Агата Кристи - Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане

— Звучит как роман, — сказала Джоанна.

— О, моя дорогая, все так и было. А потом ужасная старая женщина умерла, но, конечно, было уже слишком поздно. Они продолжали жить там и тихими голосами говорили о том, чего бы могло захотеться бедной матушке. Даже переклейку обоев в ее спальне они восприняли бы как святотатство. Однако они делали много хорошего в церковном приходе, тихо и незаметно… Но ни одна из них не обладала большим запасом жизненных сил, и они поумирали одна за другой. Эдит скончалась от инфлюэнцы, Минни сделали операцию — и она не оправилась после нее, а бедную Мэйбл хватил удар — Эмили ухаживала за ней со всей преданностью. Последние десять лет она только тем и занимается, что ухаживает за больными. Прелестное создание, вам не кажется? Похожа на дрезденскую статуэтку. Как печально, что у нее сейчас финансовые затруднения… Впрочем, нынче все обесценилось.

— Это ужасно, что мы живем в ее доме, — сказала Джоанна.

— Нет-нет, дорогая юная леди. Вы не должны чувствовать ничего в этом роде. Ее добрая Флоренс весьма предана ей, и Эмили сама мне говорила, что счастлива обрести таких арендаторов. — Тут мистер Пай слегка поклонился. — Она считает, что ей с вами решительно повезло!

— В этом доме, — сказал я, — утешающая атмосфера.

Мистер Пай бросил на меня быстрый взгляд.

— В самом деле? Вы это почувствовали? Да, это очень интересно. Я удивлен, знаете ли. Да, я удивлен.

— Что вы имеете в виду, мистер Пай? — спросила Джоанна.

Мистер Пай развел пухлыми ручками.

— Ничего, ничего. Удивлен, и только. Я верю в атмосферу, знаете ли. Люди думают и чувствуют. На них оказывают воздействие стены и мебель.

На пару мгновений я онемел. Я осматривался вокруг и соображал, как бы я описал атмосферу «Прайорз Лодж». Мне как раз казалось очень странным, что здесь нет никакой атмосферы! Это было и в самом деле примечательно.

Я задумался над этим настолько, что совершенно не слышал разговора, продолжавшегося между Джоанной и хозяином. Я очнулся, однако, услышав, что Джоанна начинает прощаться. Я оставил свои фантазии и присоединился к компании.

Мы отправились в холл. Когда мы подошли к парадной двери, в почтовую щель вползло письмо и упало на циновку.

— Дневная почта, — прошептал мистер Пай, поднимая его. — Ну, дорогие молодые люди, вы ведь придете еще, не так ли? Как приятно встретить столь свободные умы, если вы меня понимаете, в этом мирном болоте, где никогда ничего не случается!

Пожав нам обоим руки, он с преувеличенной заботливостью помог мне сесть в машину. Джоанна взялась за руль, проехала достаточно осторожно по круговой дорожке вокруг безупречной зеленой лужайки и, выехав на прямую, подняла руку, чтобы помахать гостеприимному хозяину, стоявшему на ступенях у входа. Я наклонился вперед, чтобы сделать то же самое.

Но наш прощальный жест остался незамеченным. Мистер Пай вскрыл почту. Он стоял, изумленно глядя на развернутое письмо.

Джоанна как-то назвала его пухлым розовым херувимчиком. Он, конечно, оставался пухлым, но сейчас совсем не был похож на херувима. Его лицо налилось темным пурпуром, исказилось от гнева и изумления. И от страха.

В этот момент я взглянул на конверт. Он мне что-то напомнил. Я ничего не понял тогда — потому что это была одна из тех вещей, которые мы подмечаем неосознанно, даже не догадываясь об этом.

— Боже мой, — сказала Джоанна, — кто стукнул бедного малыша?

— Думаю, — сказал я, — что это снова Таинственная Рука.

Сестра повернула ко мне изумленное лицо, и автомобиль вильнул.

— Внимательнее, девушка, — предостерег я.

Джоанна сосредоточилась на дороге. Она недовольно хмурилась.

— Ты имеешь в виду письмо вроде того, что мы получили?

— Это лишь догадка.

— Что же это за местечко? — спросила Джоанна. — Ведь оно выглядит самым невинным, сонным, безвредным кусочком Англии, какой только можно представить…

— И где, цитируя мистера Пая, никогда ничего не случается, — перебил я. — Он выбрал дурную минуту, чтобы сказать это. Что-то случилось.

— Джерри! — сказала Джоанна. — Я… я думаю, что мне это не нравится. — Впервые в ее голосе прозвучала нотка страха.

Я ничего не ответил, потому что мне это тоже не нравилось. Такой мирный, улыбчивый, счастливый сельский уголок, над которым нависло нечто злое. И именно с этого момента у меня в душе поселилось предчувствие беды…

Прошло несколько дней. Мы явились на бридж к Симмингтонам, и миссис Симмингтон надоела мне до крайности, постоянно упоминая Меган.

— Бедная деточка так неуклюжа. Она в таком возрасте, когда уже заканчивают школу, но еще продолжают расти.

Джоанна заметила сладко:

— Но ведь Меган уже двадцать, не так ли?

— О, да, да. Но она, конечно, моложава для своих лет. Совсем еще как ребенок. А неплохо было бы, я думаю, если бы девочки не росли так быстро. — Она засмеялась. — Я уверена, любая мать хотела бы, чтобы ее ребенок оставался вечным младенцем.

— С чего бы им этого хотеть? — сказала Джоанна. — К тому же, должно быть, это очень затруднительно — иметь ребенка, который умственно остается шестилеткой, когда его тело становится взрослым.

Миссис Симмингтон глянула с досадой и сказала, что мисс Бартон не должна воспринимать все слишком буквально.

Я был доволен Джоанной, и мне пришло в голову, что я был невнимателен к миссис Симмингтон. Эта анемичная прелесть среднего возраста скрывает, подумал я, эгоистичную, хваткую натуру.

Джоанна коварно спросила, не намерена ли миссис Симмингтон учить Меган танцам.

— Танцам? — Миссис Симмингтон, казалось, удивилась и позабавилась. — О нет, здесь такое не принято.

— Вижу. А заодно теннис и прочее в этом роде.

— Наш теннисный корт годами пустует. Ни Ричард, ни я не играем. Я полагаю, позже, когда мальчики подрастут… О, Меган найдет массу занятий. Она, знаете ли, вполне счастлива, впустую проводя время. Позвольте взглянуть, я сдаю?

Когда мы поехали домой, Джоанна, злобно нажав на акселератор, так, что машина прыгнула вперед, сказала:

— Я чувствую себя ужасно виноватой перед этой девочкой.

— Меган?

— Да. Ее мать не любит ее.

— Ну, Джоанна, бывают вещи и похуже.

— Да, конечно. Множество мамаш не любят собственных детей. А Меган — могу представить! Держать дома такое существо весьма неудобно. Она вносит разлад в их образ жизни — образ жизни Симмингтонов. Без нее они — завершенное семейство, и они должны ощущать себя крайне несчастными из-за того, что среди них такое чувствительное создание, — а она действительно чувствительна!

— Да, — согласился я, — думаю, она такая.

Джоанна внезапно весело рассмеялась:

— Невезуха тебе с этой гувернанткой!

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал я с достоинством.

— Ерунда. Каждый раз, когда ты смотрел на нее, на твоем лице вырисовывалась мужская досада. Я согласна с тобой, это бесполезная трата времени. И я не вижу, кто еще здесь мог бы тебе подойти. Но ты произвел огромное впечатление на Айми Гриффитс.

— Избави бог! — воскликнул я с содроганием. — И кстати, — добавил я, — почему так много интереса к моей интимной жизни? А как насчет тебя, девочка? Ты нуждаешься в небольшом развлечении, насколько я тебя знаю. Но здесь нет непризнанных гениев, болтающихся вокруг. Тебе нужно покорить Оуэна Гриффитса. Он единственный неженатый мужчина в местечке.

Джоанна вскинула голову:

— Доктору Гриффитсу я не нравлюсь.

— Он мало тебя видел.

— Он видел достаточно для того, чтобы переходить на другую сторону, встречая меня на Верхней улице!

— Весьма необычная реакция, — сказал я с сочувствием. — Ты к такому не привыкла.

Джоанна в молчании проехала в ворота «Литтл Фюрц» и к гаражу. Потом сказала:

— Возможно, в твоей идее что-то есть. Я не понимаю, почему бы кому-то переходить на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи со мной. Это уж слишком бросается в глаза.

— Я вижу, — сказал я, — ты намерена устроить хладнокровную охоту на него.

— Ну, мне не нравится, когда меня сторонятся.

Я медленно и осторожно выбрался из автомобиля и установил костыли. Потом дал сестре маленький совет:

— Позволь сказать тебе, девочка. Оуэн Гриффитс — не из тех твоих ручных, скулящих, артистичных молодых людей. Если ты не будешь осторожна, ты можешь разворошить осиное гнездо. Этот человек может быть опасным.

— Ты действительно так думаешь? — спросила Джоанна, проявляя все признаки удовольствия от такой перспективы.

— Оставь беднягу в покое, — сказал я настойчиво.

— Как он смеет переходить через улицу, когда видит меня?

— Все вы, женщины, одинаковы. Вечно повторяете одно и то же. Сестрица Айми тоже устроит охоту с ружьем — на тебя, если я не ошибаюсь.