Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс

Кэролайн слабо улыбнулась.

— Ты слишком благожелательна к людям, моя дорогая. Слишком долго не была в свете. Ты смотришь на него со стороны и не видишь деталей.

Шарлотта взяла мать за руку и легонько сжала.

— Прежде всего, высший свет практичен, мама. Он знает, что может себе позволить. Ну, так кому ты хочешь нанести визит? Расскажи мне об этих людях, чтобы я не сболтнула лишнее и не поставила тебя в неловкое положение.

— Боже милостивый! Хотелось бы надеяться… — Кэролайн с благодарностью накрыла ладонь дочери своей. — Вначале отправимся к Чаррингтонам навестить Амброзину. Я рассказывала тебе о ней. Потом, думаю, к Элоизе Лагард. Кажется, о ней я тебе не говорила.

— Нет, но не это ли имя упоминала миссис Спенсер-Браун?

— Не помню. Как бы то ни было, Элоиза очаровательная женщина, но склонна к уединению и застенчива, так что, прошу тебя, Шарлотта, думай, прежде чем что-то сказать.

На взгляд Шарлотты, все в Рутленд-плейс вели весьма уединенную жизнь, в том числе и сама Кэролайн, но она не стала этого говорить. Более широкий, кипучий мир Питта, с его энергией и убожеством, фарсом и трагедией, лишь запутал и напугал бы Кэролайн. В мире Питта реальность не смягчалась уклончивостью и вежливыми словами. Жизнь и смерть того мира, грубого, без прикрас, ужаснула бы обитателей Рутленд-плейс точно так же, как бесчисленные закостенелые правила и условности светского общества отвратили бы человека постороннего.

— Что Элоиза, хрупкого здоровья, мама? — поинтересовалась Шарлотта.

— Ни о какой болезни как таковой я не слышала, но есть вещи, которые благовоспитанные люди не обсуждают. Мне приходило в голову, что, возможно, у нее чахотка. Выглядит она немного хрупкой, и я пару раз замечала, как она лишалась чувств. Но с нынешней модой трудно сказать, здорова девушка или нет. Признаться, когда Мэри берется за дело всерьез, стараясь затянуть корсет и вернуть мне двадцатидюймовую талию, я и сама порой бываю на грани обморока. — Она печально улыбнулась, и в душе у Шарлотты вновь шевельнулось беспокойство. Мода — это прекрасно, но в мамином возрасте не стоит так уж строго ей следовать.

— В последнее время я вижу Элоизу нечасто, — продолжала Кэролайн. — Быть может, ей вредна ненастная погода. Понять это нетрудно — такие холода стояли. Элоиза такая милая — белейшая кожа и темные глаза, а какая грация. Она напоминает мне стихотворение лорда Байрона: «Она идет во всей красе — светла как ночь…»[2] — Кэролайн улыбнулась. — Такая же хрупкая и нежная, как луна.

— Это он сказал? Про луну?

— Нет, я. Впрочем, ты познакомишься с ней и составишь собственное мнение. Родители ее умерли, когда она была еще совсем девчушкой, лет восьми или девяти. Их с братом воспитывала тетя. Теперь, когда и тетя умерла, они вдвоем большую часть года живут здесь и лишь время от времени уезжают на несколько недель в деревню.

— Миссис Спенсер-Браун описала ее как ребенка, — заметила Шарлотта.

Кэролайн отмахнулась.

— Ну, Мина просто так выразилась. Элоизе, должно быть, двадцать два — двадцать три, а Тормод, ее брат, по крайней мере на три-четыре года старше. — Она потянулась к шнурку сонетки и позвонила, чтоб служанка принесла пальто. — Думаю, нам пора. Я бы хотела, чтобы ты познакомилась с Элоизой до того, как потянутся другие.

Шарлотта опасалась, что мать снова поднимет тему медальона, но спорить не стала и, поплотнее запахнув пальто, послушно последовала за ней.

Путь был короткий, и вскоре Амброзина Чаррингтон уже приветствовала их с живостью, немало поразившей Шарлотту. Хозяйка дома оказалась удивительно красивой женщиной с тонкими чертами лица и гладкой кожей с едва заметными морщинками в уголках рта и глаз. Высокие скулы изящно поднимались к крыльям темных волос. Оглядев Шарлотту с интересом и растущим одобрением, она, по-видимому, неким внутренним чутьем поняла, что перед ней еще одна крайне оригинальная женщина.

— Здравствуйте, миссис Питт, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Я так рада, что вы наконец пришли. Ваша мать так много рассказывает о вас.

Шарлотта удивилась. Она и не представляла, что Кэролайн вообще готова говорить о ней в обществе, тем более часто! Открытие принесло неожиданное чувство удовольствия, даже гордости, и она поймала себя на том, что улыбается шире, чем того требует ситуация.

Комната была большая и меблирована несколько аскетично в сравнении с нарядными и вычурными интерьерами, распространенными в настоящее время. Здесь не было обычных чучел животных в стеклянных ящиках и букетов сухих цветов, образцов вышивок или вязаных ажурных салфеток на спинках кресел. В сравнении с большинством гостиных эта казалась просторной, почти пустой. Шарлотта нашла ее довольно приятной, за исключением фотографий на дальней стене, на крышке рояля и на каминной полке. На всех присутствовали довольно пожилые люди; да и сделаны фотографии, судя по фасонам платьев, были давно, несколько лет назад. Ни Амброзины, ни ее детей на снимках не было — скорее предыдущее поколение. Шарлотта предположила, что мужчина, чаще других присутствующий на снимках, — ее муж. Человек, судя по числу его изображений, тщеславный.

Над камином висело с полдюжины образцов в высшей степени экзотического оружия.

— Жуткие, не правда ли? — сказала Амброзина, перехватив взгляд гостьи. — Но мой муж настаивает. Его младший брат был убит в первой афганской войне сорок пять лет назад, и муж развесил их здесь как своего рода мемориал. Служанки постоянно жалуются, что вытирать их просто адский труд. Висят над огнем и только всю пыль собирают.

Шарлотта поглядела на ножи в разукрашенных ножнах и от души посочувствовала служанкам.

— Вот именно! — горячо подхватила Амброзина, наблюдая за выражением ее лица. — И они в отличном состоянии. Бронвен постоянно твердит, что однажды все закончится перерезанной глоткой. Хотя, конечно, это не ее работа — вытирать их. Языческое оружие, как она их называет, и, полагаю, так оно и есть.

— Бронвен? — рассеянно спросила Кэролайн.

— Моя горничная. — Амброзина жестом пригласила гостей сесть. — Отличная служанка, с рыжими волосами.

— Я думала, ее зовут Луиза, — заметила Кэролайн.

— Кажется, да. — Амброзина грациозно расправила юбки на диванчике. — Но лучшую горничную, которая у меня когда-либо была, звали Бронвен, а я считаю, что хорошее менять не стоит. Теперь всегда называю своих личных горничных Бронвен. К тому же это избавляет от путаницы. Сколько их, этих Лили, Роз и Мэри…

Возразить на это было нечего, и Шарлотте, дабы скрыть улыбку, пришлось повернуться и посмотреть в окно.

— Найти действительно хорошую горничную — дело непростое, — изрекла Кэролайн, продолжая тему. — Так часто те, кто знает свое дело, оказываются нечестными, а те, кому вполне можно доверять, не настолько умелы, как хотелось бы.

— Моя дорогая, да вы чем-то огорчены, — сочувственно заметила хозяйка дома. — Какая-то неприятность?

— Даже не знаю, — пустилась в объяснения Кэролайн. — Не могу найти одно украшение — и не знаю, то ли это кража, то ли просто недоразумение. Ужасное чувство. Не хочется быть несправедливой, когда все дело, возможно, — чистая случайность.

— Вещь ценная? — поинтересовалась Амброзина, слегка нахмурившись.

— Не особенно, но это подарок свекрови, и ее заденет, что я обращалась с ним небрежно.

— А может, ей польстит, что из всех ваших украшений кто-то выбрал именно ее подарок, — предположила Амброзина.

Кэролайн невесело рассмеялась.

— Об этом я не подумала. Спасибо. Буду знать, что ответить, если она сделает замечание.

— Я все же думаю, мама, что ты сама его куда-то задевала, — вмешалась Шарлотта, пытаясь закрыть эту тему. — Вполне возможно, через день-два оно найдется. А если ты дашь бабушке повод думать, что оно украдено, она станет обвинять всех подряд и не успокоится, пока не возложит на кого-нибудь вину.

Кэролайн уловила резкость в голосе дочери и поняла, какую опасность навлекает на себя.

— Ты совершенно права, — отозвалась она. — Будет разумнее ничего ей не говорить.

— Если ты начнешь распространяться о краже, люди, у которых нет своих дел, не преминут влезть в твои, — присовокупила Шарлотта для пущей верности.

— Вижу, миссис Питт, ваша оценка человеческой природы совпадает с моей. — Амброзина потянулась к шнурку сонетки и дернула за него. — Надеюсь, вы выпьете чаю. У меня не только отличная горничная, но и превосходная повариха. Я наняла ее за умение печь пирожные и готовить десерты. Супы у нее выходят ужасные, но поскольку суп меня не волнует, я смотрю на это сквозь пальцы.

— А вот мой муж просто обожает суп, — рассеянно заметила Кэролайн.

— Мой тоже. Но нельзя же иметь всё.

Вошла служанка, и Амброзина отправила ее за чаем.