Рекс Стаут - Вторжение в особняк

В дверь позвонили. Я встал, прошествовал в прихожую, разглядел в прозрачную лишь изнутри стеклянную дверь знакомую багровую физиономию и широченные плечи и, обернувшись, известил Вульфа:

— Инспектор Кремер.

Лишь тогда я осознал, как тяжело далось Вульфу вторжение налоговых ищеек; он совершил то, чего не Делал никогда прежде. Встал, протопал к двери, убедился, что цепочка наброшена, приоткрыл дверь на пару дюймов и рыкнул в образовавшуюся щель:

— Да?

— Да! – гаркнул в ответ Кремер. – Открывайте!

— Уже поздно. Что вам надо?

— Я хочу войти!

— А ордер у вас есть?

— Ерунда! – Мне не нужен ордер, чтобы задать несколько вопросов. Вам и Гудвину.

— В такое позднее время — нужен, – сухо произнес Вульф. – Мы готовы принять вас завтра в одиннадцать утра. Если не будем заняты, разумеется.

— Я не причастен к этому обыску! – взревел Кремер.

То, что случилось потом, было столь же невероятным, как личный поход Вульфа к входной двери. Ему и прежде не раз доводилось сцепляться с Кремером, однако дальше гневных взглядов, жестов и перепалки у них никогда не шло. Теперь же Вульф, решив захлопнуть дверь, вдруг обнаружил, что ему что-то мешает.

Он приложился к ней обеими ладонями и толкнул — тот же успех. Не знаю, припирал ли ее Кремер плечом, бедром или же вставил ногу в щель. Если последнее, то он, должно быть, горько пожалел о своей неосторожности, ибо Вульф привалился к двери всей своей слоновьей тушей и, упираясь пятками, надавил что было мочи — дверь захлопнулась с грохотом.

— Замечательно, – зааплодировал я. – Теперь, значит, мы воюем не только с секретной службой, но и с полицией. Блеск!

Вульф протопал к лифту, открыл дверцу и обернулся.

— Отключи дверной звонок и телефон. Не выходи утром из дому. И Фрицу передай.

— Да, сэр.

— Ты сможешь изготовить такой же сверток, какой она тебе дала? Внешне похожий, по крайней мере.

— Постараюсь.

— Утром он должен быть готов. Спокойной ночи.

— А что в него вложить?

— Все, что угодно. Хотя бы бумагу.

— И что с ним сделать?

— Пока не знаю. Утром решим. Принеси его ко мне в половине девятого.

Он вдвинулся в лифт, привычно застонавший от его колоссального веса, и захлопнул дверцу. Я заглянул в кабинет, проверил, заперт ли сейф, окинул привычным взором картотечные ящики, выключил свет, прошел в кухню, известил Фрица о том, что мы обрываем связь с внешним миром, после чего поднялся к себе вкусить хоть немного уединения.

Фриц относит Вульфу завтрак на подносе размером 17 дюймов на 26, а я завтракаю в кухне. Во вторник утром я, проглотив апельсиновый сок, оладьи, сосиску, яйца, фаршированное пюре из анчоусов и шерри, сидел за столиком, потягивал кофе и читал утреннюю газету, а фальшивый сверток все это время покоился у моего локтя. Оберточную бумагу и тесемку я раздобыл У Фрица, а внутренности набил бумагой подходящего размера, которую сам и нарезал. Получилось, возможно, и не полное подобие оригиналу, но весьма близкая копия.

Упоминание про Хетти Эннис я разыскал в «Таймс» далеко не сразу. Ей уделили лишь какие-то три строчки на семнадцатой полосе и ни словом не намекали на то, что наезд мог быть не случайным. Водителя никто из свидетелей не разглядел.

В 8.28 я допил последнюю каплю кофе, встал, прихватил сверток, сообщил Фрицу, что яйца удались ему даже лучше обычного, и отправился к Вульфу. Он сидел за столом у окна, полностью одетый, и намазывал тимьяновый мед на булочку. Увидев сверток, Вульф нахмурился.

— Девять тысяч долларов? – спросил он.

— Да. Я все измерил. Предлагаю вот что. Я готов изготовить еще один, чтобы отослать один сверток Личу, а второй — Кремеру.

— У меня есть лучшее предложение, – проронил Вульф.

И он описал его. Был ли замысел Вульфа и впрямь лучше моего, зависело от того, удастся ли воплотить его в жизнь, но попытать счастья стоило.

Вульф вообще мастер давать четкие и предельно ясные указания, но на сей раз у меня возник один вопрос. Кому мне звонить, если возникнет необходимость, – Кремеру или Личу? Ответить Вульф не смог.

По его мнению, положение не могло обостриться настолько, чтобы звонить тому или другому; словом, ответственность он свалил на меня. Я спустился в прихожую, облачился в пальто и шляпу, засунул сверток в карман и выбрался из дому через черный ход. Любой из наших неприятелей — а то и оба — мог выставить перед парадной дверью наблюдательные посты, а мне не улыбалось тратить время на избавление от «хвоста». Снегопад за ночь прекратился, и солнце уже позолотило крыши домов на Тридцать четвертой улице. Я поел в такси и сказал водителю, чтобы он высадил меня на пересечении Сорок седьмой улицы и Восьмой авеню. Я, конечно, сомневался, чтобы в цитадели культуры кто-то бодрствовал в столь ранний час, однако последе события, должно быть, изменили привычки постояльцев. Не прошло и пяти секунд после того, как я позвонил в дверь, а внутри уже послышались шаги.

Дверь мне открыл Пол Ханна. Узнав меня, он изумленно заморгал.

— Господи, – проскрипел он, – что-то вы зачастили к людям искусства.

— Подумываю вот меценатом стать, – бодро выпалил я. – Вчера мне приход этого сержанта помешал.

Я понимаю, что сейчас еще рано, но мне нужно кое-что выяснить.

— Кто там, Пол? – окликнул сверху звонкий голосок Тамми Бакстер.

— Арчи Гудвин! – крикнул я. – Доброе утро! Вы уж извините за столь раннее вторжение, но дело есть дело. Мы не могли бы собраться и кое-что обсудить?

— Вы имеете в виду меня?

— Всех вас. Возникли некоторые трудности. Как полагаете, можно поднять остальных?

— Сейчас выясню. Не знаю только насчет Рэя…

— Сейчас, подождите.

Пол Ханна осведомился, завтракал ли уже я, на что я ответил утвердительно, добавив, что не откажусь от чашечки кофе, если таковую мне предложат. Он пригласил меня следовать за ним в кухню, что я и сделал, однако по дороге завернул в гостиную, оставив на софе пальто и шляпу. Когда я вошел в кухню, Ханна уже наливал кофе.

— Видимо, из меня настоящий актер не выйдет, – горестно вздохнул он. – Уж слишком я люблю рано вставать, а привычки ломать поздно. Так что у вас за трудности?

Меня так и подмывало посоветовать ему избавиться хотя бы от пухлых щечек, но я сдержался.

— Да ничего особо серьезного, – отмахнулся я. – Возможно, вообще сущие пустяки. Пирог тыквенный?

Ханна кивнул.

— Еще одна привычка — обожаю есть на завтрак пироги. Правда, предпочтение отдаю шарлотке или меренге, но их вчера не продавали. Хотите кусочек?

Я отказался, и Ханна переменил тему.

— Как вам Климент Брод? – спросил он.

Перчатка в лицо. Я давно понял, что, когда кто-то интересуется вашим мнением о человеке, про которого вы слышите впервые, правильная игра состоит в том, чтобы попытаться выведать всю его подноготную, не вызывая подозрений. В итоге к тому времени, как Ханна заканчивал второй кусок пирога, я уже знал, что Климент Брод — преуспевающий молодой человек лет двадцати с небольшим, выпустивший сборник стихов, написавший пьесу «По долгу совести», прежде носивший бороду, но теперь ее сбривший и разъезжавший на «ягуаре». Когда Ханна допивал третью чашечку кофе, я уже подумывал, не стать ли личным биографом Брода, но нашу беседу прервал приход остальных актеров. Вся четверка пожаловала сразу — Тамми Бакстер, Марта Кирк, Ноэль Феррис и Рэймонд Делл. Девушки были одеты по-домашнему, но накраситься успели. Феррис причесался и надел рубашку с закатанными рукавами и без галстука. Роскошная седая шевелюра Делла была взлохмачена, а облачен он был в знававший лучшие дни синий халат с жирными пятнами.

— Чудовищно! – прогудел он входя. – Неслыханно! Одиозно!

— Кофе готов, – провозгласил Ханна. – На всех хватит. Пирогом угостить?

Ноэль Феррис сладко зевнул, потянулся и пробормотал:

— На солнышко хочу.

Затем уселся к окну. Марта Кирк принялась разливать кофе по чашкам, а Тамми Бакстер заявила, глядя на меня:

— Вы войдете в историю, Гудвин. Никому еще не удавалось так рано поднять на ноги всю эту братию.

Делл плюхнулся на стул по соседству со мной и, вытащив из кармана халата апельсин, принялся его чистить.

— Приношу всем свои извинения, – сказал я. – Не знаю, что такое «одиозно», но, судя по вашему тону, догадываюсь, что мой поступок неслыханно чудовищен — или чудовищно неслыхан. В свое оправдание скажу, что хотел застать вас всех здесь, прежде чем вы начнете разбредаться.

Кофе вам налить? – поинтересовалась Марта Кирк, склонившись надо мной. Ямочка под таким углом показалась мне чуть необычной.

— Да, спасибо, – кивнул я, не желая выделяться из коллектива.

— Надеюсь, причина у вас достаточно веская, – пробормотал Феррис, зевая и обводя всех сонным взглядом. В следующий миг он встрепенулся и глаза широко раскрылись. – Черт побери, а вы не выселять нас пришли?