть стаканы и наполнил их.

– А если у Биттона алиби? У вас есть почти все доказательства против него… если только у него нет алиби. Это меня и тревожит… Скажите, мистер Далри, когда вы в последний раз видели сэра Уильяма Биттона?

– Сэра Уильяма? – Далри поднял голову и недоумевающе посмотрел на доктора. – Сэра Уильяма? – переспросил он. – Как же, сегодня вечером у него дома. Генерал Мейсон предложил мне поехать с ним, когда он возвращался из Тауэра.

– Генерал сказал ему, кому на самом деле принадлежит рукопись? Я имею в виду Эрбора. А вы сами знали о ней?

– Знал. Сэр Уильям говорил всем, – угрюмо ответил Далри, – что никто не знает о рукописи, а потом принимался разбалтывать свою тайну каждому, кто подвернется под руку. Он говорил, что вам первому сообщает о ней?

– Да.

– То же самое он сказал и мне, и генералу. Мы услышали о ней неделю тому назад. Но ее никто не видел… до сегодняшнего вечера. Да, я знал об этой проклятой рукописи.

– Что он сказал, когда Мейсон сообщил о ее принадлежности Эрбору?

– Это самое странное. Ничего особенного. Он просто сказал: «Понятно» – и стал совершенно спокойным. Похоже, давно это подозревал. Потом он сказал…

Далри перевел унылый взгляд на дверь. Это было похоже на предостережение, повторяясь все громче и громче, пока не стало невыносимым. Снова заливался телефон.

В этом звоне не было ничего такого, что заставило бы содрогнуться мужчин. Но Рэмпоул похолодел. И в тишине между резкой трелью звонка доктор Фелл выкрикнул:

– Не давайте подойти к телефону мисс Биттон, Хэдли!

Хэдли мгновенно выбежал из гостиной в кабинет, захлопнув за собой дверь.

Остальные сидели неподвижно и слышали, как Шейла прошла по коридору в кухню. Хэдли не долго оставался у телефона. Вскоре он открыл дверь кабинета… Они слышали, как она заскрипела. Затем он прошел по коридору, тяжело ступая, вошел и притворил за собой дверь гостиной.

– Все, – сказал он. – Надевайте пальто.

– В чем дело? – тихо спросил его доктор.

Старший инспектор провел рукой но глазам.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Мне следовало обратить внимание на то, в каком он был состоянии, когда уходил от нас. По крайней мере, меня должны были насторожить слова мисс Биттон… О том, как он хотел умереть.

Доктор Фелл медленно опустил руку со стаканом.

– Это…

– Да, – кивнул Хэдли. – Лестер Биттон застрелился.

Во время стремительной поездки в машине Хэдли на Беркли-сквер они обменялись лишь несколькими словами, когда старший инспектор коротко рассказал им о трагедии.

– Это произошло всего за несколько минут до звонка, – пояснил он. – Звонил дворецкий. Слуги еще не ложились, и дворецкий, по приказу хозяина, дожидался возвращения Шейлы Биттон. Он был в буфетной, когда услышал выстрел, и побежал наверх. Дверь комнаты Лестера Биттона была открыта, и он отчетливо ощутил запах дыма. Биттон лежал поперек кровати с пистолетом в руке.

– Что случилось потом? – спросил доктор Фелл.

– Хоббс – это дворецкий – попытался разбудить сэра Уильяма. Но он принял снотворное, и дверь его спальни была заперта, Хоббсу не удалось поднять его. Тогда Хоббс вспомнил, что мисс Биттон разговаривала с нами по телефону, когда мы находились в этой квартире, и позвонил сюда в надежде застать меня. Он просто не знал, что еще предпринять.

– А что миссис Биттон?

– Я не спросил.

– Гм… – пробормотал доктор. – М-да… пожалуй, это действительно самоубийство.

Стиснутый между ними на сиденье Рэмпоул почти ничего не слышал. В его мозгу крутилось глупое навязчивое воспоминание, связанное с Лестером Биттоном: это по-детски непосредственное замечание Шейлы о том, как он приносил ей шоколад…

Через приоткрытое ветровое оконце в салон автомобиля врывался холодный, пронизывающий ветер, шины колес пронзительно визжали, а над крышами в черном небе бесстрастно поблескивали звезды. Хэдли проявил крайнюю осторожность и спокойствие, услышав о смерти Лестера Биттона. Шейле об этом не сказали и оставили с ней Далри, который должен был сообщить о трагедии после их отъезда.

– Пожалуй, сейчас ей лучше не возвращаться домой, – сказал им Далри. – Она только будет всем мешать своими рыданиями – ведь она его обожает. У нее есть очень надежная подруга, которая живет на Парк-Лейн. Отвезу ее туда и сдам на руки Маргарет на эту ночь. А потом приеду к вам.

Единственное, что удивляло Рэмпоула, – это настойчивое желание доктора, чтобы Хэдли встретился с Эрбором.

– А вообще-то, – загадочно добавил доктор, – лучше я сам с ним встречусь. Вы же знаете, он все еще считает меня старшим инспектором. И если мы попытаемся объясниться в этой обстановке, когда он так боится за свою жизнь, он может подумать, что все это подстроено.

– Мне все равно, кто с ним будет беседовать, если он начнет давать показания, – раздраженно ответил старший инспектор. – Если хотите, оставайтесь здесь и дождитесь его. Но я бы предпочел, чтобы вы поехали с нами. Можем оставить Рэмпоула, чтобы он поболтал с ним, пока мы не вернемся…

– У меня есть идея получше. Скажите, чтобы его привезли к Биттону.

– К Биттону? Но, приятель, уж не хотите ли вы…

– Мне страшно интересно посмотреть, как он себя там поведет. Я уже некоторое время обдумывал эту мысль. Пусть в квартире останется этот бедолага, Маркс, и привезет Эрбора к Биттону, когда полицейские доставят его на квартиру Дрисколла.

Так и договорились. «Даймлер» Хэдли стремительно мчался по пустым и тихим улицам, и светящиеся стрелки часов на приборной доске показывали час ночи, когда они достигли Беркли-сквер.

Под звездами старинные дома казались тяжеловесными и мрачными. Со стороны Пикадилли время от времени, шурша шинами, двигались редкие автомобили, и шаги запоздавших одиноких пешеходов непривычно громко раздавались в тишине. С Чарльз-стрит с громким сигналом вылетело такси. Остатки слабого дневного тумана сгущались вокруг уличных фонарей, клочьями повисая в тонких обнаженных ветвях деревьев. Поднявшись по широким ступеням крыльца дома Биттона, Хэдли медлил нажимать на кнопку звонка.

– Я знаю только две цитаты, – тихо сказал он. – И намерен привести одну из них. Догадываетесь, что это может быть?

С трости доктора Фелла на каменную ступень упал металлический ободок, породив гулкое эхо. Он посмотрел на сияние света над крышами.

– «Это должно быть признано, – произнес он, – это будет признано. Избежать признания возможно лишь благодаря самоубийству, но оно и является признанием».

Хэдли позвонил в тяжелую дверь.

В доме не было никаких признаков растерянности. Все шторы и жалюзи были опущены, повсюду горел свет и царила полная, зловещая тишина. Старик со строгим лицом проводил их в огромный холл, заставленный массивной мебелью с хрустальными подсвечниками. Заперев дверь, он навесил на нее цепочку.