Джон Карр - Смерть в пяти коробках

– По меньшей мере три-четыре минуты, – твердо заявил тот, не сводя глаз с Мастерса.

– И все это время, – продолжала миссис Синклер, – коктейли находились в другой комнате и стояли на столе. Как вам, возможно, известно, – впрочем, что это я, конечно, вы все знаете, – кухня не примыкает непосредственно к гостиной. Дверь из кухни в холл была почти закрыта, потому что перед ней стоял мистер Хей. И мы не видели, что происходит в гостиной. Разве не ясно? Пока мы находились на кухне, злоумышленник… кто-то посторонний… незаметно прокрался в гостиную… и отравил напитки!

Мастерс снова что-то пометил в блокноте. Несмотря на невозмутимое лицо и приветливую улыбку, он явно готовился нанести очередной удар.

– Отлично, мэм. Вот только одна вещь… Вы совершенно уверены, что мистер Шуман не подмешал яд в коктейли, когда нес их в гостиную?

И миссис Синклер, и сэр Деннис Блайстоун ответили одновременно: да, они совершенно уверены.

– Мы наблюдали за ним из холла, – пояснила она. – Поднос был еще влажным, и мне не хотелось, чтобы мистер Шуман ставил его на стол или еще куда-нибудь и портил полировку.

– Понимаю. Значит, мистер Шуман просто отнес все в гостиную. Коктейли он не разливал?

– Нет. Мы разлили их потом. Только хайбол Денни был уже в бокале. Ах, инспектор, но все же очень просто! Злоумышленнику нужно было только проникнуть в гостиную, добавить атропин в шейкер и в бокал с хайболом и… ужасно, но и все!

– М-да. И все. Злоумышленнику только и оставалось, что подмешать атропин в шейкер, так?

– Конечно.

– Продолжайте, мэм.

Миссис Синклер пожала плечами:

– Больше и рассказывать-то нечего. Потом мы пошли в гостиную. Мистер Хей сам разлил коктейли и раздал стаканы. Он рассадил нас вокруг стола и заявил, что хочет произнести маленькую речь. – Сандерсу снова показалось, что миссис Синклер вот-вот расплачется. – Он встал, как председательствующий на собрании, и начал: «Друзья, римляне, сограждане!» То есть я не имею в виду, будто все председательствующие так говорят; но так выражался мистер Хей; ему очень нравилось пародировать высокопарный стиль. Вначале он предложил выпить за меня, «за нашу прекрасную леди». Мы выпили. Потом заявил, что намерен кое-что нам сообщить… – Миссис Синклер отвернулась и стала смотреть на огонь.

– И что же он вам сказал? – спросил Мастерс.

– В том-то и дело, – ответила хозяйка. – Он так ничего нам и не сказал. Начал с того, что все происходящее напоминает ему анекдот о двух шотландцах, и рассказал его. Анекдот о шотландцах напомнил ему другую смешную историю; он боялся забыть ее и поспешил тоже рассказать. История была длинной, как будто бесконечной, и полна диалектных выражений. Мистер Хей обожал подражать какому-либо выговору, особенно ланкаширскому.

Так вот, вначале его история вовсе не показалась мне смешной. Но внезапно я расхохоталась. Мы все смеялись, все громче и громче. Мне стало жарко, закружилась голова. Я заметила, что мистеру Хею тоже жарко – по лицу у него тек пот, а рыжие волосы встали дыбом. Он так хохотал, что почти не мог говорить. Самое странное зрелище представлял собой мистер Шуман – он такой тонкий, хрупкий, похож на святого. Так вот, Шуман согнулся пополам, прижав руки к бокам, и топал ногой!

Последнее, что я помню, – мне показалось, будто лицо у мистера Хея раздувается, как воздушный шар; потом оно заполнило собой всю комнату и стало красным как огонь – возможно, дело в его рыжих волосах. Он что-то говорил с акцентом и показывал на нас. Потом все смешалось, мне стало плохо; больше я ничего не помню.

Миссис Синклер говорила как-то отстраненно, глядя то на огонь, то на Мастерса. Однако сам рассказ отличался необычайной живостью – может, сказывался ее художественный вкус. Она подчеркивала сказанное одним-двумя легкими движениями.

– О том, что было, мне не хочется даже вспоминать, – закончила миссис Синклер.

Старший инспектор обратился к Блайстоуну:

– Теперь вы, сэр. Можете ли вы что-либо добавить?

– Боюсь, что нет. – Блайстоун потер лоб своей примечательной рукой. – Конечно, я сознавал, что с нами творится неладное. Однако времени на то, чтобы что-то сделать, уже не было. Более того, меня потянуло петь. Я, кажется, даже затянул матросскую песню: «Правь к берегу, моряк!»

– Вы тоже считаете, что никто из вас не мог отравить напитки?

– Разве это не очевидно?

– И по-вашему, атропин добавил в шейкер некий посторонний человек – злоумышленник, незаметно прокравшийся в квартиру, пока все вы находились на кухне?

– Да.

– Ваш хайбол уже был в бокале. А «Белую леди» разлили только после того, как вы вернулись в гостиную. Вы видели, как разливали коктейли?

– Конечно.

Мастерс откинулся на спинку стула, лучась добродушием.

– Ну хватит! – отрезал он. – Откровенно говоря, изворачиваться вы мастера. Но обязан предупредить вас обоих: шутки кончились. Пора говорить правду. Дело в том, что в шейкере никакого атропина не было. Вы понимаете меня? Следовательно, атропин был добавлен непосредственно в бокалы уже после того, как разлили коктейли. После, а не до! Вы оба утверждаете, что все находились в гостиной и сидели за столом. Я хочу знать, кто из вас отравил коктейли. Я также хочу знать, почему у вас, сэр, с собой было четверо часов и почему в вашей сумочке, мэм, оказались пузырьки с негашеной известью и фосфором. Итак?

Доктор Сандерс давно ждал, когда старший инспектор приступит к делу; он даже придвинулся ближе. Как-то справятся с натиском Мастерса снисходительная миссис Синклер и задумчивый, серьезный Блайстоун? Однако их реакция оказалась совершенно неожиданной. Оба изумленно воззрились на старшего инспектора. На один короткий миг Сандерсу показалось, что их головы стали прозрачными и можно разглядеть, как работают мозги; молодой человек готов был поклясться, что удивление обоих свидетелей неподдельно.

Сэр Деннис Блайстоун поднялся. Изумление у него постепенно сменялось гневом.

– Вовсе не обязательно, – отрывисто заявил он, – испытывать на нас ваши полицейские приемчики. Мы стараемся вам помочь!

– Это не приемчик, сэр, – возразил старший инспектор. – Я говорю истинную правду. Если вы мне не верите, спросите вот доктора Сандерса. В шейкере атропина не было.

Блайстоун некоторое время недоверчиво смотрел на старшего инспектора; казалось, веские доводы Мастерса проникают в его мозг постепенно, как яд. Потом повернулся к миссис Синклер.

– Господи, Бонни! – воскликнул он совершенно другим тоном. – Так что же все-таки случилось?

– По-моему, вам лучше самому все вспомнить, сэр, – сказал Мастерс. – Ну же, приступайте! Ничего страшного: мы вместе докопаемся до истины. Вы же понимаете. Если бы коктейли были разлиты по стаканам до того, как вы все вернулись в гостиную, если бы они уже стояли на столе в то время, как вы были на кухне, – тогда ваш рассказ еще выдержал бы критику. Но все было не так. Вы или, вернее, дама утверждаете, что во время приготовления в коктейлях ничего постороннего не было. Миссис Синклер их пробовала. Отлично! С ними было все в порядке до того, как они были разлиты по стаканам, потому что в шейкере атропина нет. Но после того как напитки разлили, кто-то незаметно подмешал отравляющее вещество в каждый стакан по отдельности. Вы все сидели за столом; вы должны были видеть, кто это сделал. Итак… Может, вы что-то хотите мне сообщить? Вы не хотите изменить ваши показания?

Блайстоун поднял руки, а потом бессильно опустил их вниз.

– Я не хочу ничего менять, – заявил он. – То, что я вам рассказал, правда!

– Полно, сэр, что толку запираться? – В голосе Мастерса послышалось раздражение. – Надеюсь, вы не станете отрицать, что коктейли были отравлены?

– Нет.

– Вот и хорошо. И ни к чему уверять меня, будто напитки вовсе невозможно было отравить.

Блайстоун метнул на инспектора суровый взгляд из-под нахмуренных бровей.

– Но дело обстояло именно так. Я готов присягнуть, что никто ничего не подмешивал в напитки за столом. Друг мой, неужели вы полагаете, будто я… будто у нас… нет глаз? По-вашему, возможно сидеть за столом и не заметить, как тебе что-то подмешивают в стакан?

Старший инспектор, не на шутку закипая, переводил взгляд с Блайстоуна на миссис Синклер. Бонита медленно постукивала носком комнатной туфли по ковру; в тот миг благодаря задумчивому выражению она напоминала школьную учительницу с головкой Мадонны.

– Пожалуйста, позвольте мне вставить слово, – вдруг вмешалась она. – Как выглядит этот ваш атропин? То есть… он твердое вещество или жидкость? Цвет у него есть?

– Говорите, доктор! – Старший инспектор повернулся к Сандерсу.

– Атропин, – объяснил Сандерс, – бесцветная жидкость. Возможно, вы видели его много раз, только не знали, что это такое. Атропин получают из белладонны, а белладонна содержится в большинстве обыкновенных глазных примочек.