Полиция на похоронах - Аллингем Марджери

В ее голосе, когда она говорила это, было что-то, что заставило Кемпиона понять, что ему оказывают большую честь.

— Джордж, — сказала тетя Каролина, — был сыном Джозефа, брата моего мужа. — В маленьких черных глазах появилось жесткое выражение. — Этот человек заслуживал презрения и был позором для всей семьи. Много лет назад он уехал в колонии и вернулся оттуда с некоторой суммой денег и женой. Они жили в Ньюмаркете, совсем недалеко от нас. Ее наружность была довольно необычной, и она была женщиной того круга, с которым мы в то время предпочитали не иметь ничего общего. У них родился ребенок. Когда этот ребенок, девочка, появился на свет, все слухи, ходившие о матери, оправдались. Наследственность сыграла свою роковую роль, и в ребенке проявилось происхождение этой женщины. — Она понизила голос: — Девочка была темнокожей.

Кемпион представил себе, какое это произвело впечатление в обществе шестьдесят лет тому назад.

Старая тетя Каролина окаменела.

— Они, конечно, уехали, и это неприятный эпизод был забыт. Однако к ужасу моего мужа и моему ужасу, после того, как первый ребенок умер, эти преступные люди родили еще одного ребенка. И это был Джордж. Вы можете считать, — продолжила она после паузы, — что глупо с моей стороны до сих пор так сильно переживать по этому поводу, но Джордж носил наше имя, и грозился объявить, что он полукровка, чего он сам ни в малейшей степени не стеснялся. Конечно, на нашей собственной семье нет и пятнышка, но люди такие низкие существа и так неосторожны в своих знакомствах — и вот, подумать только! Примесь негритянской крови!

Она сидела очень прямо, высокий кружевной чепец делал ее вид еще более величественным, и Кемпион понял, что именно она считала худшим грехом, чем убийство. Он ничего не сказал ей в ответ, но ее доверие ему польстило.

Она продолжала:

— Вот почему бедная Джойс так отнеслась к Джорджу, а это, боюсь, произвело на вас странное впечатление. Видите ли, она все знает. Поскольку я считаю ее самым умным членом моей семьи, я все ей объяснила, чтобы в случае моей смерти эта новость не была для нее потрясением. Ну вот, молодой человек, теперь вам тоже все известно.

Кемпион был в нерешительности. Его волновал еще один вопрос.

— Миссис Фарадей, — сказал он, — неделю назад вы сказали мне, что уверены в невиновности Вильяма. Но вы ведь не могли знать о миссис Финч в то время. Простите меня, почему вы были так в этом уверены?

На какой-то миг он испугался, что его вопрос ее обидел, но она посмотрела на него, и на ее лице появилась слегка ироническая улыбка.

— Раз уж вы так усердно занимаетесь дедукцией, молодой человек, — сказала она, — вам может понравиться ход моих рассуждений, каким бы простым он ни был. Как вы могли заметить, в холле наверху висит старая панама с отогнутыми вверх полями. Эта шляпа принадлежала Эндрю. Но, поскольку вы знаете Вильяма, вас не удивит, что эта шляпа была постоянным поводом для ссор между ним и Эндрю. Мелочные умы радуются мелочам, но и раздражаются по мелочам. Я знала, что Эндрю целую неделю дулся на Вильяма, увидев, как Вильям прогуливался в саду в этой старой шляпе. А Вильям, в свою очередь, всегда старался надевать эту шляпу, как только она попадалась ему на глаза, лишь из чувства противоречия. Эндрю не нравилось, что панаму носили в саду, и поэтому Вильям всегда ее надевал, когда выходил в сад. Так вот, после исчезновения Эндрю в течение десяти дней Вильям носил эту панаму в саду ежедневно. Я видела, как он разгуливал между клумбами, которым, говорят, это нанесло большой урон. Но после того, как тело Эндрю нашли, хоть я и видела Вильяма в саду несколько раз, он больше ни разу не надел старую панаму. На нем всегда была его собственная старая фетровая шляпа, которую он никогда раньше не носил в саду. И мне были понятны его чувства в отношении этой панамы. Мы все немного суеверны, что заставляет пас побаиваться одежды, принадлежащей мертвым. Поэтому, как вы видите, я знала, что смерть Эндрю была полной неожиданностью для Вильяма.

Кемпион посмотрел на нее с восхищением.

— Я думаю, что вы самая умная из всех женщин, каких я встречал в жизни.

Старая дама подала ему руку.

— Вы очень милый мальчик, — сказала она. — Я так хотела бы, чтобы вы побыли со мной еще немножко. Я буду чувствовать себя совсем не в своей тарелке в доме Хью Фезерстоуна, похожем на амбар. Вы ведь не знакомы с женой Хью? Эдакий академический сухарь в юбке. Мне всегда казалось, что у нее в доме все кровати должны быть жесткими. И, кроме того, снова ведь появятся репортеры. Предстоит дознание по поводу смерти Джорджа.

Ее просьба была высказана так мило и женственно, что он не устоял перед нею.

— Я остаюсь, — ответил он. — Вы можете предоставить мне все эти хлопоты. — Она откинулась на подушки и тихо вздохнула. Кемпион, поняв, что аудиенция окончена, встал и направился к двери. Из глубины огромной, розовой с золотом, кровати до него донесся тонкий и отчетливый голос тети Каролины.

— Наследственность такая странная штука, — сказала она. — Я всегда считала себя гораздо умнее вашей бабушки, нашей дорогой Эмили.

Через две недели семейство Фарадеев вернулось в тщательно проверенное здание «Сократес Клоуз». Было шесть часов вечера, когда Кемпион, уезжавший в Лондон, подошел к своему «бентли». По дороге он хотел заскочить в Кембридж и захватить с собой Станислауса, который еще раз ненадолго посетил город, чтобы закончить все дела.

Кемпион был один. Он уже со всеми попрощался. Тетя Каролина дала ему последнюю аудиениию. Он навестил Энн и выслушал последние слова прощания от Джойс и Маркуса. Младший Кристмас, испытывая почтительный трепет перед «бентли», который был на целых шесть лет моложе «даймлера», поставил его машину у парадной двери.

Уже открывая дверцу, Кемпион увидел на крыльие розовое лицо в венчике коротких седых волос, и к нему по ступенькам спустился дядя Вильям.

— Мой дорогой мальчик! — воскликнул он. — Я уж было решил, что упустил вас. Во-первых, мне захотелось сказать вам несколько слов на прощание, выразить свою благодарность. Фарадеям, вообще-то говоря, не свойственно испытывать благодарность, но я не таков. Вы вытащили нас из ужасной беды, и я не боюсь это признать. Мне просто нечего к этому добавить.

— Ну, что вы, что вы, — ответил Кемпион, смущенный этими совершенно неожиданными дифирамбами.

Дядя Вильям покачал головой.

— Не пытайтесь меня обмануть, — сказал он. — Одно время дела были совсем плохи. Я же мог погибнуть! Разве можно такое забыть, — сказал он, а потом слегка улыбнулся. — А все-таки я был прав. Мне бы хотелось вам кое-что напомнить. Что я вам говорил, когда мы впервые встретились в кабинете у Маркуса? Кстати, до чего же у них неудобный дом. Я ведь сказал тогда: «Весь этот переполох устроил Эндрю, который лежит в морге», так оно и оказалось. Я был совершенно прав. Ну, ладно, до свиданья, мой мальчик. Я вам очень благодарен. Вспоминайте нас, когда вам захочется провести уик-энд в спокойном месте.

Кемпиону стоило огромных усилий не засмеяться.

— Спасибо, — серьезно ответил он. — Ао свидания, сэр.

Дядя Вильям горячо пожал ему руку.

— Не надо говорить мне «сэр», мой мальчик. Однажды вы назвали меня «дядя Вильям», и мне это понравилось. Был бы рад считать вас членом нашей семьи. Он замешкался. Ему явно хотелось еще что-то сказать. Наконец, он решился. — Я хочу вам сделать небольшой подарок, — неловко начал он. — Это совсем пустяк — ничего более существенного я не могу вам предложить. Но я слышал от Маркуса, что у вас богатая коллекция разных диковин. У меня есть одна вещица, которую я привез из своих странствий много лет назад. Если вы примете ее в подарок, я буду очень рад.

Кемпион, обладавший немалым опытом по части благодарных клиентов и их подарков, слегка испугался. Но, успев привязаться к дяде Вильяму, он постарался изобразить заинтересованность, но в то же время скромность. Дядя Вильям с волнением следил за выражением его лица.