Агата Кристи - Карман полный ржи

— В каком-то смысле, — сказал он, — ехать туда страшно. Городская жизнь. В пять часов восемнадцать минут — дома. Такая жизнь не по мне. Мне как-то уютнее среди изгнанников и банкротов. Но, наверное, приходит время, когда надо бросать якорь. А если в моей руке будет твоя, пожалуй, все это принесет мне радость. Раз уж старик пошел на мировую, не воспользоваться этим просто грех. Я здорово удивился, когда получил от него письмо… Чтобы Персиваль замарал свою репутацию — уму непостижимо! Персиваль — пай-мальчик. Но, доложу тебе, Перси всегда был себе на уме. Да, это точно.

— Боюсь, — заметила Патриция Фортескью, — что твой брат Персиваль мне вряд ли понравится.

— Я не хочу тебя против него настраивать. Просто мы с Перси никогда не ладили — только и всего. Я свои карманные деньги проматывал, он складывал. У меня были друзья с сомнительной репутацией, но все люди занимательные, Перси заводил «полезные связи». Мы были с ним как две противоположности. Я всегда считал его недотепой, а он.., знаешь, иногда мне кажется, что он меня просто ненавидел. Сам не знаю почему…

— А я, кажется, понимаю…

— Правда, дорогая? Ты у меня такая сообразительная. Знаешь, меня всегда занимала одна мысль.., мысль фантастическая, но…

— Какая? Говори.

— А вот какая: не Персиваль ли подстроил всю эту историю с чеком — когда старик турнул меня из дому и рвал на себе волосы, что раньше дал мне долю в фирме и, стало быть, не мог лишить меня наследства. Ведь самое забавное в том, что тот чек я не подделывал — хотя, разумеется, никто мне не верил, тем более что был случай, когда я выбрал из кассы все деньги и поставил их на лошадку. Я тогда был уверен на все сто, что выиграю, да и деньги эти, в конце концов, принадлежали мне, если на то пошло. А вот чек я не подделывал. Сам не знаю, почему мне пришла в голову эта дурацкая мысль — будто это дело рук Персиваля. Но вот поди ж ты, пришла.

— Но ему-то какая выгода? Ведь чек был выписан на твое имя.

— Понятно. Вроде бы он тут ни при чем, так?

Пэт резко вскинула голову.

— Ты хочешь сказать, он тебя подставил — чтобы тебя выпихнули из фирмы?

— Мысли такие были. Мерзко все это. Ну да ладно. Интересно, что скажет старина Перси, когда увидит, что блудный сын вернулся. Вот уж выпучит свои тусклые, как вареный крыжовник, глазищи!

— Он знает, что ты приезжаешь?

— Не удивлюсь, если и слыхом не слыхивал. У старика, знаешь ли, своеобразное чувство юмора.

— Чем твой брат так прогневил отца?

— Самому интересно. Чем-то он старика здорово зацепил. Я по отцовским письмам понял.

— Когда ты получил от него первое письмо?

— Четыре.., нет, пять месяцев назад. Напустил туману, но одно я понял четко: он предлагал мне раскурить трубку мира. «Твой старший брат во многом оказался несостоятельным». «Ты отдал дань молодости, пора и остепениться». «Могу тебе обещать, что в деньгах ты не прогадаешь». «Буду рад видеть тебя и твою жену». Знаешь, дорогая, мне кажется, тут немалую роль сыграл наш с тобой брак. Отцу польстило, что я женился на женщине, стоящей на социальной лестнице выше меня. Пэт засмеялась.

— Это на какой же ступеньке? Аристократы, они же — подонки общества?

Он ухмыльнулся.

— Вот-вот. Только у подонков общества, в отличие от аристократов, начисто отсутствует порода. Ты еще увидишь жену Персиваля. «Передайте, пожалуйста, консервы» или рассказ о том, как ей проштемпелевали письмо, — ничего умнее от нее не услышишь.

На сей раз Пэт не засмеялась, подумав о женщинах, с которыми ей придется общаться. Эту сторону вопроса Ланс во внимание не принимал.

— А твоя сестра? — спросила она.

— Элейн? Она ничего. Была совсем девчонкой, когда я уехал из дому. Восторженная энтузиастка, хотя, возможно, уже повзрослела. Ко всему относится очень серьезно.

Характеристика была не очень обнадеживающей, Пэт спросила:

— Она тебе совсем не писала.., после того, как ты уехал?

— Я не оставил адреса. Да она бы все равно не стала писать. Дружной семьей нас не назовешь.

— Вижу.

Он искоса взглянул на нее.

— Что, не по себе стало? Из-за моей семейки? Чепуха. Жить с ними под одной крышей мы не будем. Купим где-нибудь уютный домик. Лошади, собаки, все такое.

— Но в пять восемнадцать все равно будешь дома?

— Да. Каждый день в город и назад, при полном параде. Но ты не беспокойся, радость моя, — прелестных уголков хватает и вокруг Лондона. В последнее время во мне проснулся финансист. Сказывается наследственность — по обеим линиям.

— Свою маму ты ведь совсем не помнишь?

— Она всегда казалась мне поразительно старой. Собственно, она и была старой. Когда родилась Элейн, ей было под пятьдесят. Обожала носить побрякушки, вечно лежала на диване и любила читать мне разные истории про рыцарей и их дам, которые нагоняли на меня жуткую скуку. «Королевские идиллии» Теннисона. Наверно, я ее любил… Она была какая-то.., бесцветная, что ли. Сейчас, оглядываясь назад, я это понимаю.

— Похоже, особенной любовью ты не пылал ни к кому, — неодобрительно отозвалась Пэт. Ланс взял Пэт за руку и стиснул ее.

— Я люблю тебя.

Инспектор Нил все еще держал в руках бланк телеграммы, когда услышал: к парадному входу подкатила машина и остановилась, легкомысленно взвизгнув тормозами.

— Это, должно быть, миссис Фортескью, — предположила Мэри Доув.

Инспектор Нил шагнул к двери. Краешком глаза он заметил, что Мари Доув потихоньку испарилась из комнаты. Было ясно, что в предстоящей сцене она участвовать не желает. «Поразительные такт и скромность, равно как и полное отсутствие любопытства. Любая женщина на ее месте осталась бы», — подумал про себя инспектор.

Тут он обнаружил, что сюда же из глубины холла идет дворецкий, Крамп. Значит, подъехавшую машину услышал и он.

Машина оказалась двухместной спортивной «роллс-бентли». Из нее вышли двое и направились к дому. Когда они подошли ко входу, дверь открылась. Удивленная Адель Фортескью воззрилась на инспектора Нила.

Он мгновенно определил, что перед ним стоит очень красивая женщина, воздал должное и шокирующей реплике Мэри Доув: «Жутко сексапильная». Что ж, с этим трудно не согласиться. Фигурой и осанкой она походила на белокурую мисс Гросвенор, но если мисс Гросвенор была роскошной снаружи и респектабельной изнутри, Адель Фортескью прямо-таки ослепляла роскошью и была обольстительницей и по своей натуре. Ее сексуальность заставляла трепетать, поражала своей откровенностью. Без обиняков заявляла каждому мужчине: «Вот я перед вами. Настоящая женщина». Адель Фортескью была женщиной до кончиков ногтей, это ощущалось в каждом ее слове, в каждом движении, даже в дыхании, но при всем этом в глубине ее глаз таилось что-то коварное, оценивающее. «Да, — подумал инспектор, — мужчин Адель Фортескью любит, но деньги — еще больше».

Он посмотрел мимо нее и увидел мужчину, который нес клюшки для гольфа. Что ж, типаж вполне знакомый. Такие обхаживают молодых женушек богачей и стариков. В мистере Вивиане Дюбуа, если это был он, впечатляло демонстративное мужское начало, хотя на самом деле цена этому началу была грош. Он относился к тому типу мужчин, которые что называется «понимают» женщин.

— Миссис Фортескью?

— Да. — Она широко распахнула голубые глаза. — Но мы с вами…

— Я — инспектор Нил. Боюсь, у меня для вас плохие новости.

— Вы хотите сказать.., ограбление.., что-то в этом роде?

— Нет, совсем не в этом. Беда приключилась с вашим мужем. Сегодня утром он тяжело заболел.

— Рекс? Заболел?

— Мы пытались найти вас с половины одиннадцатого.

— Где он? Здесь? В больнице?

— Его увезли в больницу Сент-Джудс. Боюсь, вы должны подготовиться к худшему.

— Вы хотите сказать.., не может быть.., он умер? Она качнулась и вцепилась в руку инспектора. Инспектор, посуровев — на миг ему показалось, что он находится на сцене и играет роль, — помог ей пройти в холл. Тут же вертелся готовый прийти на помощь Крамп.

— Ей бы сейчас бренди, — посоветовал он. Раздался низкий голос мистера Дюбуа:

— Вы правы, Крамп. Принесите бренди. Сюда, — показал он дорогу инспектору.

Он открыл дверь слева. Процессия вошла в комнату: инспектор и Адель Фортескью, Вивиан Дюбуа и Крамп с графином и двумя стаканами.

Адель Фортескью, прикрыв глаза рукой, опустилась в мягкое кресло. Из протянутого ей стакана сделала крохотный глоток и тут же оттолкнула руку инспектора.

— Не хочу, — сказала она. — Я уже пришла в себя. Скажите, что это было? Удар, да? Бедный Рекс.

— Нет, миссис Фортескью, не удар.

— Вы, кажется, сказали, что вы — инспектор? — Вопрос задал мистер Дюбуа.

Нил повернулся к нему и любезным тоном ответил:

— Именно так. Инспектор Нил из Департамента уголовной полиции.

Карие глаза наполнились тревогой. Появление инспектора уголовной полиции пришлось мистеру Дюбуа явно не по вкусу. Очень даже не по вкусу.