Саймон Толкиен - Последний свидетель

— Почему вы не сказали сэру Питеру о медальоне?

— Не хотела его расстраивать.

— Но ведь сэр Питер вернулся в Лондон лишь через неделю после убийства. И уверен, только обрадовался бы этому медальону. Ведь он служил знаком того, что покойная его супруга, леди Энн, очень ценила эту вещицу и все, что с ней было связано, не так ли? Что всего за два дня до смерти она надела этот медальон с его снимком, что взяла его с собой в Лондон.

— Не знаю. Лично я не стала бы придавать этому такого значения.

— Однако все же решили, что медальон важен. Иначе зачем было прятать его в потайном ящике?

— Подумала, что там будет сохраннее.

— Но не проще ли было отдать медальон сэру Питеру, когда он немного придет в себя?

— Да я просто забыла о нем. И без него голова кругом шла. Похоже, вы запамятовали, мистер Спарлинг, что меня арестовали в день похорон.

— Говорите, забыли? И при этом не поленились понадежней спрятать эту вещицу и ничего не говорить сэру Питеру из опасения огорчить его? Как-то не сходятся тут концы с концами, вам не кажется, леди Робинсон?

— Не знаю, что кому там кажется, мистер Спарлинг. Единственное, что могу сказать по этому поводу, так это то, что лето прошлого года было самым трудным периодом в моей жизни. Меня арестовали по обвинению в убийстве. Мой наниматель потерял жену. А его сын затеял на нас настоящую охоту при полной поддержке и поощрении полиции Суффолка. И лично меня нисколько не удивляет, что я просто-напросто забыла об этом медальоне.

— А вот лично у меня, леди Робинсон, складывается впечатление, что вы о нем не забыли. Вы все время помнили, что он в тайнике. Вы положили его туда специально, чтоб никто не нашел.

— Да забыла я о нем, и все!

— Мистер Спарлинг, — вмешался судья. — Позвольте напомнить, скоро уже час дня. Вы имеете еще какие-то вопросы по существу или теперь самое время объявить перерыв на ленч?

— У меня остался всего лишь один вопрос, ваша честь. И, возможно, будет лучше, если я задам его прямо сейчас, а не после перерыва.

— Что ж, мистер Спарлинг. Прошу вас.

— Леди Робинсон, я продолжаю утверждать, что вы получили этот медальон от человека по имени Роузи, который навестил вас в лондонской квартире в апреле прошлого года и который в конце мая прошлого года убил леди Энн. Тот же Роузи вернулся в дом «Четырех ветров» две недели тому назад и произнес там ваше имя. Вы наняли его для совершения убийства с тем, чтоб потом поделить награбленное между собой.

— Никого я не нанимала, — отрезала Грета. — Более того, не знаю ни одного человека по имени или фамилии Роузи, даже с отдаленно похожим на это именем. Я вам это уже говорила, мистер Спарлинг.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь, — сказал обвинитель. Он понимал, что с Гретой справиться ему не удалось, похоже, у этой дамочки, как верно заметил Мэтью Барн, был заранее заготовлен ответ на каждый вопрос. А если повторять одни и те же вопросы, это значительно ослабляет позицию. Спарлинг чувствовал: он проигрывает дело. Мысль об этом приводила его в отчаяние, и он уткнулся в бумаги на столе, чтоб ни один из присяжных не мог прочесть разочарование на его лице.

— Мистер Ламберт, с вашей стороны есть еще свидетели? — спросил Грэнджер, когда Грета заняла свое место на скамье подсудимых.

— Всего один, ваша честь, — ответил Майзл. — Муж моей клиентки, сэр Питер Робинсон.

— Что ж, в таком случае заседание возобновляется в два часа дня. Всем приятного аппетита, уважаемые члены жюри присяжных, — сказал судья, избегая смотреть в глаза разъяренной старшине, даме, похожей на Маргарет Тэтчер. Казалось, она готова наброситься на любого из присутствующих и яростно бить его черной кожаной сумочкой. «Слава богу, — подумал судья, — что не придется обедать в компании этой дамочки».

Позже Томас так и не понял, как хватило им терпения прождать целых два часа в кафетерии Центра регистрации гражданских состояний. Сущей пыткой было следить за передвижением минутной стрелки на циферблате больших настенных часов. Она ползла с удручающей медлительностью, а заседание в Олд-Бейли меж тем продолжалось. Эндрю занимался выдачей заказов тем, кому хватило ума подать вчерашние заявки пораньше. Его было видно через стеклянную дверь в кафетерий, и несколько раз Мэтью пришлось чуть ли не силой усаживать друга обратно на место, чтоб тот не учинил физической расправы над ленивым клерком.

Часы показывали 12.17, когда на специальном табло вдруг появился номер их заказа, а уже в 12.19 Томас выхватывал бумаги из рук Эндрю. Затем они с Мэтью чуть ли не бегом бросились к выходу. У Мэтью даже не было времени взглянуть, воспользовался ли на этот раз Эндрю тревожной кнопкой.

Оказавшись на улице, Томас дрожащими руками открыл конверт. Сверху лежало красное свидетельство о рождении, но он, едва взглянув на этот документ, передал его Мэтью, а сам развернул сложенный пополам зеленый лист бумаги, свидетельство о браке, и начал читать вслух:

— «Свидетельство за номером 38. Брак зарегистрирован двадцать шестого ноября 1989 года в офисе регистраций гражданских браков г. Ливерпуля. Джонатан Барри Роуз, возраст двадцать один год, холостяк, и Грета Роуз Грэхем, возраст восемнадцать лет, по месту жительства зарегистрированы в г. Манчестер».

— Дай-ка сюда мне свидетельство о рождении, Мэт, быстренько, — сказал Томас.

От возбуждения дрожали не только руки, но и голос. Он начал сравнивать два документа.

— Так, отец, полное имя: Джордж Рейнольдс Грэхем. Род занятий: фабричный рабочий. В настоящий момент на пенсии. Джордж Рейнольдс Грэхем… Все сходится. Это она, Мэт! Теперь мы припрем эту чертову суку к стенке! — Голос Томаса звучал возбужденно, почти истерично. Все эмоции, которые он подавлял прежде, вырвались наружу.

— Самое главное теперь поймать такси, — сказал более уравновешенный и практичный Мэтью. Но ни одного такси в поле зрения не оказалось. Лишь минут через десять им наконец удалось изловить машину; шел уже второй час дня, когда Томас с Мэтью подъехали к зданию суда и сразу же бросились на поиски сержанта Хернса.

Они поднялись на третий этаж, но там все комнаты оказались заперты, а коридоры — безлюдны. Тогда они сбежали вниз по лестнице и, укрывшись за колонной, стали заглядывать в ресторан сквозь стеклянные двери. Хернса видно не было, зато они заметили Грету — она сидела за столиком у окна в компании с Питером и Патриком Салливаном. Они переговаривались о чем-то, сблизив головы, но вот Грета откинулась на спинку кресла, и Томас увидел, что все трое дружно смеются. А секунду спустя Питер наклонился и поцеловал жену в щеку. Томас видел, какой любовью светились при этом глаза отца. Он резко отвернулся и, сжимая конверт с документами в руке, начал спускаться дальше вниз.

— Погоди, вот он! — воскликнул Мэтью и указал пальцем. В огромном холле первого этажа, ярдах в пятидесяти от них, стояли и разговаривали сержант Хернс и Джон Спарлинг.

— Вот и прекрасно, — пробормотал Мэтью. — Передадим эти бумаги Спарлингу, пусть покажет их твоему отцу, когда тот будет давать показания. Как раз то, что нам надо.

И Мэтью потянул Томаса за рукав, но тот словно прилип к полу.

— Не вижу в этом ничего прекрасного, Мэт, — сказал он. — Да, тогда, возможно, ее приговорят, но отец будет ненавидеть меня до конца жизни. Он никогда и ни за что мне этого не простит.

— Ну и что с того, что не простит? А ты думал иначе? Нет, если честно, считаю, твой папаша заслуживает худшего. Он, конечно, тебе отец и знаменитый политический деятель, но, на мой взгляд, — один из самых выдающихся мерзавцев на этом свете! Он сам напросился и ничем не лучше ее.

— За тем исключением, что он никого не убивал, Мэт, — пробормотал Томас. — И лично я считаю, надо передать эти бумаги ему в руки, дать шанс одуматься. Тогда у него появится возможность выбирать между мной и Гретой.

— Да ты, я вижу, совсем свихнулся! — сердито воскликнул Мэтью. — Он тебе не доверяет. Никогда не доверял. Ты много раз доказывал ему, кто убил твою маму, кто науськал на нее этих киллеров. И что получал в ответ? Тычок в зубы. Нет, пардон, целых два тычка. Он ведь и в Суффолке тебя тоже ударил, да, Том?

— Дал пощечину.

— Ну, вот, я и говорю. Он тебя избивал. Очень мило с его стороны!

— Да заткнись ты, Мэтью. Ты уже все сказал.

Томас развернулся и зашагал обратно, вверх по лестнице. Мэтью бросился следом, на чем свет стоит кляня друга за нерешительность. Томас собирался отказаться от такого замечательного плана, и это приводило его просто в ярость.

— Не глупи, Том, — крикнул он вслед. — Твой отец на ней просто помешался. И эти свидетельства тут ничем не помогут. Не заставят его передумать.

— Может, и нет, — бросил через плечо Томас. — Но попытаться я должен. Ради покойной мамы должен сделать это.