Патриция Мойес - Идеальное убийство

Они были в кухне одни.

— Ты думаешь, мы должны… — Эмми положила ложку и посмотрела на Генри.

— Да. Долли в теплице, а Кристал вряд ли проснется до обеда.

— Интересно, кто бы это?.. — начала Эмми.

Но на ее вопрос тут же ответили.

— Мамочка! Это мы — Даффи и Чак. Где же ты, дорогая?

— Пошли, — сказал Генри. — Надо их встретить.

Даффи стояла в холле, излучая великолепие, в новом костюме «от Кардена».

— Хелло, — поздоровалась она. — Кто вы такой?

— Меня зовут Генри Тиббет, — ответил Генри. — Это — моя жена Эмми. Мы приехали в гости на уик-энд. А вы, должно быть, миссис Швахеймер.

— Зовите меня Даффи. А где мама?

— Спит, насколько я знаю. Долли работает в теплице.

— А вот и Чак. Это мой муж. Сладкий мой, познакомься с Генри и Эмми Тиббет.

Мистер Швахеймер вошел, неся ящик шампанского самой известной марки.

— Привет! — коротко бросил он. — Даффи, куда поставить это?

— Поставь на пол, милый. Долли за всем присмотрит.

Немного неуклюже Чак опустил ящик с шампанским на пол, затем выпрямился и вытер вспотевший лоб шелковым носовым платком.

— Полагаю, мы приехали первые? — спросила Даффи.

— Да, — ответила Эмми. — Вы еще не завтракали? Все готово…

— Знаю, знаю. На кухне. Долли, конечно, все приготовила с вечера, и все, что нам осталось сделать, это сварить яйца. Пошли, милый, мы этим сейчас и займемся.

И чета Швахеймеров исчезла.

Вдруг входная дверь открылась, и они услышали голос Долли:

— Что за черт? О, простите! Уже приехали?

— Долли, дорогая! — воскликнула Даффи. — Как я рада тебя видеть!

— Мисс Долли. Извините, что я в фартуке, — хмыкнул Чак. — Я варю яйца…

Долли отрезала кусок пирога.

— Ваше первое задание — привезите Вайолет и Пита со станции. Паром прибывает в Харвик. Они будут на Ливерпуль-стрит в одиннадцать и возьмут такси до «Ватерлоо». Если успеют, сядут на поезд, отправляющийся в 11.45. Если нет, вам надо будет подождать следующий.

— Целый час торчать на вокзале! — возмутилась Даффи.

— Тебе — нет, а Чаку придется.

— Но, Долли…

— Вряд ли Ви успеет на 11.45.

— Пусть позвонит!

— Хватит кукситься, Даффи.

— Хорошо, мисс Долли, — примирительно произнес Чак. — Я встречу Вайолет и Пита на станции. Если надо, подожду. И, наверное, надо встретить Примроуз и Эдуарда.

— Только Примроуз.

— Что? — воскликнула Даффи. — Эдуард не приедет?

— У него срочная конференция.

— Мама, очевидно, в ярости.

— Наоборот. Мне кажется, она восприняла эту весть довольно спокойно.

— А все-таки жаль, что Эдуард пропустит этот вечерок, — буркнул Чак себе под нос. Даффи строго взглянула на мужа, затем повернулась к Долли.

— Есть еще для нас работа?

— Только открыть шампанское. Как всегда. Примроуз, естественно, привезет торт.

— Никаких дурацких гостей на этот раз?

— Кроме мистера и миссис Тиббет, — сухо заметила Долли.

— Ах, да, конечно. Мы уже знакомы. Я не имела в виду…

— Мы все знаем, что ты имела в виду, Даффи, — прервала ее Долли. — Ладно, я пошла в теплицу опрыскивать цветы. Увидимся позже. — Она вышла, сильно хлопнув дверью.

Через несколько минут на металлической лестнице послышался цокот шпилек, и леди Балаклава в облаке дорогих духов сошла вниз. На ней был розовый пеньюар, перевязанный розовым боа.

— Мои дорогие! — воскликнула она.

— Леди Кристал, — произнес Чак, встав из-за стола и подавившись яйцом.

— Хэлло, мамочка, — скучным голосом поздоровалась Даффи. — Ты шикарно выглядишь.

Леди Балаклава критически уставилась на свою дочь.

— Новая брошь?

— Купила недавно в Париже.

— Я бы такую не купила.

Чак побледнел.

— По-вашему, она не слишком хороша, леди Кристал?

— Изумруд приносит несчастье. Это всем известно. Ты играешь с судьбой, Даффи.

— Я не суеверна и люблю поиграть. Твой кофе, мамочка.

Леди Балаклава села в кресло, положила сахар в кофе и стала помешивать ложечкой.

— Долли сказала вам, что надо ехать на станцию? Наш «бентли» сломался.

— Мне это не очень нравится, если откровенно.

— Сожалею. Я не могла просить мистера Уинкфилда…

— Вот именно! Ты не могла попросить этого мистера Уинкфилда и просишь нас!

Леди Балаклава была невозмутима.

— Конечно. Ведь мы — одна семья.

Даффи засмеялась.

— Мамочка, я тебя обожаю!

Начался сугубо семейный разговор. Генри и Эмми вышли в сад подышать. Эмми села на лавочку у фонтана.

— По-моему, это — самое необычное твое задание, дорогой. Они тут все такие чудные. Например, Чак. И Долли…

— Долли, мне кажется, стоит в самом центре этой шарады. Может, нанесем ей визит? Теплица была в дальнем углу сада, туда вела тропинка, начинающаяся сразу за дверью кухни.

Окна в теплице были открыты, и они увидели, как Долли ходит между растениями в большой странной шляпе, резиновых перчатках, держа внушительных размеров опрыскиватель.

— Вот дурачье! — закричала Долли, увидев их. — Убирайтесь немедленно отсюда!

— Мы хотели с вами поговорить, — сказал Генри.

— Это — запросто. Но не входите. Тут — отрава.

Генри почувствовал неприятный запах.

— Инсектицид?

— Жуткая вещь. Очень опасная.

— Зачем вы им пользуетесь, если он так опасен? — спросила Эмми.

— Потому что эффективно, моя дорогая. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— О спиритизме.

— Нонсенс! Вы верите в такие штучки?

— Неважно, верю я или нет. Важно, что леди Балаклава в это верит.

— Ну, и дура.

— Она объяснила мне, что это — игра для двоих.

— Чепуха!

— Почему же вы в нее играли?

— Я?!

— А кто еще?

— Вы неправильно поняли, мой друг. Я от таких вещей держусь подальше. Это — опасней, чем «Летучая смерть».

— Значит, вы должны знать напарника леди Балаклавы.

Долли помолчала, затем ответила:

— По четвергам я люблю ходить в кино. И по четвергам к нам любит заглядывать Тони Гриффитс, чтобы побыть с Кристал наедине.

Действительно, Вайолет и Пит прибыли поездом на 12.43, а примерно в час дня «роллс-ройс» привез их со станции.

Генри и Эмми, последовав совету Долли, решили прогуляться в лесу. Они вернулись после двенадцати. Кристал сидела в гостиной. Генри спросил, какие будут еще инструкции для него на этот день, и Кристал ответила:

— Прилепись ко мне и делай то, что я велю, Генри, дорогой.

В это время подкатил «роллс-ройс». Долли выскочила из кухни и побежала приветствовать гостей.

Затем все прошли в комнату, и Эмми поразил контраст между двумя парами. Швахеймеры были такие лощеные, они словно излучали вокруг себя богатство, его особый аромат. Счастливая пара.

Собственно, о ван дер Ховенах нельзя было сказать, что они бедны. Но их чересчур показное отношение к своим новеньким безукоризненным костюмам характеризовало людей с небольшим достатком, одетых в то лучшее, что у них есть.

Генри и Эмми поздоровались с ними, и тут вошла Долли. Она несла вазу, в которую успела поставить две дюжины великолепных темно-красных роз, затем уткнулась носом в букет.

— Чудесно пахнут! Божественно. Пит, ты — гений!

Кристал всплеснула руками в притворном испуге.

— Дура! Я не должна видеть мои подарки до самого вечера! Убери их отсюда!

— О, ладно-ладно… — проворчала Долли. — Это глупо с моей стороны.

— Дайте мне розы, Долли, — выступил вперед Чак. — Я отнесу их пока на кухню.

Постепенно напряжение улеглось, все развеселились. Даффи флиртовала с Питом, Вайолет смотрела влюбленными глазами на мать, все время поддакивала, что бы Кристал ни сказала, и преувеличенно громко смеялась над ее шуточками. Чак нашел благосклонную слушательницу в лице Эмми и с удовольствием объяснял ей все тонкости, связанные с работой унитазов. Генри взял свой бокал, отошел к окну и встал рядом с Долли, которая молча смотрела на залитую солнцем лужайку.

— Мне бы хотелось знать, как он это делает, — заговорила она.

— Кто и что делает? — спросил Генри.

— Пит, — ответила Долли. — Эти свои розы.

— Он ведь — профессионал, не так ли?

— Какая разница! Конечно, у себя в Голландии он может достать разные химикаты, которые мне и не снились, но…

— Говоря о химикатах, — перебил ее Генри, — мне очень интересно, где вы держите свою столь опасную «Летучую смерть»?

Долли посмотрела на него скептически.

— Великий сыщик за работой? Извините, конечно. Но если это вас интересует, я держу инсектицид в теплице, которую закрываю на замок, а ключ постоянно ношу с собой. — Она похлопала себя по карману вельветовых бриджей и добавила: — Ведь никто из этих дураков не знает, как это опасно.