Александр Эсаулов - Хозяин Зоны

Тетя Дуся была сводной сестрой Натальи.

Мать молчала.

— Мам, ты слышишь? Я говорю, может, к тете Дусе в Коростень?

— Мы тебе не писали, сынок, чтобы в училище не знали. Ивана Васильевича еще в прошлом году арестовали, а Дусе потом сообщение прислали, что он в тюрьме помер.

— Как арестовали?! Как умер?! А я ничего не знал…

— Ее тоже с Алешкой выселили. Они сейчас в Смеле живут, у Малошинских.

— Смела? Это где?

— Черкасская область.

— Малошинские… Малошинские… — вспоминал Петька. — Да это же наши бывшие соседи! Их, по-моему, в тридцать третьем раскулачили, да? Они вроде в Коростене жили? Что-то я совсем запутался… Как же Малошинские в Смеле оказались?

— Видишь ли, сынок, так получилось. Малошинских раскулачили и отправили в Сибирь. Как они оттуда уехали, никто не знает, а они, конечно, не рассказывают. Может, сбежали, а может, срок окончился, только Федор с Акулиной переехали в Коростень и там жили с тридцать пятого. Федор устроился проводником на железную дорогу, Аля дома сидела, а потом им визу на погранзону закрыли, как бывшим раскулаченным, и они уехали в Смелу. А уж когда Ивана Васильевича взяли, то Дуся решила в Смелу податься, к Малошинским, ей ведь тоже визу перечеркнули и ехать больше было некуда. Вот так… И нам, видать, кроме как в Смелу, ехать некуда.

— Да… — протянул Петька, — как все в этой жизни перепуталось… Знаешь, мам, я иногда думаю и пугаюсь своих мыслей. Зачем? Кому это нужно?

— А ты не думай, сынок. Ты не думай. Нужно просто жить…

Петька пошел на вокзал узнавать, как можно добраться до Смелы. Оказалось, нужно ехать до Киева, а там делать пересадку на днепропетровский поезд. Отстояв очередь в кассу, он купил билеты до Смелы. Поезд отходил через три часа, к вечеру должны были быть в Киеве. Позавтракали прямо на привокзальном газоне, куда перебрались, поспешно заняв освободившееся место на вытоптанной траве. Подошел милиционер, посмотрел неодобрительно, отчего в душе у Натальи похолодело, покачал головой и коротко спросил:

— Надолго?

— Киевским уедем, — ответил Петр.

Милиционер покосился на часы.

— Ну-ну… — И пошел дальше, поглядывая на граждан, расположившихся вокруг вокзала.

Петька подумал и решительно направился в его сторону.

— Ты куда? — запоздало крикнула мать, но Петька лишь отмахнулся.

— Товарищ милиционер, — вежливо обратился он к постовому.

— Чего тебе?

— Мы сегодня в посадке ночевали, вон там… — Петька указал в сторону посадки. — И на нас банда напала. Мы, правда, отбились, но два мешка они все-таки утянули, сволочи…

— Да, развелось тут шушеры… А ты что, заявление хочешь написать?

— Да нет. Какое заявление… Мы киевским уезжаем, билеты уже на руках. Но так… Мы-то отбились, а у кого-то могли грабануть все, а то и того хуже…

— А вы бы дома сидели, вас бы и не грабили! Приехали в чужой город…

— Разве мы по своей воле? Да мы ж… — задохнулся от возмущения Петька.

— Ты, парень, засохни. Приехал в чужой город, так нечего где попало ходить! Я от чужих претензиев не принимаю. Я, может, от таких, как вы, только головную боль имею, ясно тебе?

Петька хмыкнул и не стал больше испытывать судьбу: ну его! Попасть в тюрьму в чужом городе, да еще имея заначку в потайном кармане! Страшно даже подумать!

— Ладно… — Он махнул рукой и поспешил к своим.

— Ладно… Ладно… — продолжал ворчать милиционер вдогонку. — Понаехали тут, а я потом отдувайся! Нечего ехать в чужой город! И так обезьянник переполнен, девать вашего брата некуда…

Петька уже не слышал брюзжания милиционера. Мысленно ругая себя за то, что обратился к постовому и навлек на всю семью опасность, он поспешно присоединился к матери и сестрам. Мать еще добавила ему за излишнюю сознательность, и Петька с полчаса сидел молча, боясь сказать лишнее слово.

Время тянулось томительно долго, и сколько бы Петька ни поглядывал на часы, подаренные наркомом Ворошиловым, стрелки словно были приклеены к циферблату и не хотели двигаться. И тут ему в голову пришла простая мысль: ведь маршал запомнил его! Не мог не запомнить, раз снял со своей руки золотые часы и подарил ему прямо на танкодроме. Разве он каждый день такие часы дарит? Где их набраться, золотых-то часов?

Может, написать маршалу письмо? Так, мол, и так, отчислили несправедливо, прошу помочь в восстановлении… А что? А вдруг маршал поможет? Не может не помочь! Ведь он тогда с первого выстрела в бочки попал! Снайпер — вот как его тогда все назвали! А танкисты-снайперы на дороге не валяются! Решено! Как только у него появится постоянный адрес, он обязательно напишет Климу Ворошилову! Обязательно! И тот поможет ему!

Теперь у Петьки появилась цель, а наличие цели порождает осмысленность действий. Парень постепенно успокоился. У него даже затеплилась надежда, что маршал, возможно, вызволит и отца. Батя-то ни в чем не виноват! В каких преступлениях его обвиняют — неизвестно, но отец не вор, не контрреволюционер, не бандит, он нормальный человек, а значит, его арестовали по ошибке! И маршал поможет!

Петька даже заулыбался, представив картину: отец возвращается из тюрьмы, а Петька, в офицерской форме, рассказывает ему, как он отличился на танкодроме и за это маршал подарил ему свои золотые часы, при всех сняв их с руки, а потом помог исправить ошибки, допущенные энкавэдистами. Задумавшись, он прослушал объявление диктора о скором прибытии поезда на Киев.

— Петя, — толкнула его в бок мать, — сынок, поезд на подходе…

— Аля! Аля!

— Чего тебе? — Окошко распахнулось, и из него выглянула женщина лет сорока пяти, непричесанная, в старом застиранном халате.

— Чего, чего… Вон, Варька мычит, недоенная…

— Ой, Господи! Да когда ж она пришла? Я и не слышала совсем… И время проглядела…

Акулина резко хлопнула створкой и тут же вылетела из дома. Корова повернула к ней голову и протяжно замычала, вытянув шею.

— Ах ты, кормилица… Ах ты, поилица… — запричитала скороговоркой Акулина, поглаживая корову по теплому лбу. Варька благодарно мотнула головой, а хозяйка, взявшись за веревку, на которой болтался небольшой колокольчик, повела корову в хлев, на ходу прихватив стоявшее на солнышке ведро с водой. Зачерпнув пригоршню теплой воды, Акулина начала мыть тяжелое, полное молока вымя. Корова покорно стояла, мерно жуя жвачку.

— Тетя Аля! Тетя Аля! — раздался во дворе детский голос. Акулина узнала Надю, дочку приехавшей месяц тому Натальи Тысевич, бывшей изяславской соседки. Они только помогли устроиться Дусе, у которой в прошлом году арестовали мужа и которую, как водится, вместе с сыном, вышвырнули из погранзоны, а теперь вот и Наталья приехала, да не одна, а с тремя детьми. Хотя, правда, Петька-то уже давно не ребенок, почти два года в военном училище отучился, но, видно, не судьба ему офицером стать.

— Тут я, Наденька, в хлеву.

— Тетя Аля, а где Зина?

— Да не знаю…

— В магазин я ее послал, — донесся голос с огорода, — сейчас придет. Ты, дочка, сядь на завалинку, подожди… Как вы там? Баба Супрунка не обижает? Ужилися?

— Ага…

— Что ага?

— Не обижает. Мы в старой хате поселились, а вчера даже в баню ходили.

— Петька работает?

— Ага… Маруська тоже. Так что сейчас даже хлеб покупаем!

— Маруся устроилась?

— Ну да! Она в рабаратории работает.

— Лаборатории?

— Я же и говорю, в рабаратории, зернышки проверяет, а Петька счетоводом, как и папа… На ватной фабрике.

В конце мая Тысевичи добрались до Смелы. Измученные тяжелой дорогой, пересадкой в Киеве, ездой в переполненном общем вагоне, они долго ходили по городу, пытаясь найти Федьку с Алей, как звала своих старых знакомых мама. Беда была в том, что Наталья не помнила адрес. Когда после трехчасовых блужданий они наконец зашли во двор к Малошинским, обессиленная Наталья упала на брошенный на землю мешок с вещами и заплакала. Девочки добрели до завалинки и сели на нее, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Один только Петр продолжал стоять посреди двора, рядом с кучей мешков, и настороженно оглядывался вокруг. С цепи, хрипя, рвался полузадушенный ошейником пес. На лай собаки из дома вышла Акулина и всплеснула руками.

— Наташа… Господи… Что случилось? Да заходите в дом, Бога ради…

— Здравствуй, Аля… Сейчас… Сил нет…

— Федько! Федько, выйди во двор!

— Чего тебе? Кто там пришел?

— Тысевичи…

— Кто?!!

Во двор выскочил Федор и точно так же, как минутой раньше жена, ахнул и, всплеснув руками, растерянно произнес:

— Наталья… А это Петя, да? Не узнать… Совсем взрослый мужик… Наташа, что случилось? Хотя… что я спрашиваю… Николая взяли? Вот сволочи…