Джон Карр - Дело о непрерывных самоубийствах

Он умолк, ожидая реакции. Лица слушателей оставались непроницаемыми.

— Не поняли? — спросил Сван. — Банк, и никогда никому не давал денег.

— Соль остроты, — ответила Кетрин, — довольно тривиальна, но…

— О, так я же не говорю, что это смешно, — поспешил успокоить их Сван. — Я только сказал, что это чудно. Ведь, например, никогда не увидишь тещ, которые только и знали б, что рассказывать друг дружке последние анекдоты о тещах. Англичане обычно не рассказывают историй об английской привычке вечно перевирать суть анекдота.

— А что, по общему мнению, англичане всегда ее перевирают? — с любопытством спросил Алан.

— Ну да, в тех историях, которые ходят о них в Канаде и Штатах. Только в этом нет ничего обидного. Знаете, вроде как вместо «Возлюби отца и мать свою, и продлятся дни твои» они говорят: «Возлюби дни свои, и продлятся отец и мать твоя». Да постойте же! Я ведь и слова не сказал, что это смешно. Я только…

— Ничего, ничего, — успокоил Алан. — Я, собственно, хотел только спросить, не тот ли вы мистер Сван, который нанял машину до замка Шайра?

Странное, недоверчивое выражение промелькнуло на загорелом лице Свана в мелких морщинах вокруг глаз и рта. Он, казалось, принял оборонительную стойку.

— Да, это я. А что?

— Мы тоже туда направляемся и подумали, не согласитесь ли вы ехать вместе. Меня зовут Кемпбелл, доктор Кемпбелл. Эта девушка — моя кузина мисс Кетрин Кемпбелл.

Сван поклонился ей, выражение его лица изменилось: теперь оно светилось доброжелательностью.

— Естественно! Это будет честью для меня, — проговорил он сердечно. Светло-серые глаза его быстро бегали по сторонам. — Вы члены семьи?

— Дальние родственники. А вы?

Настороженное выражение появилось вновь.

— Ну, раз вы знаете мое имя и что я в родстве с Мак-Пуфферами или Мак-Квинами, вряд ли я могу назвать себя членом семьи, верно? Но скажите, — он понизил голос, — вы могли бы мне что-нибудь рассказать о мисс или миссис Элспет Кемпбелл?

Алан только покачал головой, но Кетрин пришла ему на помощь.

— Тетя Элспет, — объяснила она, — собственно, не настоящая тетя, и она не Кемпбелл, хотя все ее так зовут. Никто не знает толком, кто она и откуда взялась. В один прекрасный день, лет сорок назад, она появилась в доме и с тех пор стала чем-то вроде домоправительницы Шайра. Сейчас ей, наверняка, лет девяносто, и говорят, что она настоящий деспот. Я с ней никогда еще не встречалась.

— Ага, — сказал Сван, но ничего больше не добавил. Продавщица протянула ему пакет с галстуками, и Сван расплатился.

— Пожалуй, пора идти, — поспешил он, — если не хотим опоздать. Он весьма галантно распрощался с продавщицей и распахнул перед Кемпбеллами дверь.

— Дорога довольно длинная, и мне хотелось бы попасть туда до темноты: я остановлюсь не в замке, а здесь тоже, наверно, затемнение. Надо же, наконец, как следует выспаться, прошлой ночью в поезде я не сомкнул глаз.

— Не можете спать в поезде?

— Не в том дело. В соседнем купе ехала супружеская пара, и они всю ночь отчаянно бранились из-за какой-то кливлендской шлюхи.

Кетрин и Алан обменялись быстрыми виноватыми взглядами, но, к счастью, Сван был слишком поглощен своими огорчениями.

— Мне приходилось жить в Огайо[1], я хорошо знаю те места и прислушивался внимательно, но так ничего и не понял. Речь шла о каком-то типе по имени Рассел и еще о другом, которого звали Чарльз, но я так и не разобрался, крутила эта кливлендская баба шашни с Расселом, Чарльзом или, может, мужем моей соседки. Они так орали, что трудно было понять. Я постучал в стенку, но и потом, когда они погасили свет…

— Доктор Кемпбелл! — предупреждающе бросила Кетрин, но было уже поздно.

— Прошу прощения, — сказал Алан, — но это были мы.

— Вы? — изумился Сван. Он замер, не отрывая взгляда, будто фотографируя ее, от левой руки Кетрин, на которой не было кольца.

Он попытался переменить тему, но так неуклюже, что трудно было этого не заметить.

— Похоже, что нехватка продовольствия здесь не очень ощущается. Посмотрите только на эту бакалею! Тут есть, например, хаггис[2]. Хаггис…

Лицо Кетрин сделалось пурпурным.

— Мистер Сван, — сурово сказала она, — могу вас заверить, что вы ошиблись. Я работаю на кафедре истории Харпенденской женской высшей школы…

— Я увидел хаггис первый раз в жизни, но мне он понравился: очень аппетитно выглядит. А вот то чудо из рубленого мяса здесь называют жарким по-ульстерски. Жаркое по-ульстерски…

— Будьте добры, мистер Сван, выслушать меня. Это доктор Кемпбелл из Хайгетского университета, и мы оба можем заверить вас, что…

Сван снова остановился, огляделся вокруг, будто желая убедиться, что их никто не подслушивает, и торопливо заговорил тихим серьезным голосом:

— Послушайте, мисс Кемпбелл. Я человек понятливый, знаю, как оно в жизни бывает, и очень прошу прощения, что завел речь об этом.

— Но…

— Это все ерунда, что я не мог уснуть. Как только вы погасили свет, я сразу заснул и больше уж ни словечка не слышал. Забудьте об этом.

— Это, пожалуй, действительно самое разумное, — кивнул Алан.

— Алан Кемпбелл, как вы смеете…

Чтобы успокоить их, Сван показал вперед. У конторы стояла удобная пятиместная синяя машина, а к ней прислонился шофер в кепке и гетрах.

— Карета подана, — сказал Сван. — Путеводитель у меня есть. Пошли — все будет как надо.

Машина мчалась по длинному прямому участку дороги между покрытыми лесом горами, а потом по берегу глубокого озера.

Шофер понравился им сразу: это был коренастый краснолицый разговорчивый мужчина с удивительно синими глазами и неистощимым запасом юмора. Сван сидел рядом с ним, а Алан и Кетрин устроились на заднем сиденье. Сван с восторгом прислушивался к произношению шофера, и в конце концов стал подражать ему.

Показав на сбегавшую по горному склону узкую полоску воды, шофер сказал: «ручей». Сван ухватился за это слово, и теперь вода во всех ее формах, даже если это был горный поток, который мог бы унести и дом, была ручьем. Сван показывал всем на нее и произносил «р-ручей» с «р», напоминавшим хрип умирающего или невероятно долгое полоскание горла.

Алан чувствовал себя при этом крайне неловко, хотя шофер не обращал никакого внимания на Свана. «Тем, кто верит в суровость и немногословность шотландцев, надо послушать этого человека», — подумал Алан. Заставить шофера умолкнуть было невозможно, он подробно комментировал все места, мимо которых они проезжали, и его пояснения, как выяснил позже Сван с помощью путеводителя, были необыкновенно точны.

Шофер рассказал им, что обычно именно он водит катафалк, и начал развлекать их описанием пышных похорон, в которых на его долю выпала честь везти труп. Сван воспользовался случаем:

— А это не вы, случайно, вели катафалк на похоронах, — так, с неделю назад?

Слева от них, как старинное, ослепительно сверкающее зеркало, лежал среди холмов Лох Экк. На его поверхности не было ни рябинки. Вверху, на поросших хвойным лесом горных склонах, все было неподвижно, вплоть до голых скал на горизонте. Стояла глубокая тишина, у человека перехватывало дыхание от этого одиночества, за которым чувствовалось что-то первобытное, будто эти горы и сейчас еще скрывали обтянутые войлоком щиты.

Шофер молчал так долго, не отрывая больших красных рук от руля, что они решили, будто он не расслышал или не понял вопроса. Потом он заговорил.

— Это мог быть только старый Кемпбелл из Шайра.

— Ну да, — очень серьезно сказал Сван. Это «ну да» было таким выразительным, что Алан и сам невольно чуть не повторил его.

— Я думаю — вы и сами Кемпбеллы, верно?

— Эти двое — да, — сказал Сван, кивая на заднее сиденье. — А я из Мак-Пуфферов, тех, которых иногда называют Мак-Квинами.

Шофер смерил его колючим взглядом, но Сван был совершенно серьезен.

— Я и вчера отвез одного, — неохотно сказал шофер. — Колин Кемпбелл, настоящий шотландец, как я, хоть и говорит, как англичанин.

Он нахмурился.

— Таких нелепостей вы в жизни не слыхали! Безбожник, и самому не стыдно признаваться в этом! А на меня наговорил все, что на язык пришло, — окончательно вскипел шофер, — когда я случайно сказал, что Шайра — все-таки очень загадочное место. А ведь оно так и есть.

Шорох колес — и снова наступила тишина.

— А в чем же дело с Шайра? Привидения?

Шофер угрюмо хлопнул по рулю, будто прикладывая печать.

— Что привидения, этого я не говорю. Не знаю я в чем там дело, но только место это темное, уж точно.

Сван присвистнул сквозь зубы и взял путеводитель. Пока машина, покачиваясь на ухабах, мчалась вперед в золотистых лучах вечернего солнца, Сван нашел главу, посвященную Инверари, и начал громко читать: «Прежде чем главная дорога приведет вас к городу, вы увидите слева замок Шайра. С точки зрения архитектуры он не представляет особого интереса. Здание построено в конце шестнадцатого века, но отдельные его части пристроены позже. Замок можно узнать по возвышающейся в юго-восточном углу круглой башне с конусообразной, покрытой шифером крышей. Эта башня высотой шестьдесят футов является якобы первой частью планировавшегося огромного здания, от постройки которого, однако, отказались. Согласно устным преданиям, в 1692 году, том самом, в феврале которого произошла резня в Гленко…»