Эллери Куин - Трагедия Зет. Бюро расследований Квина (рассказы)

— Тут можно только догадываться. Могу лишь сказать, что зазубренная царапина не была нанесена орудием убийства.

Я облизнула губы — у меня мелькнула идея.

— Можно определить время нанесения обоих порезов, доктор?

Все сразу повернулись ко мне. Хьюм с трудом удержался от замечания, а отец выглядел задумчивым. Медэксперт улыбнулся:

— Хороший вопрос, юная леди. Да, можно. Обе царапины были нанесены недавно — я бы сказал, приблизительно в одно время с убийством.

Детектив, экспериментировавший с окровавленным ножом, выпрямился. На его лице было написано отвращение.

— На ноже нет никаких отпечатков, — сообщил он.

— Ну, — сказал доктор Булл, — на этом моя работа заканчивается. Вы, конечно, потребуете вскрытия, хотя я уверен, что не найду ничего опровергающего мои первоначальные выводы. Пусть кто-нибудь позовет людей из морга, чтобы забрали труп.

Он закрыл медицинский саквояж. Вошли двое мужчин в униформе. Один из них что-то энергично жевал, а другой сопел — его нос был мокрым и красным. Эти детали врезались в мою память — было невозможно забыть такое равнодушие к происходящему.

Мужчины подошли к столу, поставили на пол приспособление, похожее на большую корзину с четырьмя ручками, взяли мертвеца под мышки, подняли его со стула, опустили в корзину, захлопнули крышку, наклонились и потащили свою ношу к выходу, продолжая жевать и сопеть.

Я вздохнула с облегчением, хотя понадобилось несколько минут, чтобы набраться смелости и подойти к столу и пустому стулу. В этот момент я с удивлением заметила в холле высокую фигуру Джереми Клея, который внимательно наблюдал за мной, прислонившись к дверному косяку рядом с полицейским.

— Кстати, — буркнул отец, когда медэксперт подобрал саквояж и засеменил к двери, — когда эту птичку прикончили? — В его глазах светилось неодобрение.

Я поняла, что в расследовании допустили оплошность и его упорядоченный ум негодовал при виде Кеньона, лениво слонявшегося по кабинету, и доктора Булла, насвистывавшего веселую мелодию.

— О, совсем забыл. Я могу установить время смерти достаточно точно, — сказал медэксперт. — Двадцать два двадцать — ни минутой раньше или позже. — Он чмокнул губами, кивнул и удалился.

Отец посмотрел на часы. Было пять минут двенадцатого.

— Этот тип чертовски уверен в себе, — пробормотал он.

Джон Хьюм подошел к двери:

— Позовите сюда Кармайкла.

— Кто такой Кармайкл?

— Секретарь сенатора Фосетта. Кеньон говорит, что у него много важной информации. Сейчас мы это узнаем.

— Нашли какие-нибудь отпечатки, Кеньон? — проворчал отец, с видимым презрением глядя на шефа полиции.

Кеньон, рассеянно ковырявший в зубах, вздрогнул, вынул зубочистку изо рта, нахмурился и обратился к одному из подчиненных:

— Нашли какие-нибудь отпечатки?

Тот покачал головой:

— Никаких посторонних. Много отпечатков самого сенатора и Кармайкла. Проделавший эту работу явно читал детективы. На нем были перчатки.

— На нем были перчатки, — повторил Кеньон и снова сунул зубочистку в рот.

— Поторопите этого человека! — сердито крикнул стоящий у дверей Хьюм.

Отец пожал плечами и зажег сигару. Я видела, что все это дело вызывает у него отвращение.

Почувствовав толчок в спину, я резко повернулась. Это оказался Джереми Клей со стулом.

— Присаживайся, Шерлок, — улыбаясь, пригласил он. — Если тебе так хочется торчать здесь, можешь предаваться размышлениям сидя, а не стоя на своих хорошеньких ножках.

— Отстань! — сердито огрызнулась я полушепотом.

Это было едва ли подходящее время для легкомыслия. Он усмехнулся и силой усадил меня на стул. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания.

Я кинула взгляд на отца. Он держал, сигару на расстоянии двух дюймов от губ, уставясь на дверь.

В дверном проеме появился мужчина и посмотрел на стол. При виде опустевшего стула на его худощавом лице мелькнуло удивление, потом он встретился взглядом с окружным прокурором, печально улыбнулся, кивнул и, продвинувшись вглубь комнаты, остановился посреди ковра. Ростом он был не выше меня, а в его осанке и фигуре ощущалось нечто странно «несекретарское». На вид ему можно было дать лет сорок, хотя возраст людей такого типа определить нелегко.

Я снова посмотрела на отца. Сигара не приблизилась к его губам ни на дюйм. Он разглядывал вновь пришедшего с искренним изумлением.

Секретарь убитого тоже перевел взгляд на отца, но я не заметила в нем ни малейших признаков узнавания. Потом он посмотрел на меня. Мне показалось, что его лицо выразило некоторую озадаченность, но не большую, чем мог бы проявить любой человек при виде женщины в столь мрачной обстановке.

Отец наконец закурил сигару, и его лицо вновь стало бесстрастным. Казалось, никто не обратил внимания на его мимолетное изумление. Но я не сомневалась, что он узнал Кармайкла, и, хотя секретарь внешне никак на это не прореагировал, я была уверена, что он также испытал шок, длившийся не более доли секунды. Этот человек явно умел контролировать свои эмоции.

— Кармайкл, — обратился к нему Джон Хьюм, — шеф Кеньон говорит, что у вас имеется какая-то важная информация.

Брови секретаря слегка приподнялись.

— Зависит от того, что вы считаете важным, мистер Хьюм. Конечно, я обнаружил тело…

— Да-да, — прервал окружной прокурор. — Расскажите, что происходило этим вечером.

— После обеда сенатор вызвал в кабинет прислугу — повара, дворецкого и личного слугу, — сказав, что они свободны на весь вечер.

— Откуда вы это знаете? — резко осведомился Хьюм.

Кармайкл улыбнулся:

— Я при этом присутствовал.

— Все верно, Хьюм, — вмешался Кеньон. — Я говорил со слугами. Они вернулись около получаса тому назад — ходили в кино в городе.

— Продолжайте, Кармайкл.

— Отпустив слуг, сенатор сказал, что я тоже могу быть свободным на вечер. Поэтому, закончив работу с корреспонденцией сенатора, я ушел из дому.

— Это распоряжение не казалось слегка необычным?

Секретарь пожал плечами:

— Вовсе нет. — Его белые зубы сверкнули в краткой улыбке. — У него часто бывали… э-э… личные дела, и тогда он отпускал нас. Я вернулся раньше, чем рассчитывал, и обнаружил входную дверь открытой…

— Погодите, — прервал его отец.

Кармайкл ожидал вопроса с вежливым интересом. Его манеры были безукоризненными, и это показалось мне многозначительным. Я не могла представить себе, чтобы обычный секретарь реагировал на допрос в подобных обстоятельствах, практически не утрачивая savoir-faire.[20]

— Уходя из дому, вы закрыли дверь?

— Конечно. Как вы, вероятно, заметили, там пружинный замок. А кроме сенатора и меня, ключи есть только у слуг. Поэтому я решил, что сенатор сам впустил посетителя.

— Пожалуйста, не надо предположений, — сказал Хьюм. — Изготовить восковой отпечаток ключа ничего не стоит. Итак, вы вернулись и застали дверь открытой. Что дальше?

— Это показалось подозрительным, и я побежал в кабинет, где обнаружил мертвое тело сенатора на стуле за письменным столом. Разумеется, я первым делом позвонил в полицию.

— Вы не прикасались к телу?

— Естественно, нет.

— Хмм… В котором часу это было, Кармайкл?

— Ровно в половине одиннадцатого. Увидев, что сенатор Фосетт убит, я сразу посмотрел на часы, зная, что такая деталь может быть важной.

Хьюм посмотрел на отца:

— Интересно, а? Он нашел тело через десять минут после убийства… И вы не видели никого выходящего из дома?

— Нет. Боюсь, я был занят своими мыслями, идя по дорожке к дому. К тому же было темно. Убийца легко мог спрятаться в кустах, услышав мои шаги, подождать, пока я войду в дом, прежде чем удалиться.

— Это верно, Хьюм, — неожиданно сказал отец. — Что вы сделали после того, как позвонили в полицию, Кармайкл?

— Ждал, стоя в дверях. Шеф Кеньон прибыл очень быстро — не более чем через десять минут после моего звонка.

Отец подошел к двери и выглянул в коридор, потом вернулся и кивнул.

— Значит, входная дверь все время была у вас в поле зрения. Вы не видели или не слышали кого-нибудь, пытающегося выйти из дома?

Кармайкл покачал головой:

— Никто не выходил и не пытался выйти. Я застал дверь кабинета открытой и не закрывал ее. Даже звоня в полицию, я смотрел на нее и заметил бы, если бы кто-то прошел мимо. Я уверен, что был в доме один.

— Боюсь, я не вполне понимаю… — недовольно начал Джон Хьюм.

Кеньон прервал его своим скрипучим баритоном:

— Тот, кто проделал эту работу, смылся до прихода Кармайкла. Никто не пытался сбежать после нашего прибытия. А мы обыскали дом сверху донизу.