Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

— А-а, — сказал я, — а мне послышалось имя Вайнента. Вы ведь знаете, как иногда хорошо резонируют голоса в телефонной трубке.

Гилд покраснел и кашлянул.

— Может быть, и прозвучало что-то похожее, почему бы и нет. Ну да, могло похоже прозвучать, почему нет. Я чуть не забыл: мы разыскали для вас этого малого, Воробья.

Что выяснили?

— Похоже, ничего интересного нет. Зовут его Джим Брофи. Дело выглядит таким образом: он ухаживал за этой нанхеймовской девицей, а она рассердилась на вас, а он был уже так пьян, что решил, что сможет добиться ее расположения, врезав вам.

— Очаровательно, — сказал я. — Надеюсь, Стадси вы не стали беспокоить?

— Вашего друга? А вы знаете, что он бывший уголовник со списком преступлений длиной с вашу руку?

— Конечно, однажды я сам его и взял. — Я стал собираться. — У вас дела. Я пойду…

— Нет, нет, — запротестовал Гилд. — Если у вас есть время, подождите. У меня на подходе пара фактов, а кроме того, вы могли бы помочь мне с этим парнишкой, Вайнентом.

Я снова сел.

— Может быть, хотите выпить? — предложил Гилд, открывая ящик стола, но я никогда не встречал у полицейских хороших напитков, поэтому сказал:

— Нет, спасибо.

Снова зазвонил телефон, и Гилд сказал в трубку:

— Да… да… Хорошо. Давайте живо сюда. — На этот раз до меня не донеслось ни единого слова.

Гилд откинулся в кресле и положил ноги на стол.

— Слушайте, а ведь насчет фермы с серебристыми лисицами я серьезно. Я хочу вас спросить, как вы думаете, Калифорния подходящее для этого место?

Я раздумывал, не рассказать ли Гилду про львиные и страусиные фермы в южной части штата, когда дверь отворилась и толстый мужчина ввел Гилберта Вайнента. Один глаз Гилберта совсем заплыл, сквозь дырку в левой штанине просвечивало колено.

Я сказал Гилду:

— Когда вы приказываете кого-нибудь привести, то его приводят, не правда ли?

— Погодите, — отмахнулся Гилд. — Здесь совсем другое дело. — Он обратился к рыжему толстяку: — Ну-ка, Флинт, рассказывай.

— Это не парень, а дикий кот какой-то, ей-богу. На вид он и не крепкий вовсе, но он не хотел идти, черт побери, точно вам говорю. И здоров же он бегать!

— Ну ты просто герой, — проворчал Гилд. — Я незамедлительно попрошу комиссариат представить тебя к медали, но сейчас речь не об этом. Выкладывай, в чем дело.

— А я и не говорю, что подвиг совершил, — возразил Флинт. — Я только…

— Мне наплевать, что ты там сделал, — прорычал Гилд. — Я хочу знать, что сделал он.

— Да, сэр, я как раз собирался рассказать. В восемь утра я сменил Моргана, и все, как обычно, шло тихо-гладко, а примерно в десять минут третьего я слышу, как ключ в замке поворачивается. — Флинт поджал губы, давая нам возможность выразить свое изумление.

— Квартира Вулф, — пояснил мне Гилд. — У меня было подозрение.

— И еще какое подозрение! — воскликнул Флинт, пьяный от восторга. — Вот это подозрение, черт возьми! — Гилд сурово посмотрел на него, а Флинт продолжал: — Да, сэр, ключ, а потом дверь открылась и входит вот этот парнишка. — Флинт гордо усмехнулся. — Меня увидел, перепугался до смерти, а когда я на него бросился, выскочил наружу и понесся, как молния, только на первом этаже его и поймал; а он — ни хрена себе — драку затеял. Пришлось вмазать ему в глаз, чтобы утихомирился. На вид-то он несильный…

— Что он делал в квартире? — прервал Гилд.

— Он ничего не успел сделать. Я…

— Ты что, прыгнул, не посмотрев, что он станет делать? — Шея Гилда, видневшаяся поверх воротничка, вздулась, лицо стало красным, как волосы Флинта.

— Я думал, лучше не рисковать.

Гилд покосился на меня рассерженно и подозрительно. Я сделал все возможное, чтобы придать лицу бесстрастное выражение. Гилд сказал сдавленным голосом:

— Приказ, Флинт: подожди снаружи.

Рыжеволосый выглядел озадаченным.

— Есть, сэр, — медленно произнес он. — Вот ключ. — Он положил ключ на стол Гилда и пошел к двери. В дверях он остановился, повернул голову и сказал: — Парень утверждает, что он сын Клайда Вайнента. — Флинт рассмеялся.

Гилд сказал с волнением в голосе:

— Ах, он так утверждает, да?

— Ага. Я его уже где-то видел. Похоже, он из шайки Беременного Коротышки Долана. Сдается мне, уже не раз я его видел…

— Пшел вон! — зарычал Гилд, и Флинт исчез. Гилд издал вздох, исходящий из самых глубин его большого сильного тела. — Достал меня этот парень. Шайка Беременного Коротышки Долана. О господи. — Он безнадежно покачал головой и обратился к Гилберту: — Ну что, сынок?

— Я знаю, что не должен был этого делать, — произнес Гилберт.

— Неплохое начало, — добродушно сказал Гилд. Лицо его уже приняло обычное выражение. — Все мы, бывает, ошибаемся. Возьми кресло и давай подумаем, как помочь тебе выбраться из трудной ситуации. Хочешь, приложим что-нибудь к глазу?

— Нет, благодарю вас, все нормально. — Гилберт пододвинул кресло на два-три дюйма к Гилду и сел.

— Этот осел влепил тебе от нечего делать?

— Нет, нет, это я сам виноват. Я… Я оказал сопротивление.

— Конечно, — сказал Гилд, — думаю, никому не нравится, когда его задерживают. Так как было дело?

Гилберт покосился на меня здоровым глазом.

— Сейчас твое положение полностью зависит от лейтенанта Гилда, — сказал я. — , Помогая ему, ты поможешь себе.

Гилд утвердительно кивнул:

— Это факт. — Он устроился в кресле поудобнее и спросил дружеским тоном: — Где ты взял ключ?

— Отец прислал его мне в своем письме. — Гилберт достал из кармана белый конверт и отдал Гилду.

Я зашел Гилду за спину и заглянул через плечо. Адрес был отпечатан на машинке: «М-ру Гилберту Вайненту, „Кортлэнд“»; почтовой марки на конверте не было.

— Когда ты его получил? — спросил я.

— Вчера ночью; когда часов в десять я вернулся, оно было у портье. Я не спрашивал, давно ли оно лежит, но, наверное, когда мы выходили вместе с вами, письма еще не было, иначе бы мне его отдали.

В конверте были два листа, заполненные неумелой машинописью. Мы с Гилдом прочли:

«Дорогой Гилберт.

Все последние годы прошли безо всякого общения с тобой, но так было потому, что этого не хотела твоя мать; и теперь я прерываю свое молчание просьбой о содействии только потому, что пойти против ее воли меня заставляет крайняя необходимость. Кроме того, теперь ты уже мужчина, и я считаю, что ты сам должен решить: останемся ли мы чужими друг другу или будем действовать в соответствии с нашими кровными узами. Так вот, сейчас я нахожусь в затруднительном положении, связанном с так называемым убийством Джулии Вулф, о котором, я думаю, ты знаешь, и я верю, что у тебя еще остается привязанность ко мне, достаточная для того, чтобы ты по крайней мере надеялся на полную мою непричастность к тому, что произошло на самом деле. Я обращаюсь к тебе за помощью в доказательстве моей невиновности перед полицией и всем миром, с глубокой уверенностью, что, даже если бы я не мог бы надеяться на твою привязанность, я все-таки мог бы рассчитывать на твое естественное желание сделать все, что в твоих силах, чтобы сохранить незапятнанным имя, которое носишь ты и твоя сестра, — имя вашего отца. Я обращаюсь к тебе еще и потому, что, хотя у меня и есть адвокат, способный и уверенный в моей невиновности и который сделает все, чтобы это доказать, и к тому же я надеюсь привлечь мистера Ника Чарлза, чтобы он задержал преступника, все же я не могу просить их сделать то, что в конце концов является противозаконным действием, а никого другого, кроме тебя, кому я рискнул бы довериться, я не знаю. Я хочу, чтобы ты сделал следующее: завтра пойди на квартиру Джулии Вулф, 411, Восточная 54-я ул., открой ее с помощью вложенного сюда ключа и отыщи между страниц книги под названием „Высокий стиль“ один документ или заявление, которое ты должен прочесть и немедленно уничтожить. Ты должен убедиться, что уничтожил эту бумагу полностью, не оставив никаких следов, даже пепла; когда ты ее прочтешь, то поймешь, почему сделать это необходимо и почему эту задачу я доверил именно тебе. В том случае если появится что-то, нарушающее наши планы, то сегодня поздно ночью я свяжусь с тобой по телефону. Если ты не получишь от меня известий, то я позвоню тебе завтра вечером, чтобы узнать, выполнил ли ты мое поручение, и договориться о встрече. Я совершенно уверен, что ты оправдаешь возложенную на тебя ответственность и что я не ошибся в своем выборе.

Под словами «Твой Отец» стояла размашистая роспись Вайнента, написанная чернилами.

Гилд ждал, что я что-нибудь скажу. Я ждал, что что-нибудь скажет он. Наконец Гилд спросил Гилберта:

— Он позвонил?

— Нет, сэр.