Патриция Вентворт - Ключ. Возвращение странницы (сборник)

– Какие основания, сэр Филипп?

– Выяснилось, что она как будто бы знала такие вещи, которые могли знать только мы с женой. После этого у меня не было выбора. Я подумал, что в этом случае просто обязан пойти ей навстречу. Она хотела, чтобы мы жили под одной крышей.

– Значит, вы были убеждены в подлинности ее личности?

– Да, какое-то время.

– Что заставило вас изменить свое мнение?

– Я узнал от давней подруги моей жены, одной из подружек невесты на нашей свадьбе, что моя жена вела очень интимный и подробный дневник, и сразу понял, что именно этот дневник мог быть источником, из которого Энни Джойс почерпнула сведения, которые меня убедили.

– Когда вы это узнали?

– Позавчера.

– Это тогда вы обратились в военную разведку?

– Нет, они сами вышли на меня. Они получили некоторые сведения, очень дискредитирующие Энни Джойс. Тогда они предложили мне принести домой кое-какие поддельные бумаги и старую шифровальную книгу и уведомить ее, что при мне важные документы. Она подсыпала мне снотворное и рылась в моем кейсе. Я передал им один-два предмета, которых она касалась, с тем чтобы они могли сравнить отпечатки пальцев. Они обнаружили их в портфеле повсюду.

Какое-то время Лэм сидел молча. Тишину нарушил топот шагов. Входная дверь квартиры с шумом захлопнулась – это унесли тело. Вновь наступила тишина. Лэм выждал еще некоторое время, потом сказал:

– Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, если не желаете, но я обязан спросить: это вы ее убили?

Брови Филиппа взлетели вверх.

– Я?! Конечно, нет! С какой стати?

– Вы могли войти и увидеть, как она роется в ваших бумагах.

Ответом ему был холодный взгляд серых глаз под вскинутыми бровями.

– В этом случае мне следовало бы позвонить в полицию.

– Мне неизвестно, стали бы вы это делать или нет, сэр Филипп.

– Боюсь, я не вполне проснулся. Я говорил, что мне подсыпали снотворное.

– Полагаю, у вас есть револьвер? – пробурчал Лэм.

– Разумеется.

– Где он?

– В кабинете – второй ящик стола, справа.

– Вы уверены, что он сейчас там?

– Должен быть.

– Что ж, думаю, мы пойдем и посмотрим. Ее уже унесли.

Они вошли в кабинет, Филипп шел первым, Фрэнк Эббот замыкал шествие. В комнате прибрали, телефон поставили на место, но пятно на ковре осталось.

Филипп рывком выдвинул ящик. Там лежали аккуратно сложенные стопкой блокноты и конверты – и больше ничего. Он нахмурился, выдвинул ящик, находящийся выше. Револьвера не было. Его не было и в остальных ящиках.

– Его здесь нет.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Вчера вечером. Я доставал пачку конвертов. Тогда он был там.

Хмурясь, он смотрел на стол. Пачка конвертов, перетянутая бумажной лентой, лежала там, где он ее оставил, сбоку от бювара.

– Вы думаете, она была застрелена из него?

– Такое не исключено. Мы не сможем сказать, пока его не найдем.

Фрэнк Эббот подумал: «Если это сделал он, то он хороший актер. Я не понимаю, почему он должен был ее застрелить – если только она не взяла револьвер… Она могла его взять… скажем, он застал ее с ним и отобрал – она ведь могла знать, где револьвер находится… Он отбирает у нее оружие – она испугана – она тянется к телефону, а он стреляет… Недостаточный мотив… если только нет чего-нибудь, чего мы не знаем… обычно что-то обнаруживается… Конечно, он мог просто потерять голову – но, судя по виду, он не из тех… Совершенно блестящая мысль избавиться от оружия – невозможно доказать, что она застрелена из этого револьвера, если он не найдется…»

Лэм же тем временем спрашивал:

– В котором часу вы сегодня пришли в министерство, сэр Филипп?

– В самом начале десятого. А что?

– В какое время вы ушли оттуда?

– В половине первого.

Лэм кивнул: он уже и так это знал.

– Вы возвращались сюда?

– Нет.

– Вы уверены?

– Совершенно уверен.

– Куда вы пошли?

– Сначала на квартиру моей кузины миссис Джослин. Я собирался попросить ее дать мне что-нибудь перекусить, но когда обнаружил, что у нее гости, то не остался.

– Что вы сделали?

– Я пошел и пообедал в городе, а потом пришел сюда.

– Вы ведь совсем не завтракали, не так ли? Ничего, кроме чашки кофе. Вы сами сварили его себе?

– Нет… его приготовила миссис Джойс.

– Нет никаких доказательств, что это была Энни Джойс, – пробурчал инспектор, – ну да ладно. Она приготовила кофе. И она была жива, когда вы уходили из квартиры?

– Да.

– Тогда как вы объясните тот факт, что вы знали о ее смерти, когда пришли к миссис Джослин?

Филипп, опешив, уставился на него.

– Но я не знал. Откуда я мог знать?

Лэм так же пристально посмотрел в ответ.

– Это мне неизвестно. Но вы вошли в комнату мисс Джослин, где были гости, и сказали: «Анна мертва», – и снова вышли.

Филипп застыл. Он постарался вспомнить, что именно сказал, но не видел никого, кроме Лин, и ни о ком не думал. Он сказал «Анна мертва», потому что эта мысль вертелась у него в голове. Он сказал это Лин. А затем его окликнула Лилла – и кто-то еще был там. И он просто развернулся и вышел на улицу. Он нахмурился.

– Вы не так поняли. Я говорил не об Энни Джойс. Я не знал, что она мертва, – я о ней вообще не думал. Я думал о моей жене.

– О вашей жене? – Голос старшего инспектора звучал явно недоверчиво.

Филипп почувствовал холодную ярость. Почему то, что является правдой, прозвучало у него так неубедительно? Даже для него самого оно не имело убедительной силы.

– Это правда, – сказал он. – Если эта женщина Энни Джойс, то моя жена мертва – мертва уже на протяжении трех с половиной лет. Тот факт, что мой кейс был вскрыт, явился абсолютным доказательством этого. Войдя в комнату миссис Джослин, я не знал, что там присутствуют другие люди… я сказал то, что было для меня самым важным. Поняв, что мы не одни, я вышел. Это не та тема, которую я стал бы обсуждать при посторонних.

Фрэнк Эббот записал это. Пока слова ложились на бумагу, его слегка циничное выражение лица изменилось. «Могло быть и так, почем знать, всяко бывает, – вывел он заключение. – Где-то тут замешана девица Армитедж. Старая история – ищите женщину. Он поспешил сообщить ей, что его жена мертва. А теперь он ее не упомянул. Я полагаю, шеф раскусил это – от него мало что укроется».

Зазвонил телефон, и сержант закрыл записную книжку.

Фрэнк Эббот отодвинул трубку от уха, прикрыл рукой микрофон и сказал:

– Это мисс Сильвер, сэр.

Старший инспектор побагровел еще больше, а глаза еще больше вылезли из орбит. Сержанту снова пришло на ум непочтительное сравнение с бычьим глазом.

– Мисс Сильвер? – В голосе слышалась нотка раздражения.

Фрэнк кивнул.

– Что ей сказать?

– Кого она спрашивает?

– Леди Джослин.

Багровый цвет лица инспектора превратился в фиолетовый.

– Каким боком она в этом замешана? Полагаю, она узнала твой голос! Спроси, чего она хочет!

– Мне сказать ей, что произошло?

– Сначала спроси ее! – буркнул Лэм.

Фрэнк медоточивым голосом заговорил в телефон:

– Простите, что заставил вас ждать. Шеф спрашивает, не соблаговолите ли вы сказать, какое у вас дело к леди Джослин?

До них отчетливо донеслось легкое неодобрительное покашливание мисс Сильвер. Последовавшие за ним слова долетали до них лишь в виде неразборчивого бормотания.

– Да, я спрошу у него, – ответил Фрэнк. – Она хочет приехать и встретиться с вами, сэр.

Лэм резко вскинул свою большую голову.

– Ну, у меня нет времени с ней встречаться – так ей и скажи! Можешь сказать ей, что расследуется убийство. На сей раз настоящее, не то, что ее обычные бредни. И я буду счастлив, если она не будет путаться у меня под ногами и даст возможность делать свою работу.

Надеясь, что микрофон надежно прикрыт его ладонью, сержант Эббот принялся переводить:

– Шеф сейчас очень занят. Дело в том, что здесь некоторая неразбериха. Она застрелена… Да, мертва… Нет, не самоубийство… Да, мы заняты по горло. Так что сами видите…

На другом конце провода мисс Сильвер кашлянула весьма решительно.

– Я имею сообщить нечто чрезвычайно важное. Будьте любезны доложить старшему инспектору, что я надеюсь подъехать к нему через двадцать минут.

Фрэнк обернулся к присутствующим.

– Она положила трубку, сэр. Она сюда едет. Говорит, что имеет сообщить нечто важное. Обычно так и бывает, сэр, как вы знаете.

Старший инспектор, как никогда за много лет, был близок к тому, чтобы разразиться проклятиями. Он состоял членом церковной общины и имел там репутацию добропорядочного христианина, но это было уже чересчур.

Тем не менее, когда мисс Сильвер явилась, они встретились как хорошие знакомые, уважающие друг друга, обменялись рукопожатиями. Она осведомилась о его здоровье, о здоровье миссис Лэм, о трех его дочерях, к которым питала сердечную слабость. Она помнила, кто из них состоит во вспомогательной транспортной службе, а кто в женских вспомогательных службах ВМС и ВВС. Она даже припомнила, что одна из дочерей, а именно Лили, помолвлена.