Рут Ренделл - Эксгумация юности

Алан начал рассказывать о том, как они проводили время: как обмазывали картофель глиной и пекли в старом водяном баке; как играли в свои любимые «сардинки»[7]; устраивали пикники с сандвичами из сыра, играли в карты; как разыгрывали любимые сценки из истории о Марии, королеве Шотландии, и Риццио (озадаченный Квелл видел передачу «Мария — королева магазинов»[8], но никогда не слышал о шотландской королеве), о Генрихе VIII и шести его женах, о гибели адмирала Нельсона. Среди них еще была девочка, умеющая предсказывать судьбу. Она садилась посреди освещенного свечами подземелья и рассказывала каждому о его будущем. Он слегка замешкался, когда перешел к рассказу о гадалке.

Вскоре раздался дверной звонок, и в гостиную вошла Дафни Фернесс в сопровождении мужчины, которым оказался не кто иной, как Майкл Уинвуд.

Если бы он увидел ее на улице, то, наверное, не узнал бы. Конечно, ведь прошло шестьдесят лет. Он узнал ее теперь только потому, что больше никого не ждал. Кто же еще это мог быть, как не Дафни? На ней был элегантный черный костюм, белая шелковая сорочка и туфли на очень высоких каблуках. Розмари всегда говорила, что пожилые женщины не могут носить высокие каблуки, поскольку у них уже ослабло чувство равновесия. Но Дафни могла. Изредка заглядывая в субботние или воскресные приложения газет, он заметил, что сейчас возникла тенденция снимать вместе с молодыми манекенщицами пожилых женщин, которым на вид не меньше шестидесяти или семидесяти лет. Именно одна из таких изящных пожилых женщин, с длинной шеей и стройными ногами и напомнила ему Дафни. Он медленно поднялся.

Она и Стэнли поцеловались в щеку, просто чмокнулись и даже не обнялись. Алан протянул руку, и Дафни пожала ее. Ее пальцы были тонкими и прохладными. Все былые воспоминания о ней в одну секунду вернулись.

— Наверное, ты не помнишь уже, но ты и мне предсказывала судьбу.

Она улыбнулась, обнажив прекрасные зубы, — возможно, это были коронки или импланты.

— Ну и как же у тебя все сложилось?

— Ты мне предсказывала долгую и счастливую жизнь.

— Ну, первое уж точно сбылось. А как насчет счастья?

Здесь вмешалась Розмари.

— Мы очень счастливы, спасибо тебе! — сказала она с резкостью в голосе.

Испытывая нетерпение от прерванного разговора, инспектор Квелл продолжил:

— Мне хотелось бы услышать, что расскажут нам миссис Фернесс и мистер Уинвуд об этих ваших водоводах. — Он повернулся к Дафни: — Были ли там взрослые — ну, то есть там, вместе с вами?

— Они даже не знали, что мы туда ходили. Кажется, они ничего не знали о подземельях.

— До тех пор, пока мой отец не выгнал нас оттуда, — добавил Майкл Уинвуд.

— Помню, как приходил еще один взрослый, — сказал Алан. — И кажется, всего раз. — Он окинул взглядом теперь уже изрядно постаревших «детей». — Это был дядя Льюиса Ньюмена. Льюис, кажется, называл его дядей Джеймсом.

— Он был тогда молод, — сказала Розмари. — Ну то есть все говорили, что он молод. Мне-то в то время трудно было сказать, кому двадцать пять лет, а кому сорок. По словам Льюиса, его отец считал, что тот слишком молод, чтобы быть дядей. Я знала, что моему папе в то время было сорок, а маме тридцать восемь. Значит он, видимо, был намного моложе. — Она с сомнением взглянула на инспектора Квелла: — Возможно, это не так уж и важно.

Квелл выглядел так, будто все, что он только что услышал, относилось как раз к такой категории. Но, набравшись терпения, он тем не менее расспрашивал всех, и один за другим они рассказывали ему все, что знали. Инспектор не делал никаких пометок и ничего не записывал. Возможно, у него была хорошая память. После того как с этим было покончено и он узнал о воющих сиренах, о бомбах, которых все ждали, но которые, слава богу, так и не упали на Лоутон, о пище, которую приходилось в те дни есть и которую никто терпеть не мог, о тайных сборищах в туннелях, которые они тогда называли водоводами, Квелл взял у каждого адрес и номер мобильного. Он сказал, что, возможно, позвонит, чтобы узнать еще что-нибудь. И попросил вспомнить, не пропадал ли кто-нибудь без вести в то время. Розмари написала их телефонный номер, а Морин вытащила из ящика фирменный бланк с наименованием строительной фирмы Джорджа и Стэнли.

Стэнли вывел Спота в сад, потому что почувствовал, что щенок может испортить ковер в гостиной. Майкл Уинвуд сказал, что, поскольку они живут недалеко друг от друга, она в Сент-Джонс-Вуд, а он в Уэст-Хемпстеде, Дафни подбросит его домой. Дафни вытащила из сумочки карточку, а затем случилась странная вещь. Должно быть, две карточки слиплись между собой, когда она наклонялась через стол, чтобы передать одну из них инспектору Квел-лу. Вторая отделилась и упала на пол. В то время как Розмари забирала пальто из прихожей, Алан быстро наступил на карточку. Он был абсолютно уверен, что этого не заметил никто, кроме Дафни. Та перехватила его настороженный взгляд и едва заметно улыбнулась. К тому времени, когда Розмари возвратилась, Алан ухитрился поднять карточку, предусмотрительно «уронив» носовой платок.

Автомобиль Дафни оказался не дорогим итальянским или немецким лимузином, который, возможно, ожидал увидеть Майкл, а серебристой «Той-отой-Приус», к тому же не новой. Дорога через лес выглядела почти такой же, как и во времена его молодости, но старые названия, казалось, не сохранились. Знал ли теперь кто-нибудь, что подразумевалось под окольным путем Уэйка или Новой Эп-пинговой дорогой? Дафни вела машину уверенно, даже непринужденно. Он ожидал, что, прежде чем сесть за руль, она переоденет обувь, сменив туфли на что-нибудь более практичное, но на ее ногах были все те же высокие каблуки, и это вовсе ей не мешало.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил он.

— Довольно бессмысленная затея. — Они пронеслись через туннель Белл-Коммон, повернув на Уолтем-Эбби. — В тот год как раз умерла твоя мать, не так ли? Ну, то есть когда мы собирались в том подземелье. Должно быть, тебе пришлось нелегко.

Несколько замешкавшись, Майкл ответил:

— Просто все так думали, что она якобы умерла. Мой отец все выставил так… Но она не умерла. Просто уехала с кем-то отсюда. Я подозреваю, что с каким-то мужчиной. У них с отцом был ужасный брак. Мне было всего девять лет, но я хорошо помню, как они кричали друг на друга. Как будто все происходило вчера. Отец сказал мне, что она не умерла, но я никогда ее больше не увижу. И все эти годы я никому ничего не рассказывал. «Ей никто из нас не нужен, — сказал тогда он. — Никого из нас она видеть не желает».

— Но ты же виделся с ней?

— Нет, никогда. Меня оставили с отцом. У него был какой-то сердечный недуг, своего рода болезнь сердца, и это сильно сказывалось на его самочувствии. Ему я тоже был не нужен. Меня отправили жить к тете Зоу. На самом деле она приходилось папе двоюродной сестрой. Но Зоу оказалась прекрасной женщиной, она была очень добра ко мне, и с ней жилось хорошо. Я ее очень любил. И до сих пор люблю, ведь она, слава богу, все еще жива.

Дафни кивала, но некоторое время ничего не говорила. Они сейчас проезжали через какую-то сельскую местность, и Майкл подумал, что это Грин-Белт, на самой окраине Хартфордшира.

— А они что же, развелись, твои родители?

— О таких вещах взрослые детям не говорили. По крайней мере тогда. Разве ты не помнишь?

— Да, помню… А как же твой отец?

— Он сейчас в приюте для престарелых. С тех пор как я оказался у Зоу, я с ним больше не жил. Мои родители, должно быть, все-таки развелись, потому что он потом снова женился. Вплоть до того времени, когда мы играли в водоводах, у меня не было счастливого детства, но потом все наладилось. Потом я чувствовал себя отлично.

— У меня детей нет, — сказала Дафни. — А у тебя?

— Двое. Один большую часть времени проводит в Америке, а другой торчит в Гонконге.

На это сказать было, в общем-то, нечего. Фраза «Ты, должно быть, скучаешь по ним» просилась на язык, но Дафни не любила банальности. Она свернула с Хендон-Уэй и выехала на Форчун-Грин-роуд. Потом свернула на улицу, где в высоком доме из красного кирпича жил Майкл.

— Спасибо, что подвезла, Дафни.

— Мне просто было по пути, — ответила она.

— Зайдешь на минутку?

— Не думаю. Не в этот раз. Зато теперь я знаю, где ты живешь. Звучит не слишком зловеще? То есть теперь я знаю, что мы могли бы поддерживать контакт. — Она вручила ему карту, идентичную той, которую до этого поднял с пола Алан Норрис. — До свидания, Майкл.

Подождав, пока он войдет в дом, она проехала вниз по склону до поворота на Гамильтон-террас. Там она припарковала машину, прошла через застекленный переход и распахнула блестящую лаком черную дверь. Как всегда, войдя в дом, Дафни встала в широком холле и, мысленно обращаясь к третьему мужу, который, почив, оставил ей все свое имущество, громко сказала: