Джон Бёкан - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

На одно только мгновение закрался соблазн в душу Латимера, и тотчас он похолодел от мысли, сколько уже людей поплатилось за их договоры с Димитриосом. Димитриос что-то прокричал, но Латимер уже не слышал — он опрометью бросился вниз по лестнице.

Он был на площадке второго этажа, когда услышал выстрелы. Три прозвучали один за другим, четвертый — после небольшой паузы. Он побежал, задыхаясь, боясь, что умрет от сердечного приступа, вверх по лестнице. Вспоминая потом, много дней спустя, все, что произошло, он поймал себя на том, что боялся за мистера Питерса.

Димитриос лежал на полу — его тело сотрясала последняя судорога. Двумя пулями мистер Питерс повалил его на пол и, промахнувшись в третий раз, снес ему темя последней, четвертой пулей.

Люгер валялся на полу, а мистер Питерс, положив голову на край дивана, то открывал, то закрывал рот, точно рыба, выброшенная на берег. Он вдруг захлебнулся, и кровь хлынула у него изо рта.

Латимер зачем-то заглянул за занавес. Он не знал, зачем пришел сюда. Итак, Димитриос убит. Мистер Питерс при смерти. Тяжелораненые просят пить, вот и раковина. Надо дать ему попить. Латимер взял стоявший на полочке стакан и наполнил его, потом вернулся в комнату.

Мистер Питерс не двигался. Его глаза и рот были широко открыты. Латимер встал на колени и поднес стакан к его губам. Вода стекла ему на грудь. Он взял его за руку — пульса уже не было.

Латимер встал с колен и только сейчас заметил, что руки у него в крови. Он прошел за занавес и тщательно вымыл руки, вытерев их висевшим на гвозде грязным полотенцем.

Конечно, надо немедленно вызвать полицию. Но что сказать, когда спросят, как он здесь оказался? Допустим, он скажет, что проходил по улице и услышал выстрелы в тупике. А если кто-нибудь видел его вместе с мистером Питерсом? Есть еще таксист, который привез их сюда. А как объяснить снятый Димитриосом с текущего счета миллион? Так вопрос за вопросом — он сам окажется подозреваемым.

И вдруг мысли его прояснились. Все очень просто: надо как можно скорее уйти отсюда и замести все следы. Он достал из кармана пистолет Димитриоса и, надев перчатки, тщательно вытер его своим носовым платком. Сцепив зубы, вернулся в комнату, опустившись на колени, взял правую руку Димитриоса и прижал его пальцы к рукоятке и спусковому крючку. Потом бросил пистолет рядом с трупом.

Он смотрел на тысячефранковые бумажки, разбросанные по полу, и подумал, кто хозяин этих денег: Димитриос или мистер Питерс? Но ведь это неверно. Разве не принадлежат эти деньги Шолему? Здесь есть деньги, которые взяты обманом у мадам Превеза, и деньги, которыми было оплачено убийство Стамболийского. Здесь же деньги Булича и деньги, вырученные от продажи живого товара и наркотиков. Чьи же в таком случае эти деньги? Только не его, и пусть полиция сама решает. Ей будет над чем подумать.

Теперь стакан воды. Надо вымыть его и вытереть. Хорошо. Не забыл ли он чего еще? Ну, конечно. Надо вытереть отпечатки пальцев на подносе и столе. Так, что сделано. Что еще? Отпечатки на дверной ручке. Так, и это сделано. Теперь опять стакан. Когда он ставил стакан на полку, он обратил внимание на ведро с водой и плававшие в нем бутылки шампанского розлива 1921 года.

На Рю де Ренн не было ни одного прохожего, так что никто не видел, как он вышел из тупика Восьми ангелов.

Латимер зашел в первое попавшееся кафе и попросил принести ему рюмку коньяку. Его била мелкая нервная дрожь. Надо как-то известить полицию. Он представил, как трупы разлагаются в этой комнате, — ведь может пройти месяц, а то и больше, прежде чем их обнаружат. Что же делать? Послать анонимное письмо. Нет, это слишком опасно — полиция сразу предположит, что в этом деле замешан кто-то третий. Но ведь главное, чтобы полиция там появилась, — причины можно не объяснять.

Он попросил принести ему вечернюю газету и впился глазами в отдел происшествий. Две заметки подходили для его цели. В первой говорилось о том, что неизвестные похитили несколько дорогих шуб из мехового магазина на авеню де ла Републик; во второй — как грабители, разбив стекло в ювелирном магазине на авеню де Клиши, похитили несколько дорогих колец.

Латимер решил остановиться на первой. Он сказал официанту, что ему надо написать письмо, и попросил принести все необходимое и еще одну рюмку коньяку. Выпив залпом коньяк, он надел перчатки и тщательно осмотрел лист почтовой бумаги — на нем не было никаких знаков, обычный лист дешевой бумаги. Достав свою ручку, он написал одними прописными буквами точно поперек листа: ПОСМОТРИТЕ У КЕЛЯ — ТУПИК ВОСЬМИ АНГЕЛОВ, 3. Потом вырвал из газеты заметку об ограблении мехового магазина и, сложив письмо и заметку вместе, сунул их в конверт. Прописными же буквами написал на конверте адрес: КОМИССАРИАТ ПОЛИЦИИ СЕДЬМОГО ОКРУГА. Выйдя из кафе, он купил в табачном киоске почтовую марку и бросил письмо в ближайший почтовый ящик.

Когда Латимер пришел к себе в номер, был уже второй час ночи. Он разделся и лег в постель. Сна, конечно, не было. И тут его желудок не выдержал, его стошнило. Он забылся тяжелым сном часа в четыре утра.

Спустя два дня в трех утренних парижских газетах появилось сообщение о том, что в одном из домов вблизи Рю де Ренн найдены трупы гражданина одной латиноамериканской республики Фредерика Петерсена и человека, личность которого пока не установлена. Полагают, что оба погибли в перестрелке, последовавшей за ссорой из-за денег. Значительная сумма денег была обнаружена в комнате, где найдены трупы. Больше пресса не возвращалась к этому событию, потому что начался очередной международный кризис и одновременно в пригороде Парижа было совершено зверское убийство: человека зарубили топором.

Латимер узнал об этом спустя несколько дней из газеты, купленной на станции.

В тот день он вышел из отеля в девять часов утра, чтобы отправиться на вокзал, где его ждал мягкий вагон Восточного экспресса. Портье подал ему письмо, полученное с утренней почтой. Болгарская марка и софийский штемпель говорили о том, что письмо от Марукакиса. Он сунул его в карман — сейчас ему было не до этого. Он решил прочитать письмо, когда день уже клонился к вечеру и поезд бежал среди холмов Бельфора. Вот что писал Марукакис:

«Дорогой друг!

Не знаю, как мне благодарить вас за ваше удивительное письмо. Думаю, вы на меня не обидитесь, если я признаюсь, что сомневался в ваших способностях, необходимых для достижения поставленной вами цели. Кроме того, с тех пор прошли уже годы, а время бесследно стирает как мудрость, так и глупость. Я с нетерпением жду встречи, чтобы послушать подробный рассказ о белградской глупости, которую вы раскопали в Женеве.

Мне удалось навести дополнительные справки о Евразийском кредитном тресте. Я думаю, они вам будут интересны.

Вам, быть может, известно, что отношения между Болгарией и Югославией ухудшаются с каждым днем. Я хорошо понимаю тревожное состояние сербов — стратегическое положение Югославии из рук вон плохо. Если Германия и ее вассал Венгрия нападут на Югославию с севера, Италия — с юга, из оккупированной Албании, и с запада, с моря, а Болгария — с востока, страна окажется в кольце врагов. Единственная надежда, что русские ударят из Буковины во фланг немцам и венграм. Но самое-то интересное: Югославия не представляла и не представляет никакой угрозы для Болгарии. Это совершенно абсурдная идея, которую, однако, вот уже три месяца твердит пропаганда.

Все это было бы смешно, если бы не было так опасно. Мне-то хорошо известно, как это делается. Пропагандистские фразы всегда только прелюдия. Обычно стоящие у власти рассуждают так: если ложь не подкреплена фактами, значит, надо, чтобы эти факты были.

И вот две недели тому назад на границе с Югославией происходит пограничный инцидент. По болгарским крестьянам с югославской стороны произведен ружейный залп: один человек убит, несколько ранено. Естественно, полагают, что это сделали югославские пограничники. Вся пресса, конечно, негодует. А неделю тому назад правительство объявило, что купило у Бельгии несколько зенитных орудий для укрепления противовоздушной обороны западной границы. Правительство получило для этой цели заем у Евразийского кредитного треста.

Вчера я получил интереснейшее сообщение.

В результате проделанного югославскими властями расследования установлено, что четверо стрелявших не имеют никакого отношения к погранвойскам, более того, они не являются даже гражданами Югославии. Все они иностранцы, причем двое из них отбывали тюремное заключение в Польше за террористическую деятельность. Они сознались, что были подкуплены человеком, о котором им известно только то, что он приехал из Парижа.

Я, разумеется, передал это сообщение в Париж. Буквально через час я получил от шефа распоряжение разослать всем нашим абонентам опровержение этого сообщения. Изумительно, не правда ли? Видимо, директорам Евразийского кредитного треста оно явно пришлось не по вкусу.