Леонид Шифман - Побег на Альфу Центавра (сборник)

День не предвещал ничего хорошего, подумала я и усмехнулась. Надо будет вспомнить об этой мысли вечером, когда сегодняшний день бесследно канет в череде себе подобных. Бесследно ли?

Несмотря на свою осторожность, я приехала раньше Генри. Наверное, сегодня в такую погоду есть проблемы с такси.

Генри приехал в хорошем настроении. Еще не успев снять пальто, он попросил кофе с двойной порцией корицы.

– Знаете, что сказал мне вчера Макс? – начала я, выполнив заказ Генри.

– Наверное, Максимилиан признался вам в любви, – предположил мой босс.

– Он сделал это давно, Генри.

– Как? Что же это за жених такой? Ну хоть до свадьбы мог бы свои признания повторять каждый день!

– Он бы так и делал, если б допускал, что я могу передумать.

– Кажется, он излишне самоуверен. Так что же он вам такое сказал? Я умираю от любопытства!

– Он сказал, что Экдах на иврите означает «пистолет», а Тотах – «пушка»! Как вам это нравится?

– Вы решили взять их на вооружение?

– А как вам нравится то, что голос Тотаха очень похож на голос Экдаха? Я сразу заметила, что он мне кого-то напоминает, но сообразила кого, только после подсказки Макса.

– То есть вы предполагаете, что это один и тот же человек? – конец фразы Генри произнес почти шепотом и энергично замотал головой. Как всегда в такие моменты я старалась не дышать... – Знаете, это кое-что мне объясняет. Только вы уж на меня не обижайтесь!

– И не подумаю!

– А когда подумаете, тоже не обижайтесь! Уж слишком Экдах хвалил ваш рассказ.

– Ну, это я, слава богу, понимаю.

– Действительно, слава богу. Но вот для чего он это делал?

– Просто льстил молодой женщине. Все мужчины таковы.

– Это слишком банальное объяснение. К тому же он слишком вас хвалил, – Генри сделал ударение на «слишком». – Я предполагаю... Конечно, речь идет лишь о гипотезе. Мы еще даже не уверены, что Экдах и Тотах – одно лицо. Но если это так, то выходит, что Экдах имеет отношение к смерти Нордвестера. Ведь Тотах дал свидетельские показания полиции. Учитывая обстоятельства смерти поэта, можно предположить, что за блестящей рекомендацией Экдаха скрыта некая цель.

– Вы хотите сказать, что он хотел побыстрее опубликовать мой рассказ, чтобы его прочитал Нордвестер?

– Не знаю, Николь. У нас слишком мало информации, чтобы делать столь категоричные выводы. Я просто указываю на возможную связь событий.

– Мы встречаемся сегодня днем. Надеюсь, что после этого информации у нас станет больше.

– Я настаиваю, и не смейте возражать! Я сейчас позвоню Майлсу и попрошу, чтобы полиция вас подстраховала.

– Думаю, что это излишне, но раз уж вы так настаиваете... Только ради вашего спокойствия.

– И еще, Николь. Вы же знаете мое пристрастие к провокациям. Но только очень-очень осторожно, очень-очень прошу вас. Дайте ему понять, что вы разгадали его... пуримшпиль!

– Ох, Генри, и вы туда же...

– Куда я?

– Вы еще, как Макс, напомните мне не забыть прихватить скалку!

– Представляю вас со скалкой против пистолета и пушки!

– Нет-нет! Мне-то маскарад ни к чему.

– Ладно, отставим шутки. Действуйте по обстановке, но будьте осторожны!

В небольшом полупустом кафе на Джонсон-стрит меня поджидал седой джентльмен с шевелюрой, как у Альберта Эйнштейна, и в солнцезащитных очках. Как раз по погоде, – подумала я. Он поднялся из-за стола, увидев, как я вошла в кафе.

– Эмиль Тотах, – назвал себя старик.

– Николь Мария Федона, – официально представилась я, пожимая его крепкую руку. – Здравствуйте, мистер Барри Экдах!

Я как ни в чем не бывало, уселась за стол. Экдах-Тотах замешкался, но тоже сел. К нам подскочил чрезмерно расторопный официант и принял заказ. Это дало Экдаху-Тотаху с десяток секунд, чтобы выбрать линию поведения. Он снял очки и стянул с головы парик.

– Ну раз уж вы меня разоблачили... – с усмешкой сказал Экдах.

Хлопнула входная дверь, и в кафе ввалились, громко переговариваясь, двое полицейских. Не обращая внимания на окружающих, они уселись через столик от нас. Полицейские увлеченно обсуждали последние баскетбольные новости. Кажется, вчера наша команда разгромила Миннесоту.

Я мысленно выругалась: неужели Майлс не мог прислать парней в штатском? С другой стороны, почему бы полицейским не зайти перекусить в кафе? Все очень натурально, к тому же пусть мой многоствольный собеседник помнит, что полиция всегда рядом.

– Как вы догадались, что это я? – спросил Экдах, не обращая никакого внимания на производимый полицейскими шум.

– Мой жених Максимилиан Нуар немного знает иврит.

– Понятно. Он сложил два и два и получил результат.

– Вы его не знаете, мистер Экдах, – рассмеялась я. – Он не только сложил два и два, но и перемножил их, а затем возвел в степень! Обратите внимание, что во всех случаях получается один и тот же результат.

– У вашего жениха блестящие математические способности!

– Да, он ведь у меня адвокат. А затем я вспомнила, на кого голосом похож Эмиль Тотах!

– Да, все очень просто. И вы, конечно, хотите знать, почему у меня два имени?

Я кивнула.

– В Мексике говорят: есть бабочки, и есть бабочки. Все, что я пишу для кино, я подписываю как Эмиль Тотах. Ведь он начал писать сценарии, когда карьера Барри Экдаха пошла в гору. Я опасался, что любая неудача в качестве сценариста может повредить карьере писателя. Вот и появился на свет Эмиль Тотах. К сожалению, у меня не хватило фантазии, чтобы придумать какую-нибудь испанскую или исландскую фамилию типа Хьяртарссон...

– Ну, хорошо. У меня есть несколько вопросов к Эмилю Тотаху, если не возражаете.

– Для этого я здесь.

– Вы часто бывали дома у Нордвестера?

– Мы успешно взаимодействовали в Интернете, но изредка я бывал у него, когда по каким-либо делам оказывался поблизости. Все-таки очно общаться легче. Тем более, что у нас иногда возникали споры. Нордвестер пытался чрезмерно романтизировать отношения людей. Он судил о них по себе. Но кто из нас не без греха?

– Эти ваши споры...

– Я понимаю смысл вашего вопроса. Споры – это не совсем подходящее слово. Скорее, разногласия. Причем, творческие разногласия. Мы всегда приходили к общему знаменателю, находили компромисс. Это было не столь уж сложно. Порой мы отпускали героев, и они начинали жить собственной жизнью. Именно они, в конце концов, расставляли точки над «i». Ничего личного. Не могу сказать, что мы стали друзьями, но вполне корректные рабочие отношения нам удалось установить. Иначе мы вряд ли смогли чем-нибудь порадовать киностудию.

– Каковы ваши планы? Вы собираетесь закончить сценарий самостоятельно?

– Да. Мы прошли с Брайаном большую часть пути. Думаю, мне по силам довести дело до конца в одиночку. Это мой долг перед Брайаном. Вы позволите, я закурю?

Я только сейчас заметила, что полицейские угомонились и поглощены поглощением омлетов. Тихо пела Патрисия Каас. Экдах откинулся на спинку стула и с наслаждением раскуривал сигарету, стараясь пускать дым в сторону.

– Когда вы в последний раз были у Нордвестера?

– За три дня до его смерти. Это должно быть отмечено в протоколе моего допроса.

– Скажите, мистер Экдах, журнал с моим рассказом... Не вы ли его принесли Нордвестеру?

– Я его не приносил Нордвестеру. Просто, он был у меня с собой. Я сказал Нордвестеру, что в нем есть чудесный рассказ Николь Федона, и он захотел его прочитать. Разумеется, если бы я знал, к чему это приведет, я бы так не поступил. Но кто же мог знать, что это так нелепо кончится, – и он тяжело вздохнул.

Затрезвонил мой мобильник. Экдах подозрительно покосился на него. Я ответила.

– Николь, все в порядке?

– Да, Генри.

– Звонил Майлс, его ребята не могут вас найти.

– В верхнем правом ящике.

– Я понимаю, вы не можете говорить...

– Да. Я скоро приеду, – пообещала я и отключила мобильник.

Я помолчала, пытаясь сообразить, что же происходит. Экдах продолжил:

– Как я вам уже говорил, вам не стоит винить себя в смерти Нордвестера. Не думаю, что это следует делать и мне. Но если уж признать за нами вину, то моя доля куда значительней. Ведь по сути одним движением руки я мог предотвратить его смерть...

Мы помолчали с полминуты.

– У вас есть какие-нибудь соображения, почему вдруг Нордвестер покончил с собой?

– Не знаю... Последнее время он много пил. Его трудно назвать алкоголиком, но он продвигался в этом направлении. По просьбе Бортеса я несколько раз затрагивал эту болезненную тему в разговорах с Нордвестером, но он только злился и говорил, что алкоголь приносит ему вдохновение. Возможно, что всему виной его пьянство.

– А враги? Может, у него были враги? – я ухватилась за последнюю соломинку.

– Может, но мне об этом ничего не известно. Про друзей тоже ничего не знаю. Нордвестер был очень скрытен. Даже о том, что у него есть старший брат, я узнал только после его смерти. Вот так. – Экдах отвлекся на сигарету. – О сумасшедших и психах мы с вами, кажется, уже говорили.