Энтони Горовиц - Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса

— Это Гарриман! — воскликнул он. — Выстрелил, когда спускался по лестнице.

— Где он?

— Сбежал!

Лестрейд показал на распахнутую дверь.

Без лишних слов Холмс ринулся в погоню. Я последовал за ним, отчасти потому, что мое место всегда было рядом с ним, но была и другая причина: при окончательном сведении счетов я хотел присутствовать лично. Возможно, Гарриман был просто нанят «Домом шелка», но внес в эту историю очень весомый вклад: он взял Холмса под стражу по ложному обвинению и дал молчаливое согласие на его убийство. Я бы застрелил его без всякого сожаления. Жаль, что промахнулся.

И вот нас снова окружает тьма и снежный вихрь. Мы пробежали по дорожке вдоль дома. Ночь перемешала черное с белым, я с трудом различал здания на другой стороне переулка. Тут хлестнул кнут, заржала лошадь — и один из экипажей рванул вперед, по направлению к воротам. Кто держал поводья, сомнений не было. С тяжелым сердцем и горьким привкусом во рту я понял: Гарриману удалось бежать и нам придется ждать, надеясь, что в ближайшее время его найдут и арестуют. Но Холмса это не устраивало. Гарриман уносился в четырехколесном экипаже, запряженном двумя лошадьми. Выбирать Холмсу было некогда, он схватил то, что оказалось под рукой — хлипкую повозку всего с одной лошадью, к тому же с виду хворой. Я вскарабкался в повозку сзади — и мы пустились в погоню, не обращая внимания на крики кучера, который курил неподалеку и увидел нас, когда было уже поздно. Мы вылетели за ворота, круто свернули в переулок. Лошадка, подстегиваемая Холмсом, проявила куда больше боевого духа, чем мы от нее ожидали, и маленькая повозка буквально летела по заснеженной поверхности земли. Да, у нас было на одну лошадь меньше, чем у Гарримана, но наш транспорт был легче и маневреннее. Я словно сидел на высоком насесте, во что-то вцепившись — как-никак, жизнь дорога, — и думал: если вывалюсь, сверну себе шею. Это была не лучшая ночь для погони. Ветер настойчиво швырял в лицо горсти снега. Не представляю, как Холмс вообще разбирал дорогу, — я несколько раз пытался всмотреться в темноту, но порывы ветра тут же меня ослепляли, а щеки уже онемели от холода. Но ярдах в пятидесяти от нас, не больше, был Гарриман. Я слышал, как он яростно бранился, как свистел его кнут. Холмс сидел передо мной, подавшись вперед и вцепившись в поводья двумя руками — держать равновесие ему помогали только ноги. На каждой выбоине он легко мог вылететь из повозки. При малейшем повороте нас заносило, и мы начинали скользить по обледеневшей дороге. А выдержат ли такую тряску оси? Мысленным взором я уже видел неминуемую катастрофу — наш жеребец увлечен погоней, в итоге мы разбиваемся вдребезги. Холм был крутой, мы словно опускались куда-то в пучину — вокруг нас кружился снег, ветер затягивал в воронку.

Сорок ярдов, тридцать… Нам каким-то чудесным образом удавалось сократить разрыв. Впереди громыхали копыта двух других лошадей, колеса кареты бешено вращались, вся конструкция гремела, тряслась и, казалось, была готова разлететься на части в любую секунду. Гарриман видел, что мы его преследуем. Он оглянулся, волосы белым ореолом разметались вокруг его головы. Он что-то достал. Что именно, я понял слишком поздно. Мелькнула красная вспышка, и раздался выстрел, почти неслышный в общей какофонии погони. Пуля расщепила дерево. Она пролетела мимо Холмса на расстоянии в несколько дюймов, а меня едва не задела. Чем ближе мы были к Гарриману, тем более легкой мишенью становились. Но мы упорно неслись вниз.

Вдалеке показались огни то ли деревни, то ли городской окраины. Гарриман выстрелил еще раз. Наша лошадь заржала, споткнулась. Повозка взлетела в воздух, потом с грохотом ударилась о землю… Все мои позвонки задребезжали, в плече вспыхнула резкая боль. К счастью, нашу лошадь не убило, а только ранило, и, вполне возможно, смертельная опасность лишь придала ей решимости. Холмс что-то кричал, но слов я не слышал. Тридцать ярдов, двадцать. Еще несколько секунд — и мы его нагоним!

Вдруг Холмс натянул поводья, и впереди я увидел крутой поворот — дорога резко уходила влево, и было ясно, что на такой скорости мы в поворот не впишемся и встречи с Всевышним не избежать. Нас занесло, повозка скользила по поверхности, изрыгая из-под колес ледяную слякоть. Сейчас меня выбросит! Я крепче вцепился в повозку, борясь с порывами ветра, весь мир превратился в одно расплывчатое пятно. Впереди что-то хрустнуло — это была не третья пуля, это трещало дерево. Я открыл глаза и увидел — карета Гарримана вошла в поворот на слишком большой скорости. Она зависла на одном колесе, деревянная рама испытала немыслимую перегрузку — и развалилась у меня на глазах. Гарримана выкинуло с сиденья, он взлетел, продолжая по инерции держать поводья… На секунду он словно застыл в пространстве. Потом вся карета завалилась набок, и Гарриман скрылся из вида. Лошади продолжали скакать, но уже отдельно от экипажа… их поглотила тьма. Карета заскользила, завертелась и наконец остановилась прямо перед нами, и секунду мне казалось, что сейчас мы в нее врежемся. Но Холмс умело держал поводья. Он направил нашу лошадку в объезд препятствия, а потом и остановил.

Лошадь тяжело дышала — бок ее был обагрен кровью. Все мои кости словно вышли из сочленений. Пальто на мне не было, я дрожал от холода.

— Ну, Ватсон, — проскрипел Холмс, стараясь восстановить дыхание. — Как считаете, в кучеры я гожусь?

— Может и годитесь, — откликнулся я. — Но на большие чаевые рассчитывать не стоит.

— Идемте глянем, можно ли что-то сделать для Гарримана.

Мы слезли с повозки, но с одного взгляда поняли — преследование во всех отношениях завершено. Гарриман был залит кровью. Он сломал шею и лежал в неуклюжей позе, прижав ладони к земле, глаза безучастно смотрели в небо, а лицо исказила жуткая гримаса боли. Холмс посмотрел на него и кивнул головой.

— Что ж, он получил по заслугам, — заключил он.

— Он был плохим человеком, Холмс. Все эти люди несут в мир зло.

— Очень лаконичное обобщение, Ватсон. Вам по силам вернуться в «Чорли Гранж»?

— Эти дети, Холмс. Несчастные дети.

— Да. Надеюсь, Лестрейд действует должным образом. Посмотрим, что можно сделать.

Нашу лошадь трясло от ярости и возмущения, из ноздрей валил пар. Нам с трудом удалось ее развернуть и направить вверх по холму.

Восхождение оказалось медленным. Удивительно, как много мы проехали. Дорога вниз заняла несколько минут. На путь назад ушло около получаса. Но снежная буря улеглась, ветер стих. Я был рад, что можно собраться с мыслями, побыть вдвоем с другом.

— Холмс, — заговорил я. — Когда вы впервые все поняли?

— Насчет «Дома шелка»? Наш первый визит в «Чорли Гранж» посеял в моей душе подозрения. Что-то не стыковалось. Фицсиммонс и его жена блестяще сыграли свои партии, но вспомните, как он рассердился, когда мальчик — блондин Дэниел — сказал нам, что у Росса была сестра, которая работала в «Мешке с гвоздями». Свое негодование Фицсиммонс искусно замаскировал. Якобы эти сведения нужно было передать нам раньше. На самом деле он разгневался потому, что нам вообще что-то сказали. Меня также озадачило здание напротив школы. Я сразу же увидел, что колея разъезжена, туда подъезжало много разных экипажей, включая кареты и ландо. С чего это владельцы дорогих экипажей будут приезжать на концерты никому не известных сирот? Логики в этом не было.

— Но вы тогда не поняли…

— Тогда нет. Я получил серьезный урок, Ватсон, который запомню на будущее. Сыщик, который расследует преступление, иногда должен давать волю фантазии и допускать немыслимое, влезать в шкуру преступника. Но есть пределы, ниже которых цивилизованный человек не позволяет себе опуститься. Это наш с вами случай. Я не мог представить, что Фицсиммонс и его помощники могут быть замешаны в этой истории, по одной простой причине: эта мысль была мне противна. Нравится мне это или нет, но в будущем придется быть менее щепетильным. Только когда мы нашли тело несчастного Росса, я понял: мы наткнулись на нечто такое, с чем прежде встречаться не доводилось. Дело даже не в жестокости нанесенных увечий. Белая лента на его кисти — вот что меня поразило! Ведь ее повязали, когда мальчик уже был мертв! Поступить так мог только человек с начисто растленной душой. Такой не остановится ни перед чем.

— Белая лента…

— Вы сами видели: это знак, по которому эти люди узнают друг друга, он позволяет им попасть в «Дом шелка». Но тут была и другая цель. Ленту вокруг кисти Росса эти изверги завязали для того, чтобы другим было неповадно. Они знали: об этой истории напишут в газетах, соответственно лента будет предупреждением для других — вот что будет с каждым, кто встанет у нас на пути.

— А название, Холмс, «Дом шелка» — из-за ленты?

— Это не единственная причина, Ватсон. Боюсь, что ответ был перед нашими глазами с самого начала, хотя, пожалуй, это очевидно, если смотреть в прошлое из настоящего. Помните, как называлась благотворительная организация, которая якобы давала средства школе Фицсиммонса? Школьное общество лондонских кварталов. Думаю, мы занимались поисками «Дома ШОЛКа», а не шелка. Во всяком случае, название наверняка происходит отсюда. Возможно, и сама благотворительная организация создана для этих извращенцев. Она дала им механизм для поиска детей и прикрытие для того, чтобы этих детей эксплуатировать.