Рекс Стаут - Убийство на родео

— Попробую. Что ты об этом знаешь?

— Тоже, что и вы, — ничего.

— Это чертовски неприятно. Но куропатки были превосходно приготовлены. Передай мисс Роуэн привет.

Я пообещал, что передам.

«Собачий питомник» имеет еще одну дверь — в холл. Я вышел этим путем и направился к «хибаре». Как я и ожидал, Кэл был не один. Он стоял, скрестив руки и прислонившись спиной к двери. Напротив него, вцепившись в его кулаки, стояла Лаура Джей. Ее голова была откинута назад, и она что-то очень быстро говорила, но так тихо, что я не мог разобрать слов.

— Разойдитесь! — крикнул я.

Она повернулась на каблуках и с вызовом посмотрела на меня, словно призывая подойти поближе.

Я подошел.

— Вы — законченная идиотка, — сказал я, подойдя к ней вплотную. — Бросьте это настроение. Будьте серьезней!

— Она думает, что это я убил его, — сообщил Кэл. — Я пытался объяснить ей, но она…

Она зажала ему рот своими руками. Он взял ее руки в свои и отвел их.

— Он знает обо всем, Я ему рассказал.

— Кэл! Ты не мог! Ты не должен был!..

Я схватил ее за локоть и повернул лицом к себе.

— Если вы хотите и дальше продолжать в том же духе, — сказал я, — то обвейте его шею руками и начинайте оплакивать. Когда я толкну вас в бок, то это будет означать, что полицейский уже близко, и вы заплачете громче, а потом повернетесь и издадите вопль. А когда тот будет совсем рядом, скажем, в десяти футах, вы наброситесь на него и начнете царапать ему лицо. Это отвлечет его внимание, Кэл сможет выбежать на террасу и броситься с нее вниз головой. В вашем котелке есть что-нибудь, кроме воздуха? Что вы ответите им на вопрос, почему вы метнулись на поиски Кэла после того, как я объявил новость об убийстве? Что вы хотели первой поздравить его?

Она закусила губу. Повернула голову, чтобы посмотреть на Кэла, потом еще раз, чтобы посмотреть на меня, и двинулась прочь. Один медленный шаг, потом еще, наконец, она исчезла — и как раз вовремя. Едва она зашла за первое вечнозеленое дерево, как раздался звук открывающейся двери, и я повернулся, чтобы поздороваться с вновьвошедшим.

Это был полицейский.

Даже когда я получаю свою полную порцию сна — восемь часов, — я не могу прорваться сквозь пелену утреннего тумана, пока не опустошу обязательную чашку кофе. Но когда восемь сокращается до пяти, как это было прошлой ночью, мне приходится продвигаться в ванную на ощупь.

Вернувшись домой в пять утра и оставив Фрицу записку, что буду завтракать в десять сорок пять, я поставил будильник на десять часов. Это казалось разумным. Но все неприятности с будильником состоят в том, что все, кажущееся разумным в момент его включения, выглядит верхом абсурда, когда он звонит. Прежде, чем разомкнуть глаза, я некоторое время лежал, пытаясь найти альтернативный вариант, но отказался от этих попыток, как только смог сообразить, что в одиннадцать часов Вулф будет в кабинете.

Через сорок минут я спустился двумя этажами ниже, вошел в кухню, пожелал Фрицу доброго утра, взял из холодильника свой апельсиновый сок и сел за столик, где на подставке лежал мой экземпляр «Ньюс». Фриц, который знаком с моим утренним туманом не хуже меня и никогда не пытается говорить сквозь него, перевернул колбасу и разжег огонь под сковородкой для лепешек.

Убийство Вейда Эйслера с помощью лассо, происшедшее в доме Лили Роуэн, занимало первую страницу даже такой газеты, как «Ньюс». Однако там не было никаких новостей для меня, ничего такого, о чем бы я не знал. Вчера я провел пять часов на месте преступления в окружении персонала из Бюро по расследованию убийств, затем три часа в окружной прокуратуре и еще три часа в квартире Лили — по ее просьбе.

Кэл Бэрроу находился под арестом как важный свидетель. Окружной прокурор не мог сказать, будет ли тот освобожден к началу соревнований по родео, которые должны были состояться во вторник вечером.

Арчи Гудвин заявил репортеру «Таймса», что он находился в доме не как детектив — его и Ниро Вулфа пригласили в гости. Вейд Эйслер, холостяк, был хорошо известной фигурой в спортивных и театральных кругах. Полиция не знала мотива убийства или же не желала допытываться. «Таймс» не распространялся о том, что у Вейда Эйслера была хроническая и обширная склонность к молодым женщинам, но бульварные газеты, наверняка, скажут об этом… И так далее.

Я намазывал мед на третью лепешку, когда раздался шум останавливающегося лифта, а затем характерные звуки шагов Вулфа, перемещающиеся в холле от лифта к кабинету.

Фриц, наверняка, рассказал ему о моей записке, когда относил поднос с завтраком наверх. Так что у Вулфа вряд ли могла быть уверенность, что он застанет меня там. Я решил, что у меня есть время на лепешку и мед, и я налил себе еще кофе.

Но мне не суждено было допить его. Когда я сделал глоток, раздался звонок в дверь. Мне пришлось встать и выйти в дверь.

Холл на первом этаже старинного каменного особняка был длинным и широким, с вешалкой для одежды, лифтом, лестницей, дверью в столовую — с одной стороны, дверями в приемную и кабинет — с другой и кухней между ними. Сквозь стекло входной двери, прозрачное с одной стороны, я увидел слишком хорошо знакомую мне толстую фигуру и большую розовую физиономию.

Я подошел к двери в кабинет — она была открыта — и сказал:

— Доброе утро, Кремер.

Вулф, сидевший за письменным столом в своем огромном кресле, хмуро взглянул на меня:

— Доброе утро. Я же сказал ему по телефону вчера вечером, что у меня нет для него информации.

После двух чашек кофе мой туман рассеялся, и я ответил:

— Тогда я посоветую ему позвонить в другую дверь.

— Нет, — он сжал губы, — к черту! Это лишь убедит его в том, что я что-то скрываю. Пусть войдет.

Я вернулся к входной двери, открыл ее и осведомился:

— Бог мой! Вы даже не спали?

Мне никогда не удается видеть инспектора Кремера в его лучшей форме, которая позволяет ему двадцать лет держать в подчинении Бюро по расследованию убийств. Я объясняю это тем, что когда я вижу его, то нахожусь рядом с ним, а это сразу его принижает. Ведь я заставляю его думать о Ниро Вулфе, а думать о нем — слишком для Кремера. Когда он видит нас вместе, то лицо его краснеет, а голос хрипнет, как произошло и тем утром. Он уселся в красное кожаное кресло у стола Вулфа и, положив локти на его ручки и наклонившись вперед, словно бодливый бык, сразу же выложил:

— Я приехал задать вам один вопрос: почему вы вчера были там? По телефону вы сказали мне, что отправились есть куропаток. Гудвин заявил мне то же самое. То же значится и в подписанном заявлении. Ерунда! Вы могли бы приказать принести куропаток сюда, и Фриц приготовил бы их.

Вулф хмыкнул.

— Когда вас приглашают к завтраку — пробовать редкую птицу, то вы или принимаете приглашение, или отклоняете его. Вы не просите, чтобы птицу принесли к вам. Если только вы — не король.

— Коим вы себя и считаете! Вы же и названы в честь одного из них.

— О нет — Ниро Клавдий Цезарь был не королем, а императором, и назван я был не в его честь. Мне дали имя в честь горы.

— Которой вы и являетесь! Я все же хочу знать: почему вы были там? Вы никогда не покидаете своего дома по делам, так что суть тут не в клиенте. Вы пошли, потому что Гудвин вас попросил? Почему вы сели за стол рядом с Вейдом Эйслером? Почему Гудвин имел частную беседу с одним из гостей — Кэлом Бэрроу, — перед тем как отвезти вас домой? Почему Бэрроу пошел в кладовую, и почему он позвал Гудвина, когда нашел тело? Почему Гудвин ждал двадцать минут, прежде чем рассказать мисс Роуэн!

Вулф откинулся назад с полузакрытыми глазами. Он был терпелив.

— Мистер Гудвин всю ночь находился в вашем распоряжении. Разве он не ответил на все ваши вопросы?

Кремер фыркнул.

— Ответил — он знает, как отвечать! Я не говорю, что он или вы ожидали, что Эйслер умрет. Я не утверждаю, что вам известно, кто это сделал и почему. Я полагаю, что была какая-то причина для беспокойства, и мисс Роуэн знала об этом. Вот почему Гудвин заставил вас пойти. Вчера вечером вы сказали мне, что ничего ни о ком из них не знаете, что знакомы только с мисс Роуэн, но и ее знаете поверхностно.

— Мистер Кремер! — Глаза Вулфа открылись. — Я лгу только с целью выгоды, а просто так — никогда.

Я сидел за своим письменным столом, расположенным под прямым углом к столу Вулфа.

— Простите, — вмешался я, и Кремер повернулся ко мне, — хотелось бы понять, если я смогу, в отношении мисс Роуэн. За последнюю неделю я дважды находился за кулисами ковбойских соревнований, но едва ли слышал или видел что-нибудь, что приоткрывало бы завесу. Вы, как я знаю, задержали Кэла Бэрроу, он что — обвиняется?

— Нет, он важный свидетель: веревка принадлежала ему, и он нашел тело.

— Это не мое дело, — проворчал Вулф, — но было бы более оправданным задержать всех остальных.

— У нас не ваши мозги! — огрызнулся Кремер. — Гудвин, что вы видели или слышали за кулисами состязаний?