Эрл Гарднер - Рыба ушла с крючка

– Потому что я так сказал, вот и все. Мы не хотим, чтобы здесь болтались частные детективы.

– Но в чем смысл такого запрета? – спросил я. – Что тут у вас происходит?

– Ничего, – сказал полицейский. – Просто не хотим, чтобы вы тут околачивались, вот и все.

– О’кей, – сказал я. – Но, понимаете, шутка в том, что какая-то машина пытается следить за мной. Гоняется за мной с потушенными огнями, и мне начинает казаться, что, может быть, мы поменялись ролями с моим объектом наблюдения – он не просто меня отслеживает, но готовится прижать к тротуару и намять бока.

– Чем вы ответили на такие попытки? – спросил полицейский.

– Я применил уклончивую тактику.

– Это как конкретно понимать?

– Неожиданные повороты, U-образные развороты на скорости, а то и просто уезжал подальше от этого района.

– Еще что вы предприняли?

– Припарковывался с выключенными фарами и ждал, пока его охотничий азарт остынет.

Патрульные переглянулись.

– Ну, вот, – сказал один из них. – Наконец-то стали говорить по делу. Мы так и подумали, что ваша машина и есть та самая, за которой мы следили, а потом потеряли, но не были в этом уверены.

– Выходит, это вы, ребята, сидели у меня на хвосте с потушенными огнями?

– Правильно.

– Тогда какого же черта, – начал я, стервенея с каждым словом, – вы сразу не включили ваш красный прожектор и не просигналили, чтобы я прижался к обочине, если вам надо было проверить мои документы? Вы перепугали меня до полусмерти. Я уж решил, что сейчас опять бить будут.

– И часто вас лупят? – спросил полицейский.

– Я – частный детектив, – сказал я. – Люблю работать в одиночку, поэтому приходится рисковать.

Полицейский смерил меня взглядом.

– Почему вы сразу не включили фары и ваш красный прожектор? – спросил я. – В чем был смысл преследовать меня с выключенными фарами?

– Вопросы задаем мы, – сказал полицейский, – а вам положено отвечать. Вы заметили, что мы за вами наблюдаем?

– Конечно, заметил. Я вас расшифровал, как только вы поехали за мной с погашенными фарами. Я потерял из-за вас полчаса своего рабочего времени, упустил определенную прибыль, ради которой работаю, да к тому же вы запугали меня до смерти.

– Ладно, – сказал полицейский. – Забудем об этом. Проваливайте отсюда к черту. И больше здесь не мельтешите.

– О’кей, – ответил я и включил мотор.

Вдруг один из полицейских сказал:

– Эй, минутку!

Я заглушил мотор.

– Одна машина ехала по Рода-авеню прямо перед вашим носом. Она притормозила, начала было поворачивать влево, а затем сделала правый поворот. Не та ли это машина, которую вы выслеживали?

– Полагаю, что это была она, хотя до конца не уверен, – сказал я.

– Почему не уверены?

– Потому что он ушел от меня, а я не хотел прижиматься к нему вплотную.

– Почему не хотели?

– Не хотел, чтобы он знал, что я им интересуюсь.

– Вы шли за ним на изрядном расстоянии. Неужели нельзя было подтянуться поближе?

– Я говорю, что не хотел пробуждать у парня подозрения. Я подошел достаточно близко, чтобы узнать его номер. Пока что и этого хватит. Кроме того, я хорошенько его рассмотрел и думаю, что теперь смогу его узнать.

– Куда он, в конце концов, поехал?

– Вот этого я не знаю. Я же сказал вам, что потерял его.

– Хорошо, – сказал полицейский. – Можете ехать, но некоторое время не появляйтесь на нашем участке. У нас тут свои дела, и мы не хотим, чтобы машина какого-то частного детектива спугнула нашу цель до того, как мы сможем ее захватить. Давайте двигайте!

Я кивнул, соглашаясь.

– Только никому не сообщайте номер машины, который я вам назвал, – сказал я. – Это тайный козырь, который я разыграю в нужную минуту.

– Ладно, – сказал полицейский. – Двигайте.

Я поехал в полицейское управление. Мне нужно было подобрать информацию о каком-нибудь дорожном происшествии между 9.40 и 10.15 вечера, желательно где-нибудь в Голливуде. Милей дальше, милей ближе, роли не играло, но время инцидента требовалось точное. Суть дела меня устраивала любая – от водителя, сбежавшего от сбитой им жертвы, до поцарапанного крыла, но точное время происшествия было мне необходимо.

В таком большом городе, как Лос-Анджелес, дорожные инциденты всех типов и степеней серьезности происходят каждый час, но многие из них – без трагических последствий и потому не попадают в полицейские сводки.

Я проглядел рапорты о дорожных происшествиях и нашел один подходящий – некто Джордж Литтлтон Дикс, тридцати шести лет, водитель «олдса», стукнул на перекрестке другую машину, после чего вспыхнул спор: затормозил ли Дикс перед светофором или проехал на красный свет, не сбавляя скорости. Пострадавший доказывал, что Дикс проехал без остановки, Дикс же утверждал, что полностью прекратил движение. В свидетели были записаны водитель машины, следовавшей за Диксом, и еще одна дама. Полицейский в своем рапорте ограничился самыми элементарными сведениями без подробностей.

В случае полицейской проверки моим удостоверением личности послужит мой страховой полис. А то, что полиция займется проверкой, мне представлялось вполне реальным.

Решив, что на сегодня хватит, я поехал домой, припарковал машину на стоянке, поднялся и тут же залез в постель. Часы показывали 2 часа 45 минут ночи.

Будильник я поставил на 7 утра.

В квартире Мэрилин я появился без пяти девять.

Они с Бертой уже позавтракали и мыли посуду на кухоньке. Мэрилин – мыла, Берта – вытирала.

Улучив момент, Берта подмигнула мне и указала подбородком в сторону гостиной. Я пошел в гостиную и сел.

– Ночь прошла хорошо? – спросил я, удобно расположившись в кресле.

– Спала без задних ног, – сказала Берта из кухни.

– А вы как, Мэрилин? – спросил я весело. – Спалось хорошо?

– Не очень. Было два телефонных звонка, когда мы ложились спать.

– В какое время?

– Сразу после десяти. Берта зафиксировала.

Берта достала блокнот.

– Все записано на пленку, – сказала она. – Я проверила время по своим часам и по «Службе времени». Первый звонок раздался в семь минут одиннадцатого. По телефону дали время 10 часов 7 минут 20 секунд. Второй звонок раздался в 10 часов 16 минут 30 секунд по официальному времени.

– Позднее не звонили?

– Нет, только эти два звонка. Мы уже готовились ко сну. Мэрилин сказала, что после этих звонков она не уснет. – Поколебавшись, Берта добавила: – Мне этот сукин сын не помешал заснуть. Я дрыхла, как бревно.

– Что-нибудь он сказал? – спросил я.

– Ничего, – ответила Берта. – Только тяжелое дыхание.

– Ты пыталась его поддеть? – спросил я.

– Я обзывала его всеми словами, какие мне только приходили в голову касательно его заячьей трусости.

– Еще какие события? – спросил я.

Неожиданно Берта громко сказала, обращаясь к Мэрилин:

– Вы там кончайте без меня, дорогуша. Мне нужно поговорить с коллегой.

Берта швырнула полотенце на край раковины, вошла в гостиную, села на стул рядом со мной. Понизив голос, она сказала:

– Надо расплачиваться и к черту уходить отсюда.

– Что случилось? – спросил я, также понизив голос.

– Кажется, нас с тобой дурачат какие-то проходимцы, – сказала Берта. – Доказать это сейчас я не могу, но я решила на некоторое время прикинуться дурочкой.

– Что случилось?

– Эта маленькая подлая тварь подсунула мне снотворное.

– Почему ты так думаешь?

– Она приготовила горячий шоколад вечером, перед тем как мы собрались в постель, а я не могу устоять перед горячим шоколадом, это моя слабость. Она спросила, что бы я хотела поесть перед сном, и я ответила, что давно уже махнула рукой на свою фигуру, лишь бы мне сохранить активность и работоспособность, хотя, конечно, заплыть жиром я бы не хотела. Я сказала, что люблю выпить чашечку горячего шоколада на ночь, она сказала, что тоже это любит, ну, слово за слово, и она угостила меня горячим шоколадом.

– Ты думаешь, что она туда что-то подсыпала?

– Да я готова поклясться, что она всыпала туда снотворное.

– Почему ты так думаешь?

– Да понимаешь, – сказала Берта, – как раз перед тем, как идти спать, я заметила, что она пару раз взглянула на меня как-то странно, словно что-то прикидывая в уме. У меня появилось подозрение, что эта тварь что-то задумала. Поэтому я решила, что притворюсь спящей, а сама буду лежать с закрытыми глазами и слушать. Ну, легла я, сделала вид, будто заснула, но, Дональд, клянусь, я на самом деле не могла разлепить глаза. Я изо всех сил пыталась сбросить с себя тяжелое свинцовое оцепенение, а когда мне это удалось, то было уже утро, и во рту у меня был такой вкус, словно я наглоталась снотворного.

– В котором часу вы легли?

– Сразу после телефонных звонков. Мы легли рано. Она сказала, что чувствует себя абсолютно измотанной. Мы как раз пили шоколад, когда зазвонил телефон.

– Так ты что, думаешь, что она ночью вставала и уходила?

– Как я, черт ее подери, могу это знать? Что-то она проделала. По-моему, вся эта история с телохранителями выдумана для отвода глаз. У меня сильное желание расплеваться с ней и уйти.