Джун Томсон - Досье на Шерлока Холмса

Однако хотя запрет и был снят в сентябре 1903 года, проблемы Уотсона не кончились. Холмс продолжал контролировать его издательскую деятельность, о чем Уотсон недвусмысленно говорит во «Втором пятне». Из-за возражений Холмса против публикации этого рассказа Уотсон был вынужден закончить цикл «Убийством в Эбби-Грейндж», впервые появившимся в печати в сентябре 1904 года. Он принял такое решение не из-за нехватки материала – у него имелись записи сотен дел, о которых никогда не упоминалось, – и не из-за отсутствия интереса у читателей к «своеобразной личности» Холмса и к «необычным приемам работы этого замечательного человека». Но по размышлении Уотсон пришел к выводу, что «Второе пятно» было бы более подходящей кульминацией цикла. К тому же он дал слово рассказать об этом деле читателям. Проблема заключалась в том, чтобы убедить Холмса дать разрешение на публикацию. Цитирую слова Уотсона: «Только после того как я напомнил ему, что дал обещание напечатать в свое время этот рассказ, „Второе пятно“, и убедил его, что было бы очень уместно завершить весь цикл рассказов столь важным эпизодом из области международной политики – одним из самых ответственных, какими Холмсу приходилось когда-либо заниматься, – я получил от него согласие на опубликование этого дела, так строго хранимого в тайне».

Уотсон не уточняет, кому именно он дал это обещание. Возможно, это был его литературный агент (если он у Уотсона имелся) или владельцы «Стрэнда», которые публиковали его рассказы и с которыми он, быть может, обсуждал предполагаемый сюжет. У них был большой интерес к произведениям Уотсона, поскольку его хроники о подвигах Холмса стали очень популярны у читателей. К тому же издатели, наверно, понимали, что, учитывая международное положение в 1904 году, публикация «Второго пятна» была бы особенно кстати. В то время Великобритания, учитывая тенденцию Германии к экспансии и ее перевооружение, собиралась покончить со своей политикой «блестящей изоляции»[74], проводившейся в царствование королевы Виктории, когда премьер-министром был лорд Солсбери. После смерти Виктории в 1901 году и ухода в отставку Солсбери в 1902 году была принята новая внешняя политика, и Британия начала поиски европейских союзников. В 1904 году Эдуард VII побывал с государственным визитом во Франции с целью улучшения отношений Британии с ее старым врагом. Несмотря на антибританские настроения, усилившиеся из-за англо-бурской войны (1899–1902), Эдуарду VII в конце концов удалось заручиться поддержкой Франции, и в 1904 году был подписан договор о создании Антанты.

Хотя во «Втором пятне» повествуется о событиях, которые, вероятно, имели место лет восемь назад, этот рассказ имеет отношение к политической ситуации 1904 года. В это время Великобритания, сознавая растущую угрозу, которую представляла внешняя политика кайзеровской Германии, пыталась сохранить равновесие в Европе, заключив договор с Францией. Таким образом она хотела помешать весам склониться в сторону Германии. Эту позицию изложил Холмсу лорд Беллинджер, который в то время был премьер-министром. В похищенном письме, которое так жаждет вернуть лорд Беллинджер, критикуется колониальная политика Великобритании (вероятно, имеется в виду Южная Африка в 1895 году, перед началом англо-бурской войны). Содержание этого письма действительно перекликается с ситуацией 1904 года после англо-бурской войны, вызвавшей антибританские настроения в Европе, особенно в Германии. Напоминаю читателям о телеграмме кайзера в 1896 году, в которой он поздравляет буров и предлагает им дружбу. Британцы усмотрели в этом враждебное отношение к себе. Таким образом, в публикации «Второго письма» усматривалась возможность изложить точку зрения Британии на эту ситуацию и предупредить об угрозе, которую представляла Германия.

Тот факт, что Холмс не давал разрешения на публикацию некоторых рассказов, наверно, означал для Уотсона крах авторских надежд. Это также ставило его в неловкое положение перед читателями, которым он был обязан дать объяснение. Но он не мог прямо обвинить Холмса в контроле над публикацией, не выставив своего старого друга в невыгодном свете. В конце концов Уотсон пошел на компромисс, напустив туману.

«Настоящая причина, – пишет он во „Втором пятне“, пытаясь разъяснить ситуацию, – заключалась лишь в том, что Шерлок Холмс ни за что не хотел, чтобы в печати продолжали появляться рассказы о его приключениях. Пока он не отошел от дел, отчеты о его успехах представляли для него практический интерес; когда же он окончательно покинул Лондон и посвятил себя изучению и разведению пчел на холмах Суссекса, известность стала ему ненавистна, и он настоятельно потребовал, чтобы его оставили в покое».

Это звучит как попытка оправдать поведение Холмса. Читатели заметят, что Уотсон не упоминает о запрете в апреле 1894 года, который, если не считать публикации «Собаки Баскервилей», длился до сентября 1903 года. В этот период, составлявший около девяти с половиной лет, Холмс активно занимался расследованиями. Причем запрет был наложен (точнее, снова наложен) не сразу же после того, как Холмс оставил дела, – вопреки утверждению Уотсона. Холмс уже жил в Суссексе, когда были опубликованы почти все тринадцать рассказов Уотсона. На самом деле известность стала «ненавистна» Холмсу лишь через пятнадцать месяцев после того, как он закончил карьеру, – когда «Второе пятно» было впервые опубликовано в «Стрэнде» в декабре 1904 года. С некоторым опозданием решив избегать публичности, Холмс тогда снова наложил вето на публикацию, и Уотсон замолчал до сентября 1906 года – почти на четыре года. Этот аспект литературной деятельности Уотсона будет более подробно рассмотрен в следующей главе.

Однако хотя Уотсон и выдает ненависть Холмса к известности за причину его отказа разрешить публикацию, у того могла быть подсознательная зависть к успеху Уотсона как автора. Его собственные литературные опыты, например монография о мотетах Лассо и «Книга жизни», не идут ни в какое сравнение с многочисленными произведениями Уотсона и его широкой популярностью. О подобных чувствах свидетельствует фраза «Я это совершил один», сказанная Холмсом по поводу своей книги о пчеловодстве. Другое его высказывание в рассказе «Львиная грива», который Холмс написал сам, содержит классическую оговорку по Фрейду. Он упоминает «все мои хроники» о прошлых делах, словно присваивая себе авторство рассказов Уотсона. Если такая интерпретация верна, то с ее помощью можно объяснить не только потребность Холмса контролировать право Уотсона на публикацию, но и другие аспекты его жизни. Таким образом Холмс утверждал свою власть над Уотсоном, который – по крайней мере, в его глазах – осуществлял контроль над жизнью самого Холмса, будучи его биографом. Эту роль Уотсона Холмс при своей властности порой находил несносной.

У Уотсона были и другие проблемы с публикацией. Из-за деликатного характера дела, связанного с шантажистом Чарльзом Огастесом Милвертоном, Уотсону пришлось ждать, пока не умрет главная фигура в этом расследовании – знатная леди, застрелившая Милвертона. Только тогда он смог опубликовать свой рассказ, и все же пришлось скрыть дату дела и некоторые другие сведения, чтобы эту леди не узнали. Как мы видели, ему пришлось быть «сдержанным» и в своем рассказе «Второе пятно» и не разглашать факты, так как с этим делом были связаны острые международные проблемы.

Между сентябрем 1903 и декабрем 1904 года были и другие сложности с публикацией. Во-первых, ни в одном из рассказов – даже в тех, что были напечатаны в конце жизни Уотсона, – нет упоминания о его второй жене. Мы уже комментировали это раньше. Возникает подозрение, что это диктовалось не столько необходимостью замять скандал с прошлым жены или страхом мести Нейла Гибсона, – с годами и то и другое утратило актуальность. Дело тут было в том, что Уотсон по-прежнему опасался реакции Холмса: упоминание о втором браке Уотсона напомнит ему о так называемом предательстве друга и, возможно, снова заставит наложить вето на публикацию. Вероятно, этот брак был счастливым. В опубликованных рассказах нет свидетельства того, что это было не так.

Что касается возражения Холмса против публичности, то Уотсон, наверно, обсуждал с ним этот вопрос во время уик-эндов в Суссексе или в письмах.

И, наконец, в-третьих (это особенно важный пункт): хотя Холмс теперь жил в Суссексе, он продолжал в какой-то степени контролировать жизнь Уотсона даже на расстоянии. Очевидно, Уотсон не возражал против такого положения дел. По крайней мере, он не высказывает протеста. Отсюда мы можем заключить, что, когда эти двое встречались, пусть и нечасто, их отношения продолжались на прежней основе: Холмс диктовал, Уотсон подчинялся.