Рекс Стаут - Слишком много клиентов

– Нет.

– Я на ней женюсь, когда выкрою время. Скажу миссис Перес, чтобы принесла тебе хлеба, и если тебе еще что понадобится – она достанет. Они с мужем попали в переплет и надеются, что я их вызволю. Ну, ладно, балдей от картинок. Другого такого случая поизучать анатомию у тебя не будет.

Я открыл дверцу лифта.

– А если придет мужчина?

– Не придет. Ну а если вдруг явится, задача та же. Поэтому я и велел захватить тебе револьвер.

– А если явится фараон?

– Один шанс на миллион, даже меньше. Скажешь, что забыл собственное имя, и пусть звонит мне и Ниро Вульфу. Тогда я пойму, что стряслось.

– А я угожу в каталажку.

– Точно. Но скоро выйдешь. Мы запросто вытащим тебя к Рождеству. В холодильнике полфунта свежей икры, долларов на двадцать. Угощайся.

Я вошел в лифт. Спустившись, я ввел миссис Перес в курс дела, попросив доставить наверх батон, и вышел на улицу. Когда я направился к стоянке такси на авеню Колумба, на моих часах был ровно полдень.

В пять минут второго Вульф проворчал из-за своего письменного стола:

– Тебя отправили найти подходящего клиента, а не пару бедолаг, которые, скорее всего, его и убили, да в придачу еще одну бестолочь, предложившую выкуп за сигаретницу. Признаю, что ты проявил мастерство, смекалку и ловкость, готов тебя с этим поздравить, но если ты и впрямь вышел на преступников, кто нам заплатит по счету?

Я полностью отчитался, опустив лишь одну деталь – внешность Марии. Ему ничего не стоило заключить, что я принял сторону Пересов из-за их дочери. Я дал полное и тщательное описание дома и даже рассказал о затруднениях с ночными рубашками. Я признал, что попытался нанять Саула Пензера (десять долларов в час), но заполучил Фреда Дэркина (семь с половиной в час) только потому, что Саула не было на месте.

– С Перес я не стану встречаться, – заметил Вульф.

Я знал или считал, что знаю, где зарыта собака, но подводить его к этому нужно было окольным путем. Я кивнул с сосредоточенным видом.

– Конечно, они могли его убить, – сказал я, – но пять против одного, что не убивали. Я уже объяснил почему: мне понравились интонации, с которыми он объяснил, зачем накрыл тело брезентом. Плюс то, что она позволила дочке пойти открыть, когда я позвонил. Если б его убила она, то сама бы подошла к двери. Но прежде всего потому, что при нем живом они как сыр в масле катались. Он, понятно, платил им прилично. С его смертью они не только потеряли изрядный доход, но попали в чертовски паскудное положение, и вовсе не потому, что я до них добрался. Его душеприказчик обнаружит, что дом принадлежал ему, и захочет его осмотреть – что тогда?

Я положил ногу на ногу и продолжал:

– Вам это, естественно, не по вкусу, я понимаю. Устрой он себе простое уютное гнездышко, чтобы время от времени спокойно провести ночь с любовницей, – еще куда ни шло, но на гнездышко это явно не похоже. Ключи от входной двери и лифта, вероятно, имеются у полудюжины женщин, а то и у двух десятков, если не больше. Я понимаю, вам неохота ввязываться в подобную историю, но раз уж я…

– Чепуха, – прервал он.

– Чепуха? – удивился я.

– Именно. Современный сатир – это помесь человека, свиньи и болвана. Даже обаяние проказника – он и это утратил; он уже не ждет, грациозно прислонившись к дереву со свирелью в руке. Единственное, что сохранилось в нем от аттических предков, – вожделение, и он ублажает его по темным углам, в чужих постелях или гостиничных номерах, а не в тени оливы или на зеленом солнечном склоне. Нелепый приют похоти, что ты описал, – жалкая замена, но мистер Йигер хотя бы пытался быть не как все. Свинья и болван? Да, но в нем звучала свирель, как звучала во мне в дни моей юности. Он, несомненно, заслуживал смерти, однако я хотел бы иметь веский стимул к разоблачению убийцы.

По-моему, я вытаращил глаза:

– Веский стимул?

– Разумеется. Но кто может его предложить? Допустим, ты выказал похвальное рвение и смекалку и не ошибешься относительно Перес, – что нам это дает? Где потенциальный клиент? Кому сможем мы сообщить об этом нелепом приюте и связи с ним покойного? Уж, конечно, не его семье и не коллегам по корпорации. Они скорее предпочтут сохранить все в тайне, чем сделать достоянием гласности, но мы ведь не занимаемся шантажом? Готов признать, что одна слабая возможность, впрочем, имеется: кто этот мужчина, который был здесь вчера вечером и выдал себя за Йигера, и зачем он приходил?

Я покачал головой:

– Сожалею, но ничем помочь не могу. Вы прочли мой отчет?

– Да. Ясно, что мужчина образован и отличается профессиональной любовью к слову. Он сказал: «В противном случае не было смысла приходить». Он сказал: «Я хочу поговорить с вами сугубо конфиденциально». Он сказал: «Это меня удовлетворит». Две последние фразы всего лишь останавливают внимание, но первая просто необычна. «В противном случае» вместо «иначе» или «а то»? Примечательно.

– Вам видней.

– Еще бы. К тому же он в обычном разговоре привел цитату из «Герцогини Амальфи» Джона Вебстера: «Всяк грех глаголет, но убийство вопиет». Из «Альцилии» Джона Харингтона: «Измена Родине себя не окупает». Из «Парацельса» Браунинга: «Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир». Обычно цитируют, чтобы блеснуть своей эрудицией, но зачем перед тобой? Ты его слышал и видел. Он не старался произвести впечатление?

– Нет. Просто разговаривал, и только.

– Вот именно. И походя привел строки из двух елизаветинцев[3] и Роберта Браунинга[4]. На десять тысяч человек едва ли найдется один, кто бы знал и Вебстера и Браунинга. Он учитель, преподаватель литературы.

– Вы-то не преподаватель.

– Я установил одного Вебстера. Остальных определил по словарю цитат. Харингтона я не знаю, а Браунинга терпеть не могу. Значит, он один из десяти тысяч, и таких, как он, в Нью-Йорке меньше тысячи. Вот тебе задачка на сообразительность: если он знал, что Йигер мертв, потому ли, что сам его убил, или по другой причине, зачем он тогда явился сюда со своим враньем?

– Пас! Я уже ломал над этим голову прошлой ночью. Если он убил, единственное возможное объяснение – он псих, а он не псих. Если не убивал, но знал о случившемся, я не додумался ни до чего лучшего, как решить, что он хотел привлечь внимание к этому кварталу на Восемьдесят второй улице. Но чтобы проглотить такое, нужно самому быть с приветом. Чего, казалось бы, быстрей и проще – выдать в полицию анонимный звонок по телефону. Вы можете предложить что-нибудь получше?

– Нет. Никто не сможет. Он не знал, что Йигер мертв. В таком случае, считая Йигера живым, чего хотел он добиться этим маскарадом? Стопроцентной уверенности в том, что ты, не дождавшись Йигера, либо позвонишь ему домой, либо отправишься сам, у него не было, но он знал, что скоро, вчера вечером или нынче утром, ты свяжешься с Йигером, выяснишь, что твой посетитель был самозванцем, и скажешь об этом Йигеру. Что из этого воспоследует? Только то, что Йигер узнает о содержании вашего разговора. Если он опознает самозванца по твоему описанию, то поймет, что этот человек в курсе его вылазок на Восемьдесят вторую улицу, но я это отметаю. Если самозванец хотел довести до сведения Йигера, что именно он знает об этом доме, зачем ему понадобилось вообще сюда приходить? Почему было не сообщить Йигеру по телефону, в письме, при личной встрече или, на худой конец, послав анонимку? Нет. Он знал, что Йигер не опознает его по твоему описанию. Ему нужно было только дать Йигеру понять, что некто знает про его связь с этим домом и, возможно, что теперь и мы с тобой тоже знаем. Поэтому я не думаю, чтобы он мог или захотел быть нам полезным, однако в любом случае хотелось бы с ним побеседовать.

– Мне бы тоже хотелось. Это одна из причин, по которой я посадил Фреда. Я все-таки не полностью исключаю, что у него есть ключи и он там появится.

Вульф фыркнул:

– Жди! Шансы, что туда хоть кто-то придет, ничтожны, и ты это прекрасно знаешь. Ты посадил Фреда лишь для того, чтобы теперь я не смог закрыть это дело. Пришлось бы потребовать, чтобы ты его отозвал, а ты знаешь, что с твоими обязательствами я считаюсь как с собственными. Да, Фриц?

– Стол накрыт, сэр. Петрушка завяла, так что я взял чеснок.

– Посмотрим. – Вульф отодвинулся от стола и поднялся из кресла. – Перец?

– Нет, сэр. Я не рискнул – с чесноком-то!

– Согласен, однако посмотрим.

Я проследовал за ним через прихожую в столовую. Когда мы приканчивали жюльен из моллюсков, Фриц принес первую порцию клецок – по четыре штуки на брата. От этих мозговых клецок человек приходит в такое расположение духа, что готов встретиться с кем угодно. Я не ошибся. Мы прикончили салат, вернулись в кабинет, Фриц принес кофе – и тут позвонили в дверь. Я пошел в прихожую, поглядел через поляроидное стекло, возвратился и доложил Вульфу:

– Мег Дункан. На худой конец, можно получить с нее за возврат сигаретницы. Скажем, пару долларов?