Ник Картер - Грабительница больших дорог

– А что из себя представляет, по вашему мнению, эта Нора? – задал вопрос Брент.

– Ну, она тоже стоит на покатой плоскости, хотя, может быть, для нее исправление еще возможно! Впрочем, все это не то! Я хотел бы знать: какими путями узнал Аддисон, что старик, бывший с вами – я?!

Верный своему слову, Картер на другой же день обыскал весь дом Аддисона. Вместе с "профессором" были схвачены и его слуги, из которых двое оказались опасными преступниками, бежавшими из тюрьмы... Нора Бригтон предпочла куда-то скрыться.

Однако "профессор белой и черной магии" недолго сидел в тюрьме. Благодаря связям, влиянию и деньгам, ему удалось заручиться покровительством одного из коронных судей и он был через три дня выпущен по неимению достаточных оснований к обвинению. Единственной карой Аддисону были выговор и предупреждение: впредь не устраивать, где бы то ни было, никаких спиритических сеансов.

В семье старика Брента долго еще не налаживалось дело спасения его капитала. Только после долгих усилий удалось Нику Картеру и друзьям старика убедить его не вверять своих денег Аддисону и не подозревать своего внука в жестоком желании – упрятать своего благодетеля в дом умалишенных.

Дела Ника Картера вдруг пошли страшно плохо: ни одно дело ему не удавалось. Казалось, кто-то невидимо читает все его мысли, проникает во все его намерения и расстраивает все его планы. Как ни наблюдал сыщик сам за "профессором", как ни выслеживали его Дик и Патси – все было напрасно. Не отыскивалось ни одного факта, ни одного намека на что-либо такое, основываясь на чем, можно бы было привлечь его к суду. А торжествующий Аддисон, знавший об этих напрасных усилиях, только улыбался при встрече с Картером и насмешливо раскланивался с ним на улице.

К этому-то времени и относилось неудачное выслеживание Диком помощницы Аддисона, Норы Бригтон, когда авантюристке удалось бежать из вагона и совершить ограбление Кеннанов.

Все эти неудачи так повлияли на Ника Картера, что он решил придумать нечто совершенно особенное для борьбы с Аддисоном. Поэтому, когда за его помощью к сыщику обратился Жорж Кеннан, он категорически отказался, будучи уверен, что в случае его согласия это станет так или иначе известно "профессору" и все труды снова пропадут даром. Но в душе Картер решил употребить все свое искусство на то, чтобы передать в руки правосудия ловкого преступника.

"Я должен придумать что-нибудь небывалое! – рассуждал, ходя взад и вперед по кабинету, Картер. – Я имею дело с необыкновенным негодяем, а потому и средства борьбы с ним нужно выбирать необыкновенные. Еще посмотрим, кто останется победителем! "Хорошо смеется тот, кто смеется последним", – говорит французская пословица. Вы бросили мне перчатку, мистер Аддисон – я ее поднимаю! Вызов принят!"

События последнего времени и осведомленность Аддисона относительно всего, предпринимаемого против "профессора", убедили Ника Картера в том, что даже в его собственном доме есть пособники негодяя, а потому он решил изложить Дику свой план в другом, более безопасном месте. С этой целью на другой день после посещения Кеннана он с утра ушел вместе с Диком в Центральный парк, изобилующий совершенно уединенными уголками.

Выбрав один из них, сыщик зорко осмотрел окрестности, вплотную подошел к Дику и произнес совершенно спокойным тоном:

– Завтра меня уже не будет в живых, Дик, и на тебя я возлагаю обязанность похоронить меня не позднее полудня среды в нашем фамильном склепе, в Ричмонде.

– Господи, – ужаснулся Дик, – что ты задумал? Неужели ты говоришь это серьезно?

– Вполне серьезно, дорогой Дик. Я прошу только точнейшим образом выполнить мои распоряжения. Итак, завтра утром я, по всей вероятности, буду уже покойником. Наш домашний врач констатирует разрыв сердца. Тебе известно, что последние годы у меня "пошаливает" сердце, и поэтому, что же удивительного в том, что человек такого слабого сложения, как я, погибнет от этого недуга? А, как ты полагаешь?

При таких словах Картер весело подмигнул своему кузену...

– А! Теперь я начинаю понимать, в чем дело! – радостно воскликнул Дик, у которого сразу стало легко на душе, – только, Ник... ты играешь опасную игру! И зачем ты так напугал меня вначале? – с упреком закончил он.

– А я, видишь ли, хотел посмотреть, обрадует ли тебя моя смерть. Ведь ты получишь в наследство мое дело и все мое состояние.

– Как тебе не совестно, Ник! Вот это уже гнусность! – полушутя, полусерьезно произнес Дик.

– Однако, шутки в сторону! – серьезно заговорил Ник. – Еще раз обращаю твое внимание на то, что мои распоряжения должны быть выполнены пунктуально, так как иначе все труды пропадут даром! Помни: моя смерть, погребение и все связанное с этим, должны быть в глазах всех наидействительнейшими фактами, а для этого необходимо не упустить ни одной мелочи, как бы ничтожна она ни казалась!

– Вот тут и пойми, – покачал головою Дик. – Слушай, Ник, ты просто пугаешь меня всем этим!

– Этого-то я и добиваюсь, – усмехнулся Картер, – то есть, пугать тебя мне нет смысла, а я хочу ужаснуть некоторых моих, с позволения сказать, друзей. Вот они порадуются-то! Как ты думаешь? Но... дело все в том, что Ник Картер должен умереть, должен бесследно исчезнуть с лица земли.

Проговорив это, Картер понизил голос до шепота и, наклонившись к уху Дика, продолжал давать распоряжения. Время от времени Дик кивал головой в знак согласия. Иногда он также таинственно спрашивал о чем-то сыщика. Беседа продолжалась около часа.

Решено было посвятить в тайну домашнего доктора и владельца бюро похоронных процессий, личного друга Ника Картера.

– Бальзамировать тебя, однако, мы не будем, – серьезно произнес Дик.

– Ну, это можно пока оставить, – в тон ему возразил Картер, – тем более, что я слышал однажды, будто бальзамирование отзывается несколько вредно на живом человеке.

– А что, если вместо тебя в гроб положить восковую куклу? – предложил Дик.

Картер отрицательно покачал головой.

– Этим мы наших врагов не обманем. Шутка эта слишком избитая для того, чтобы на нее поймать Аддисона, против которого и веду я войну. Нет, дорогой мой Дик! Необходимо устроить так, что когда Аддисон, так или иначе, проберется на похороны, он найдет настоящего, самого настоящего Ника Картера, лежащим в гробу!

– Но, повторяю, Ник, – это адски рискованная игра!

– И все-таки, иначе ничего не поделаешь, – твердо произнес Ник, – я должен лежать в гробу и я же должен быть похоронен заживо! Я даже настаиваю на следующем: перед тем как опустить гроб в землю, необходимо еще раз открыть крышку гроба, чтобы все видели, что я по-прежнему лежу на подушках.

Дик с сомнением покачал головой.

– Это вещь невозможная, Ник! – решительно заявил он. – Даже ты не сумеешь так симулировать смерть, чтобы подлога не узнал врач, которого, несомненно, подошлют враги. А погребение! Ник, повторяю: такая симуляция невозможна!

– И все-таки, она возможна! – весело проговорил Картер. – Возможна потому, что это будет... это будет... не симуляция!

Дик досадливо махнул рукой и отвернулся...

Ник Картер подошел к своему главному помощнику и снова начал шептать ему что-то на ухо. По мере того, как сыщик говорил, лицо Дика все прояснялось и прояснялось.

– Ну, что же? По рукам? – усмехнулся Ник. – Необходимо одно – точнейшее соблюдение моих распоряжений!

– Будь спокоен, все будет исполнено!

– А что, если мы сейчас приступим к делу? – предложил Картер после небольшого размышления. – Все необходимое при мне.

– Как хочешь, – лаконично дал ответ Дик.

Затем оба вышли из парка и направились на Бродвей, главную артерию Нью-Йорка.

Войдя в один из лучших ресторанов, сыщики заняли столик и спросили себе по стакану грога. Осмотревшись кругом и убедившись в том, что никто за ними не следит, Ник Картер вынул из кармана небольшой пузырек и вылил его содержимое в свой стакан. Во все время этой операции сыщик с самым беззаботным видом вел с Диком ничего не значащий разговор, так что со стороны можно было подумать, что за столиком сидят люди, не замышляющие ничего серьезного.

Медленно поднес Ник стакан ко рту, выпил большими глотками грог и взглянул на часы.

– Через пять минут наступит действие, – произнес он. – Итак, Дик ты все помнишь и все исполнишь.

Молодой сыщик молча кивнул головой. Он боялся за своего двоюродного брата и учителя, к которому был привязан всеми фибрами своей души, на сердце у него было тяжело.

Надев шляпы и захватив свои трости, сыщики двинулись дальше. Идя по улице, Ник продолжал громко разговаривать о последних скачках, как вдруг остановился и схватился за сердце. Вот он побледнел, зашатался, болезненная судорога передернула его лицо и он, как подкошенный, упал на тротуар. Дик быстро наклонился над ним, отнес его в сторону и расстегнул пиджак и жилет.