Джон Карр - Огонь, гори!

Флора вскинула голову, пожала плечами и отвела взгляд.

— Надеюсь… — прошептала она, — если я не слишком многого прошу, ты можешь уделить мне один, всего один танец?

— Танец? И все?

— Все?! — повторила Флора, округляя глаза. — Все?!

— Я не могу, Флора! Я на службе.

Он произнес эти слова с выражением, дававшим понять, что не может ей противиться, и она прекрасно это поняла. Именно поэтому сердце ее растаяло, и она не стала настаивать на своем.

— Да, — проговорила она, криво улыбнувшись, — полагаю, твое ужасное полицейское дело должно идти в первую очередь. Как бы там ни было, следующий танец — вальс; некоторые до сих пор находят его неприличным. Ну и ладно! В таком случае я посижу здесь. — И Флора тут же грациозно и томно опустилась на резной стул. — Подожду, пока ты не освободишься.

— Тебе нельзя ждать здесь!

— Почему? Я не посмею войти в бальную залу; еще решат, что я явилась без кавалера! Почему мне нельзя здесь ждать?

— Потому что… да не знаю я! Просто нельзя, и все! — Чудовищным усилием Чевиот взял себя в руки. — В общем… если ты хочешь мне помочь…

Флора с готовностью подалась ему навстречу:

— Да, да! Сделаю все, что хочешь!

— Та темноглазая девушка в кружевном чепце, которая только что прошла мимо… Я верно решил, что она горничная леди Корк? Как ты ее называла — Соланж?

— Да, но зачем?…

— Вот что я от тебя хочу. — И Чевиот наскоро объяснил, в чем дело.

Флора вскочила.

— Ах, я все сделаю! — воскликнула она, кусая губы. — Хотя мне как-то… неприятно!

— Но почему? Что тут неприятного?

— Не важно. — Ее глаза, темно-синие и сияющие при свете ламп, встретились с его глазами. — Ты ведь что-то ищешь? И по-твоему, что-то подозрительное?

— Да.

— Что ты ищешь? Кого подозреваешь?

— Не могу сказать, пока не могу. Я еще не уверен, что напал на нужный след. Я должен навестить драконшу-хозяйку, а времени у нас мало. — В памяти всплыл накрытый внизу холодный ужин. — Флора! Скажи, леди Корк всегда присоединяется к гостям за ужином?

— Да, конечно. Всегда!

— В какое время здесь ужинают?

— Разумеется, в полночь! — Она как-то странно посмотрела на него. — Потом, как тебе, конечно, известно, танцы продолжаются до часу или до двух часов ночи. Мы… как я говорила, ужасно опоздали. Мне даже не дали программы танцев; по-моему, это верх неприличия. Который сейчас час?

Механически, не думая, Чевиот вытянул левую руку и закатал рукав, чтобы посмотреть на наручные часы. Но никаких часов на руке не оказалось. Флора наградила его очередным удивленным взглядом.

Тогда он сунул руку в левый жилетный карман. Там лежал тяжелый золотой репетир. Как он ни старался, крышка не открывалась.

— Джек! — ужаснулась Флора. — Неужели ты не в состоянии открыть собственные часы?

Если бы не ее присутствие, он никогда не допустил бы такой оплошности. Чевиот нажал на стерженек; крышка отскочила.

— Без двадцати пяти минут полночь, — произнес он и откашлялся.

— О боже! — молитвенно прошептала Флора, затем, тяжело дыша, сказала: — Сначала я думала, что ты шутишь. Ты ведь не… нет, невозможно… после всего, что ты обещал!…

И она упорхнула по тусклому ковру, между черными лакированными стенами и золотыми драконами, к той лестнице, по которой спустилась Соланж.

— Флора! Что я сделал?

Ответа не последовало. Красавицы след простыл.

Чевиот с щелчком закрыл часы, ощутив тяжесть цепочки и печаток, когда засовывал их в карман. На лбу у него выступила испарина.

Как бы он хотел разгадать, что кроется за каждым словом, произнесенным в этом доме. Чевиот ощущал множество подводных течений, хотя не был в состоянии их истолковать. Возможно, его скоро унесет мощным отливом. И все же…

— Не выйдет! — произнес он вслух и, расправив плечи, громко постучал в двойные двери. Он не мог предугадать того, что через двадцать минут здесь произойдет убийство, вызванное отчасти его собственными словами и поступками.

— Входите! — отрывисто крикнули из-за двери. Чевиот повернул ручку и толкнул одну из створок.

Его встретил такой отталкивающий, такой нечеловеческий скрипучий смех — «Ха-ха-ха!» — что на секунду он подумал, будто так смеяться может лишь старуха, сидящая у камина напротив и сжимающая палку с изогнутым набалдашником.

Леди Корк оказалась низкорослой — не толстой, а скорее полноватой, почти без шеи. Из-под белого чепца с оборками, стоящими почти вертикально, выбивались сивые космы. Платье на леди Корк также было белое. И все же, невзирая на возраст, она сохранила белизну кожи. На лице, отмеченном печатью былой красоты, сверкали маленькие глазки. Они хитро и выжидательно уставились на Чевиота.

— Так, так… Закройте дверь! — громко приказала старуха. Чевиот исполнил приказание.

С противоположной стороны камина, словно любимая компаньонка, устроился на деревянной жердочке крупный красно-зеленый попугай ара. Попугай сидел не в клетке; он был привязан к жердочке за тонкую цепочку, накинутую на лапку. Попугай склонил набок голову с розовато-лилово-белым хохолком и тоже хитро сощурил один глаз. Потом распушил перья, застучал когтями по жердочке, как гость, который вытирает ноги о дверной коврик, и, запрокинув клюв, залился тем нечеловеческим скрипучим хохотом, который Чевиот уже слышал.

У Чевиота по спине побежали мурашки.

— Полагаю, леди Корк?

— Полагаете? Господи, помилуй! Разве вы этого не знаете?

— Я сотрудник полиции, леди Корк…

— Что-о?! Что такое «сотрудник полиции»?

— И пришел, чтобы задать вам несколько…

— Ну и дела! — возмутилась леди Корк. — Ну и манеры у сына Джорджа Чевиота! Ни одного комплимента! Ни слова о том, как хорошо я выгляжу для моих лет! Да, нечего сказать, ну и нравы у современной молодежи!

Чевиот взял себя в руки и постарался сдержаться.

Пусть леди Корк окружают шаткие столики, полочки с черепаховой инкрустацией, плетеные стулья и фарфоровые вазы. Пусть розовые стены увешаны картинами, миниатюрами в золоченых и серебряных рамах, руки старых мастеров. Да и сама леди Корк явный представитель восемнадцатого столетия — даже от ее тяжелого белого платья веет стариной. Пусть так. Ему все равно необходимо не только найти к ней подход, но и подобрать нужные для этого слова!

— Я не одинок, мадам, — улыбнулся Чевиот. — Вот, например, помнится мне, покойный доктор Сэм Джонсон при первой встрече тоже не осыпал вас изысканными комплиментами!

Леди Корк раскрыла от изумления рот.

— Да, я читал, что он назвал вас «дурочкой»; однако он же назвал вас «очаровательной»; а немного погодя очень изящно извинился за «дурочку». Позвольте же, мадам, предложить вам и комплимент, и извинение при первой встрече, а не при второй!

Последовала пауза. Леди Корк была потрясена. Она смерила гостя пристальным взглядом — и вдруг, словно опомнившись, заговорила. Тон ее уже был совершенно иным.

— Какое удовольствие для меня, сэр, — пропела она с истинным достоинством великосветской дамы, — принимать джентльмена, который иногда посвящает свой досуг чтению книг, а не картам и не костям. Ваш комплимент тем ценнее, что он запоздал — вы, словно колдун, извлекли его из рукава!

— Умоляю, мадам, не называйте меня колдуном! Наоборот, я готов процитировать строки мистера Босуэлла: «Я призываю к высшим силам, дабы хранили меня».

— Маг! — вскричала леди Корк. — Чародей!

«О боже! — в отчаянии подумал Чевиот. — Ну и посмешище же я из себя строю!»

Положение казалось еще безнадежнее из-за того, что Маргарет Ренфру, прислонившаяся к мраморному камину, наблюдала за ним с иронической улыбкой.

Мистер Хенли устроился в некотором отдалении, как и пристало клерку; он приготовил перья, хотя писать пока было нечего. Однако тактика Чевиота оказалась верной.

— Мой милый юноша, — радушно обратилась к нему леди Корк, — садитесь! Прошу вас, садитесь! Да садитесь же, голубчик! — Лицо ее просияло и оттого стало вдруг живым и выразительным, как у юной девушки. Она указала костылем на стул конского волоса с широкой спинкой, стоявший рядом с насестом попугая.

Птица, злобно оживившись, царапала когтями жердочку и издавала булькающие звуки. Чевиот разглядывал попугая с такой же неприязнью, с какой тот разглядывал его.

— Фу, как не стыдно бояться! — насмешливо произнесла леди Корк. — Он не налетит на вас, бедняжка, после того, как я приказала приковать его к цепочке. За всю жизнь он совершил всего одно преступление. Хотите узнать какое?

— Рад буду послушать.

— Он пытался ухватить короля за чулок. Но то был мелкий проступок, а не преступление, — сурово уточнила леди Корк. — А преступление он совершил, когда сбежал, отхватив кусок ноги леди Дарлингтон.

Никто не улыбнулся, хотя хозяйка, казалось, ждала одобрения. Очевидно, собственные слова напомнили леди Корк о поручении Чевиота. Хотя приземистая плотная фигура в кресле дышала неизъяснимым достоинством, выражение лица леди Корк было нерешительным; Чевиот догадался, что старухе сильно не по себе.