Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы

— Вы не пытались склонить Эддикса к компромиссу?

— Я сделал все возможное, чтобы хоть как-то повлиять на Эддикса. Не знаю, знакомы ли вы с ним.

— Нет.

— Короче говоря, он чрезвычайно упрямый человек. Он заявил мне, что у него есть улики, которые убедят кого угодно: именно миссис Кемптон стащила бриллиантовое кольцо и часы; и что он просто проявил великодушие и не стал возбуждать уголовное дело, но, если я потащу его в суд, он опозорит миссис Кемптон навсегда. Он сказал, что если она захочет устроиться на работу, не обращаясь к нему за рекомендациями, то он не будет иметь ничего против. Для этого ей всего лишь нужно соврать о своем последнем месте работы. Но если кто-нибудь напишет ему и спросит его мнение о миссис Кемптон, он будет откровенен.

— Я полагаю, — сказал Мейсон, — что вы просмотрели все законоположения о добросовестном заблуждении?

— Вот как раз этим я сейчас и занимаюсь, — ответил Этна. — Тут множество проблем — добросовестного заблуждения, наличия злого умысла, разумных оснований для написания подобных писем и много чего еще. В законе достаточно определенно это не сформулировано.

— Я хотел бы задать вам еще один вопрос, — сказал Мейсон. — Вспомните, не доводилось ли вам читать в газетах об исчезновении секретаря Эддикса, девушки по имени Элен Кэдмас?

— Я никогда не запоминаю, о чем там они пишут в газетах. Нет, не помню, — ответил Этна.

— Но вам что-нибудь известно о ее исчезновении?

— Только то немногое, что сообщила мне миссис Кемптон, — осторожно проговорил Этна.

— Вот теперь, — сказал Мейсон, — мы и подошли к тому, что мне нужно. Что именно рассказала вам миссис Кемптон?

— А что конкретно вас интересует?

— В данный момент я не могу поделиться с вами информацией по этому вопросу.

— В таком случае я в данный момент не могу поделиться с вами вообще никакой информацией.

— Ну хорошо, меня интересует, не связано ли увольнение миссис Кемптон с исчезновением Элен Кэдмас?

Этна надолго задумался.

— Элен Кэдмас совершила, как предполагают, самоубийство примерно за два дня до увольнения миссис Кемптон. У нас сложилось мнение, что если, поймите меня правильно, мистер Мейсон, я никого не обвиняю, что если нечто было похищено в особняке Эддикса, то гораздо больше оснований подозревать Элен Кздмас, а не миссис Кемптон. Я сейчас попытаюсь обосновать это предположение. Кольцо и часы были оставлены в спальне мистера Эддикса. Спальня была заперта. Ключ от нее был только у двоих — у миссис Кемптон и у Элен Кэдмас. Миссис Кемптон была экономкой, а Элен Кэдмас входила туда в связи с выполнением своих секретарских обязанностей. Собственно говоря, это были апартаменты из нескольких комнат: спальня, кабинет, ванная и небольшое помещение для животных. На данный момент, мистер Мейсон, это все, что я могу вам сообщить.

— По какому телефону я мог бы связаться с вами сегодня вечером?

— Я буду в конторе еще час или два. Мой домашний телефон Вест девятьсот семь двести одиннадцать.

— Огромное спасибо, — сказал Мейсон, — возможно, — я позвоню попозже.

Мейсон положил трубку. Делла Стрит вопросительно посмотрела на него.

— Я полагаю, — сказал Мейсон, — твой невысказанный вопрос связан с желанием знать содержание моей беседы с мистером Джеймсом Этной.

— Мой невысказанный вопрос, — ответила она, — связан с желанием знать, когда же мы наконец поужинаем.

— Прямо сейчас, Делла, — рассмеялся Мейсон. — И сразу же после ужина отправимся к мистеру Эддиксу и выясним, что именно он собирается нам сообщить, и если случайно — пойми, Делла, это все равно что найти в полном мраке дробинку, один шанс из тысячи, — и если мы случайно найдем в греческой вазе в холле кольцо стоимостью пять тысяч долларов и платиновые часы стоимостью тысяча долларов, то заставим надменного и имеющего, похоже, садистские наклонности миллионера прижать хвост.

— Прекрасно, — сказала Делла Стрит, — но я думаю, что не стоит заниматься этим на пустой желудок.

— Вот это точно. Где бы ты хотели перекусить?

— Там, где мне подадут огромный бифштекс с маслом и петрушкой, и, раз уж мы собираемся с визитом к миллионеру, я думаю, мы сможем позволить себе такую роскошь, как французская булочка, поджаренная до хрустящей коричневой корочки и посыпанная тертым чесноком.

— Несомненно, — серьезно заявил Мейсон, — мы должны сполна наслаждаться теми редкими удовольствиями, которые предоставляет нам наша профессия. Ведь если бы мы составляли завещание для мистера Эддикса и он вызвал бы нас для консультации по деловому вопросу, мы были бы вынуждены отказаться от чеснока, Делла.

— О, само собой, — согласилась она, и глаза ее блеснули, — но при сложившихся обстоятельствах, принимая во внимание и то, что я сегодня работала до позднего вечера, ты мог бы заказать мне еще и бутылочку красного кьянти — к бифштексу и булочке с чесноком.

— Что ж, договорились, — сказал Мейсон. — И позвони перед уходом мистеру Мортимеру Херши, сообщи ему, что мы сможем приехать к мистеру Эддиксу сегодня в девять тридцать вечера.

— Может быть, если он еще не ужинал, посоветовать ему съесть немного чеснока, чтобы, учитывая сложившиеся обстоятельства, он мог получить большее удовольствие от общения с нами?

— Нет, — сказал Мейсон, — мы не настолько хорошо его знаем.

— Но ведь узнаем? — спросила она.

— О, несомненно, — пообещал с улыбкой Мейсон, — но он никакого удовольствия от этого не получит.

Мейсон плавно затормозил перед коваными железными воротами, сквозь прутья которых виднелась широкая дорожка, усыпанная гравием.

Охранник, с большой шерифской звездой на груди, мощным электрическим фонарем в руке и револьвером в кобуре, прицепленной к набитому патронташу, стоял сразу за воротами.

Яркий луч фонаря осветил салон автомобиля.

Мейсон опустил стекло.

— Что вам здесь нужно? — спросил охранник.

— Во-первых, — ответил Мейсон, — мне нужно, чтобы вы не слепили мне глаза фонарем.

Луч скользнул в сторону, затем фонарь погас.

— А во-вторых, мне нужно видеть Бенджамина Эддикса, — продолжал Мейсон.

— А я хочу знать, — пробурчал охранник, — нужно ли Бенджамину Эддиксу видеть вас.

— Он уверял, что очень нужно.

— Имя?

— Перри Мейсон.

— Ждите здесь, — сказал охранник, — и не вздумайте вылезать из машины. Сидите и ждите, пока я не позвоню в усадьбу.

Он подошел к телефону, спрятанному в углублении одной из квадратных каменных колонн, на которых крепились ворота.

— Здесь живут милые, дружелюбные и очень гостеприимные люди, верно ведь? — сказал Мейсон Делле Стрит.

— Ну, это, может быть, вынужденные меры. Место здесь довольно уединенное, и, кроме того, шеф, похоже, мистер Эддикс очень богат. Мне кажется, он должен опасаться воров.

Охранник повесил телефонную трубку и нажал на кнопку — тяжелые ворота на отлично смазанных петлях начали медленно открываться.

Охранник подошел к машине.

— Все в порядке, — обратился он к Мейсону, — мистер Эддикс вас ждет. Поезжайте прямо по этой гравийной дорожке, никуда не сворачивая. Когда подъедете к главному входу — это там, где большие колонны, — остановите машину прямо у каменной лестницы. Вас будут встречать. Машину оставите там. По дороге не останавливаться и из машины не выходить. Все понятно?

— Все понятно, — сказал Мейсон, — хотя меня не слишком-то вдохновляет столь сердечная встреча. А что будет, если мы выйдем из машины?

— Много чего.

— Ну например?

— Ну, вы пересечете, к примеру, невидимые лучи сигнализации, а как только вы это сделаете, тут такое начнется, что вы и представить себе не можете! Вой сирен, прожектора. Кроме того, автоматически откроются двери собачьего питомника и сторожевые собаки будут выпущены на волю. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. Если вам хочется поэкспериментировать, то вперед — можете проверить сами.

Охранник вернулся на пост.

Мейсон повернулся к Делле Стрит.

— Мне кажется, мистер Эддикс превосходно организовал свою защиту. Недостаток гостеприимства он, похоже, решил компенсировать прекрасной технической организацией.

Адвокат переключил передачу, и машина скользнула в ворота. Под шинами шуршал гравий широкой, плавно изгибающейся дорожки; неискушенному наблюдателю казалось, что ухоженная территория вокруг представляет множество возможностей для уединения.

Через несколько мгновений перед ними возникли смутные очертания огромного каменного дома, смягченные вьющимся то тут, то там плющом.

— Да, — сказал Мейсон, — перед нами типичный образец элегантной архитектуры федеральной тюрьмы.

Он затормозил у ступенек парадного входа.

Каменное крыльцо было залито ослепительным светом. Где-то позади захлебывались диким лаем собаки.

Мейсон заглушил мотор, выключил фары и, открыв дверцу, пошел вокруг машины, чтобы помочь выйти Делле. Она, не дожидаясь его, сама распахнула дверцу и быстро взбежала наверх по ступенькам каменной лестницы.