Буало-Нарсежак - Недоразумение (Трагедия ошибок)

— А когда я уеду… так как, в конце концов, у меня нет никаких причин там долго задерживаться, вы согласны со мной? Все это дело каких-нибудь двух недель.

— Может, и больше, — ответил Франк. — Я не обещал вам, что дядя Анри умрет на будущей неделе.

— Это не имеет значения… Итак? Что же будет, когда я уеду? Франк не торопился с ответом, он положил себе на тарелку огромный кусок торта.

— Если вы тот человек, каким мне кажетесь, — заговорил он наконец, — если вы испытываете хоть немного жалости к Жильберте, то постараетесь вести себя с ней так, чтобы она окончательно излечилась от любви к вам, когда вы исчезнете.

— Черт возьми! — воскликнул я раздраженно. — Вы предусмотрительны.

— Чем удачнее вы проведете эту операцию, — продолжал Франк, — тем больше будет вознаграждение. Я рассчитываю дать вам еще три миллиона, когда все будет кончено.

— Но, простите, вы…

— Довольно, — оборвал он меня. — Я вам все объяснил. Теперь вам решать, да или нет. Вот чек. Если вы его берете, никаких больше вопросов.

Он достал портсигар и протянул его мне. Я отказался. Он закурил сигару, полузакрыв глаза, сделал вид, что не заметил, как я взял чек, и, казалось, удивился, когда я поднялся.

— Я отвезу вас, — вяло предложил он.

— Не надо. Мне необходимо пройтись.

— Как хотите. Мы уезжаем завтра в час дня. Приходите ко мне в гостиницу «Бристоль», на улицу Аркад.

— Мне хотелось бы обновить свой гардероб.

— Ни в коем случае. На вилле вы найдете десятка два костюмов… Вы найдете там также и скрипку, так что вам незачем брать с собой свою. Я попрошу вас только зайти к парикмахеру… Стрижка должна быть короче и пробор более четкий. До свидания.

Нервы мои во время разговора с ним были до такой степени напряжены, что сейчас я чувствовал себя совершенно разбитым. Итак, я согласился. Ему удалось меня убедить… нет, он не убедил меня… Отвечал он складно; история казалась вполне достоверной, но за свою жизнь я прочитал столько партитур, сыграл столько искренних, исполненных жизни произведений, что особенно остро чувствовал, когда речь шла об истинной правде, а не о примитивном правдоподобии. Франк явно многое скрывал от меня. Какими были его отношения с Жильбертой? Действительно ли он был простым слугой? Собирался ли он присвоить себе это наследство? Я не позволю, чтобы меня водили за нос.

Я долго ходил по улицам; перебирал в уме все, что порассказал мне Франк, и под конец уже не знал, что и думать: то все мне казалось вполне приемлемым, то все представлялось совершенно надуманным. Еще немного, и я вошел бы в кафе, положил чек в конверт и отправил бы его Франку: я весь был во власти болезненной нерешительности. Я вернулся на улицу Аббатис и, приняв снотворное, лег спать. На следующий день, проснувшись, я сразу припомнил почти дословно каждое объяснение Франка, и мне удалось отделить ту часть истории, которая при внимательном рассмотрении, на мой взгляд, была особенно подозрительной. Это касалось нотариуса. Франк, конечно, не лгал, когда рассказывал мне о драме Поля де Баера. Но даже само слово «наследство» вызывало у меня неприятные ощущения. Этот умирающий дядюшка, эти миллионы, которые надо было заполучить, все это слишком напоминало плохие фильмы. Франк собирался надуть Жильберту, я готов был дать голову на отсечение. И вот этот тайный замысел разжег мое любопытство. Мне вдруг показалось занятным помочь этой женщине с таким волнующим лицом. Я пощупал чек. Не являлся ли он свидетельством того, что я и впрямь был двойником Поля де Баера и мужем Жильберты? Франк не стал бы жертвовать миллионом, если бы думал, что меня сразу же, по прибытии на виллу, выведут на чистую воду. Этот миллион, если подумать, доказывал, что я могу действовать смело, что я ничем не рискую, во всяком случае в ближайшем будущем. Я отправился в банк, сердце мое учащенно билось. Мне отсчитали десять пачек по сто тысяч франков, не задав ни единого вопроса. А впрочем, с чего бы мне стали задавать вопросы? Все было в полном порядке. Я оставил себе тысячу франков, а остальные положил в банк на свой счет. Я не собирался являться на виллу с миллионом в кармане. Франк вполне способен был забрать их у меня, окажись я плохим актером. Жизнь в кои-то веки проявила ко мне милосердие. У меня уже не хватало времени обойти все лавочки, где я задолжал, и расплатиться со всеми. С другой стороны, мне не хотелось трезвонить о своем отъезде. Но я намеревался во что бы то ни стало вернуть долг своей соседке. Я схватил такси, чтобы заскочить на улицу Аббатис, и поднялся к Лили. По утрам она всегда бывает дома. Она всячески пыталась выяснить, откуда у меня появились деньги, и мне было не так-то легко уклониться от прямого ответа. Я пообещал ей вскоре рассказать обо всем, и она мило поцеловала меня.

Я потому так подробно описываю все эти детали, что их можно досконально проверить. Я ничего не выдумываю. А мысленное возвращение в прошлое помогает мне самому во всем разобраться. Это произошло дней десять назад. Всего лишь десять дней. Как в столь короткий срок я смог превратиться в того человека, каким сейчас являюсь?

Итак, когда я в час дня вошел в холл гостиницы, Франк уже меня там ожидал. Он оглядел меня с головы до ног, похвалил мою прическу и сказал, пока мы шли к машине:

— Будьте внимательны, Кристен… В вас есть что-то такое… Я не хочу вас обидеть… Что-то раболепное. Де Баер был высокомерен и, я полагаю, остался бы таким, даже если бы вынужден был просить милостыню.

— Если я вам не нравлюсь, еще не поздно расторгнуть нашу сделку! — воскликнул я, вдруг разозлившись.

— Неплохо, неплохо, — сказал Франк. — Это уже лучше. Но де Баер никогда не выходил из себя… Я вам все объясню… Садитесь.

Я сел рядом с ним и больше не произнес ни слова. Он первый заговорил со мной.

— Ночь мы проведем в Авиньоне, — сообщил он мне, — а завтра утром уже будем на месте.

— Мадам де Баер часто принимает гостей?

— Нет. Будьте спокойны, она никого не принимает. И ей пришлось постепенно расстаться со всеми слугами.

Тон, каким он говорил со мной, слегка изменился. В нем появилась еле уловимая снисходительная нотка, словно я был приехавшим издалека путешественником, который будет еще многому удивляться, что обещает быть забавным.

— Вилла великолепна, — продолжал он, — почти у самой оконечности мыса.

Он бросил быстрый взгляд на меня, понял, что я раздражен, и не стал продолжать. Автомобиль он вел очень быстро и очень хорошо, и, поскольку машин на дороге было немного, мы ехали на большой скорости. Сиденье было таким мягким, что я в конце концов задремал. Когда я открыл глаза, меня вдруг поразила одна мысль, возможно, от этого я и проснулся.

— А… мадам де Баер знает? Вы предупредили ее?

— Да. Я вам об этом уже говорил.

— И как она это восприняла?

— Как я и предполагал. Теперь он стал скуп на слова. Но я твердо решил не отступать.

— Я хотел бы задать вам еще один вопрос. Как вам удалось собрать обо мне все сведения?

— Я расспросил хозяев соседних лавочек.

— Это не так. Я проверял.

— Вы надоели мне, Кристен. Я допускаю, что это вас интересует. Но я не люблю, когда меня стараются перехитрить.

— Я имею право все обдумать.

— Вы слишком много обдумываете.

Голос его звучал резко. Я понял, что отныне оказался у него в подчинении. Охваченный новым приступом гнева, я сжал кулаки.

— Поосторожнее, — сказал я. — Давайте договоримся. Если я хоть раз, слышите, один только раз заподозрю, что вы хотите втянуть меня в какую-то грязную историю, я сразу же сматываю удочки… Я буду задавать вам все вопросы, которые мне захочется, и, если вы откажетесь отвечать, я сам решу, как мне следует поступить.

Он медленно повернулся ко мне. Его серые глаза ничего не выражали. Он был непробиваем, как стена, этот человек.

— Вы считаете, что я что-то от вас скрываю? — спросил он.

— Да, считаю.

И чтобы использовать свое преимущество, я высказал первое пришедшее мне в голову возражение:

— Предположим, что о смерти Поля де Баера уже известно… и дядюшка из Кольмара умирает… Разве Жильберта не становится автоматически его наследницей?

— Если бы дела обстояли так, интересно, чего ради я бы стал так хлопотать, — проговорил он с подчеркнутой иронией.

— Однако я думал, что вдовы…

— Их брак предполагал раздельное владение имуществом, — сказал Франк. — Наследует один Поль де Баер.

— Тогда как же случилось, что де Баер разорил свою жену?

— А потому, что она сразу же после свадьбы доверила ему солидный капитал… Теперь вы удовлетворены?

Я был уязвлен и напрасно пытался снова уснуть. Я начинал его ненавидеть. Я ни в чем конкретном не мог его упрекнуть, но слишком самоуверенные люди внушают мне отвращение. Почти физическое омерзение. Я понимал, что у него всегда найдется готовый ответ, что подобным образом он на свой лад мучит и унижает меня. Человека с такими глазами невозможно застать врасплох. Он и впрямь стал моим хозяином.