Элизабет Джордж - Школа ужасов

За дверью комнаты слышались голоса Сент-Джеймса и инспектора Канерона. Кто-то кашлянул, кто-то ругнулся. Зазвонил телефон. Трубку сняли.

Сердце щемило. Допрашивать Сесилию казалось неуместной жестокостью, но Линли позволил полицейскому в себе взять верх, подавив желание сделать все, лишь бы смягчить горе этой девочки.

– Вы знали, что сегодня вечером Чаз приедет повидаться с вами? – спросил Линли. Девушка сонно поглядела на него. – О чем он рассказал вам, Сесилия? Он упоминал Мэттью Уотли? От кого вы слышали его имя?

Веки ее дрогнули, опустились. Распухшим языком Сесилия облизала губы. Заговорила бессвязно:

– Чаз… Чаз сказал… Мэттью видел автобус. Он шел по боковой дорожке к «Эребу» и видел. Ночью во вторник. Он знал.

– Мэттью знал, что Чаз уезжал в микроавтобусе?

– Он знал.

– Вы говорили с Чазом по телефону в пятницу вечером. Вы звонили ему несколько раз. Он сказал вам, он спрятал Мэттью в «Калхас-хаусе»?

– Он сказал… нет, ничего… ничего про Мэттью. Мы… про ребенка. Я хотела поговорить про ребенка. Я… мы… решить, что делать. Если б только он сказал отцу… он не мог. Отцу… он не хотел ни за что.

– Он ничего не сказал вам насчет Мэттью? Не говорил о химической лаборатории? О вытяжном шкафе?

Девушка слабо покачала головой:

– Нет, о Мэттью нет. – Она нахмурилась, между бровей прорезалась глубокая морщина. Она постаралась сфокусировать взгляд на Линли. – Он сказал… кто-то еще знает про автобус. Это не кончилось на Мэттью. Это должно кончиться. Должно кончиться. – Внезапно она зажала себе рукой рот, и по ее щекам заструились слезы. – Я же не… я могла понять, о чем он говорит. Не поняла. Я не думала, что он… у нас же ребенок. А он… Чаз!

Миссис Стридер принялась утирать ей слезы.

– Сисси, Сисси, милая. Успокойся. Успокойся, родная.

– Это не кончилось на Мэттью, – подтвердил Линли. – Еще один человек видел Чаза в ту ночь в микроавтобусе. Это была женщина, Джин Боннэми. Он рассказывал вам о ней? Он говорил, что произошло с ней сегодня днем?

– Нет. Джин… про Джин ничего не говорил. Только что вы идете за ним. Хотите, чтобы он сказал… сказал вам… Говорил, вы не понимаете. Не можете понять. Он обязан… – Глаза у нее слипались.

– Обязан покрывать вас? Защитить? Как вы– его?

Сесилия рассеянно погладила белый атласный пододеяльник.

– Защитить. Чаз защищает. Всегда. Он такой, Чаз. – Пальцы, сжимавшие край одеяла, ослабли, челюсть слегка отвисла. Девушка уснула.

Миссис Стридер ласково погладила ее лоб:

– Бедняжка! – вздохнула она. – Через что ей пришлось пройти! Родители, беременность, роды, несчастный изувеченный малыш, а теперь еще это. Ведь она любила его, инспектор. Они любили друг друга. Я-то знаю. Ко мне в дом часто наведываются молодые люди, навещают девушек, которых сами же и довели до беды. Но я еще не видела, чтобы парень был так предан своей девушке, как Чаз Квилтер. Никогда не видела.

– Вы слышали, о чем они разговаривали сегодня?

Миссис Стридер покачала головой.

– Они хотели побыть вдвоем, и я не стала им мешать. Можете ругать меня за то, что я оставила их наедине после всего, что было между ними и что из этого вышло – я имею в виду так и не ставшего человеком бедолажку, который лежит теперь в больнице; но я не понимаю, почему я должна была лишить их даже того утешения, что они могли дать друг другу. В нашем мире не так уж много любви, а радости еще меньше. Если они провели несколько минут в объятиях друг друга и это хоть немного смягчило их горе, с какой стати я стала бы это запрещать?

– В субботу, когда Чаз приезжал к Сесилии, вас не было здесь?

– Не было. Но я знала, что он приедет. Сесилия говорила мне, что Чаз обещал приехать к ней в тот вечер, а Чаз всегда держал свое слово. И сегодня тоже.

– Сегодня?

Миссис Стридер пригладила волосы Сесилии, разметавшиеся по подушке.

– Он звонил в полдень. Сказал, что едет к нам. Обещал приехать– И вот – к четырем он уже был у нас. Мы могли положиться на Чаза.

Услышав эти слова, Линли автоматически поднялся на ноги. На прикроватной тумбочке стояла лампа, при ее свете он мог разглядеть морщинистое лицо миссис Стридер лишь в профиль, большая часть его скрывалась в тени, но и этого хватило Линли, чтобы разглядеть: женщина понятия не имела, как важна эта информация.

– Добрался к четырем? – повторил он.

– Чаз сказал, что ловил попутную машину. Так4 оно и есть. Он промок до нитки. А что? Разве это так существенно?

Не отвечая, Линли поспешно вышел из комнаты. В гостиной он застал всех троих: Сент-Джеймса, инспектора Канерона и местного констебля.

– Без сомнения, самоубийство, – заявил Канерон при виде Линли. – Парень хорошо подготовился. – С этими словами он протянул Линли зловещую петлю, связанную из двух галстуков цветов Бредгар Чэмберс: один голубой с узкими желтыми полосками, второй с таким же рисунком, но с другим распределением цветов: желтый с узкими голубыми полосками.

Линли взял из рук инспектора галстуки осторожно, точно змею. Желтый на голубом фоне, голубой на желтом. Разве только Мэттью страдал дальтонизмом? На его глазах и другой мальчик перепутал цвета, но в тот момент инспектора больше волновали отношения между учениками. Он пытался постичь, какие тайны скрываются за пустой болтовней о хоккее, и не сумел распознать страшную истину.

– Пора возвращаться в школу! – сказал он Сент-Джеймсу. – Ваши люди смогут здесь все закончить? – обратился он к Канерону.

– Разумеется.

Линли свернул галстуки в тугой ком и запихал в карман. Больше он не произнес ни слова. Мозг его напряженно работал, осмысливая всю накопленную информацию, принимая единственное объяснение, оставшееся теперь, когда обнаружились все мотивы и возможности для совершения преступления.

Машина уже мчалась обратно по дороге в Западный Сассекс, когда Сент-Джеймс нарушил молчание:

– Так что же, Томми? Ты ведь не сомневаешься, что это самоубийство?

– Нет. Чаз Квилтер лишил себя жизни. Он видел только такую альтернативу: покончить с собой или поведать правду. Другого выхода не было. Он предпочел смерть. – Линли ударил кулаком по рулю. – Это все написано там, на стене в проклятой часовне. Я читал эту надпись своими глазами. Черт побери, я же прочел ее, Сент-Джеймс.

– Какую надпись?

– «Per mortes eorum vivius », «Их смертью мы живем». Чертов мемориал в память выпускников, погибших на войне. Он купился на это, дурачок, купился на это и на все прочее – законы чести, верность товарищам, кодекс молчания. Вот почему он убил себя, Сент-Джеймс, повесился, лишь бы не открыть нам правду. Его смерть должна стать залогом жизни других. Сесилия сама сказала: «Он защитит, он всегда покрывает». Но ведь это правило предполагает взаимность, не так ли? Никто не станет покрывать приятеля, который не заступается за тебя.

– Значит, Чаз Квилтер не убивал Мэттью Уотли?

– Он – нет. Но он стал причиной его смерти.

Сержант Хейверс встретила их у главного входа в школу. Когда Линли и Сент-Джеймс подходили к двери, Барбара как раз вышла из часовни. Юбка ее сбилась набок, волосы растрепались, на лице проступила усталость.

– Нката снова звонил из Эксетера, – сообщила она.

– Какие новости?

– Сказал, что проверить ничего не удалось. Если Джилc Бирн тринадцать лет тому назад и организовал усыновление ребенка евразийского происхождения, то никому об этом не известно. Все чиновники говорили Нката одно и то же: когда усыновление происходит по той схеме, какую описал нам Джиле Бирн, то это сугубо частная процедура, в которой участвует только мать ребенка, поверенный и приемные родители. Посторонние не допускаются, так что Бирн наврал нам с три короба. Однако нам повезло: сегодня весь вечер в зале Локвуда заседает совет попечителей школы. Они все еще там, и Джилc Бирн с ними.

Сообщение констебля Нката нисколько не удивило Линли – еще один кусочек мозаики встал на место.

– Как Джин Боннэми?

Хейверс потыкала носком ботинка в камушек, неровно выступавший из крыльца.

– Врачи говорят, выкарабкается.

– Все еще без сознания?

– Да. Ненадолго приходила в себя, а потом ее отвезли в операционную.

– Она заговорила?

– Да.

– И?..

– Она дала детективу из Хоршэма описание нападавшего. Я была там и все записала. Она мало что успела разглядеть при таком освещении, но нам и этого хватит: это наверняка не Чаз Квилтер. Никакого сходства. Не тот рост, не тот вес, не то телосложение. Волосы другого цвета. Очков не было – не мог же Чаз напасть на нее вслепую. Похоже, мы его упустили.

– Нет, сержант, мы его нашли, – возразил Линли. – Уверен, эксперты найдут сколько угодно улик против него.

– Значит, пора произвести арест?

– Еще нет. Сперва я хочу узнать ответ на один вопрос. Нам нужен Джилс Бирн.

К тому времени, когда Линли и Сент-Джеймс вошли в административную часть здания, заседание совета закончилось. Дверь в конференц-зал была распахнута, желтое облако застоявшегося табачного дыма неторопливо смешивалось с прохладным воздухом коридора. Сердечно попрощавшись с теми, кто оставался в зале, восемь мужчин и одна женщина прошли мимо полицейских, разговаривая на ходу между собой. Они едва удостоили Линли и Сент-Джеймса кивка и любопытного взгляда и растворились в ночи. Похоже, директор сумел уладить все недоразумения, вызванные исчезновением и гибелью Мэттью Уотли.