Жорж Сименон - «Дело Фершо»

— Вы позволите?

Арсен ушел на кухню, оставив дверь приоткрытой.

Прошло минуты две. Там не разговаривали. Не было никакого шума. Потом послышался не совсем обычный голос Арсена:

— Вы не скучаете?

Мишель почувствовал западню. Но было поздно. Он машинально повернулся в сторону кухни и увидел то, что шофер и хотел ему показать, — как тот примитивно, стоят, занимается любовью, в то время как вдова Дьемегар, с распущенными волосами, облокотившись о комод, как раз перевертывала страницу своей книги.

Забавы закончились громким шлепком по белому заду.

— Может, и вам охота? Нет? Как хотите. Это добрая подружка… Она глупа, но у нее здоровенная…

Он произнес сальное словно. Вернувшись назад, Арсен налил себе и Мишелю еще по рюмке.

— Поехали?

Прекрасный большой черный лимузин принадлежал Эмилю Фершо, как объяснил позднее Арсен.

— Самый богатый из них двоих — Дьедонне. Трудно даже назвать размер его состояния, но теперь неизвестно, удастся ли ему его спасти. Из-за своего упрямства он может завтра оказаться в тюрьме.

Мимо, окатив их потоками грязной воды, промчалась машина. Арсен с почтением приложил руку к фуражке.

— Мэтр Морель!.. Теперь они запрутся с хозяином на много часов и сядут на телефон. Этот тип ловко защищается. По делу о неграх он добился временного освобождения из-под стражи.

Мишель смутно вспоминал, что он слышал об этом деле, — тогда оно его не интересовало.

— Это он убил негров?

— Трех или четырех. Запустил в них динамитную шашку. Тому уж лет тридцать. Никто тогда ничего не узнал. Или те, кто знал, промолчали. И вот все всплыло.

Из-за каких-то финансовых махинаций. Похоже, братья Фершо стали кому-то мешать: у них оказались слишком острые зубы. Короче, на них спустили всех собак, примешав к делу политику.

Они уже подъезжали к Кану. В городе было так сумрачно, что в большинстве магазинов зажгли свет в витринах. Вдоль тротуаров скользили блестевшие зонтики. Спасаясь от машины, которая могла облить их грязью, прохожие отскакивали в сторону и прижимались к стенам.

— Где ваш отель?

— Напротив вокзала.

— Надеюсь, вы недолго?

Мишель хотел было во всем признаться Арсену, рассказать про Лину, попросить оставить его с ней на часок.

Но он уже испытывал к шоферу необъяснимую враждебность.

— Я на минуту.

Он подумал, не одолжить ли у того сто или двести франков. Но не сделал и этого.

— Только возьму чемодан и сразу вернусь.

Он узнал гостиницу и бросился по коридору к лестнице, нашел дверь, но она была заперта. Стал стучать, звать. Никто не отвечал. Он бегом вернулся вниз, к хозяйке на кухне.

— Вы не знаете, где моя жена?

— Полчаса назад она забрала ключ и пошла к себе.

— И больше не спускалась?

Та бросила взгляд на табло.

— Феликс? Номер двадцать два в отеле?

— Я ее не видел.

— Она должна быть дома.

Обеспокоенный, мучимый угрызениями совести, Мишель снова поднялся наверх и, постучав сильнее, негромко позвал:

— Это я, Лина! Открой!

Из соседнего номера вышел толстяк в подтяжках и с бритвой в руке.

— Лина, ответь!

Последовавшие минуты показались ему бесконечными. Наконец он услышал движение в комнате, вздох, и глухой голос спросил:

— Кто там?

Шаги. Она приоткрыла дверь. Шляпа на голове у нее перевернулась, пальто смято, на ногах влажные от сырости туфли. Она терла глаза.

— Что случилось? Куда ты пропал?

— Послушай, Лина… Я тороплюсь… Ты проснулась?

Ты меня слышишь?

— Конечно. Почему ты кричишь? Что со мной случилось? Я пошла тебе навстречу на улицу Канонисс.

Видя, как я ходила туда-сюда, женщина из противоположного дома сказала, что никого нет… Я хотела есть. Ты опять не оставил мне денег. Я пошла домой.

Села на кровать… Я думала, что ты скоро вернешься…

Который час?

— Половина третьего…

— Постой, значит, я уснула, — как бы впервые осознав происшедшее, сказала она.

— Да… Послушай, меня взяли. Я получил место.

Поняла? А знаешь, кто мой патрон? Фершо. Тот что из Африки. Объясню в другой раз. Просто замечательно.

Но сейчас он на вилле у моря… Это ненадолго.

— Как ты возбужден…

— Обожди. Внизу машина.

— Какая машина?

— Его, с шофером. Они не должны знать, что ты здесь, что я женат… Поймешь потом.

— Посиди спокойно секунду. Ты меня утомляешь.

— Вот что… Ты сядешь на первый же поезд узкоколейки до Вера. Не забудешь?.. Сейчас напишу…

Это совсем рядом с виллой… Не знаю точно, километра четыре… Наверняка найдешь там гостиницу…

Остановись под своей девичьей фамилией и жди меня.

— Но, Мишель…

Она с трудом приходила в себя после тяжелого сна, а он оглушал ее, мучил и был совершенно не в силах усидеть на месте.

— Поняла?.. Сегодня я могу дать тебе только сто франков; За постой тебе не надо там платить. А этого хватит, чтобы рассчитаться за номер и доехать туда.

— Я хочу есть.

— Поешь рогаликов перед отъездом. Слушай меня, ради бога!.. Говорю тебе, меня ждут. Арсен начнет беспокоиться и явится сюда.

Он сунул ей сто франков, рассеянно поцеловал и бросился на улицу. Потом вернулся, открыл чемодан и выбросил на постель вещи жены.

— Заверни это в бумагу. И главное — не волнуйся.

Я приду как только смогу.

Арсен стоял около машины. По тому, как он утирал усы, было ясно, что он снова выпил рюмку.

— Вот и я! Поехали на улицу Канонисс…

Мишель презирал людей типа этого шофера за их вульгарность, самоуверенность, хитрость. За то, что тот уже взял за правило подмигивать ему.

— А вы там задержались, однако. Уж не занимались ли вы тем же, чем я только что у Дьемегар?

Мишель невольно покраснел. Неужели Арсен догадался? Может быть, спросил что-то у хозяйки отеля?

Мишель стал отрицать и заговорил о пишущей машинке, которую надо взять напрокат.

— Сейчас съездим за ней. Я знаю куда. Хозяин всегда посылает в самые грязные лавки, в которые никто не ходит.

Они остановились перед воротами на улице Канонисс, и Мишель с удовлетворением отметил, что женщина, с которой он разговаривал утром, видит, как он вылезает из машины. Арсен вытащил огромную связку ключей и открыл дверь, примыкавшую к одной из створок ворот.

— Вряд ли стоит въезжать во двор.

Двор был вымощен маленькими круглыми плитками и с трех сторон окружен строениями из серого камня.

Ставни на всех окнах были закрыты. Вместо того чтобы войти через парадный вход, Арсен пошел к служебной двери, от которой у него тоже был ключ. Он зажег свет. Потом снова заговорил насмешливым тоном:

— Конечно, не «Воробьиная стая», но тоже не бог весть какое веселое место! Видели гербы над порталом?

Не знаю уж, с каких времен здесь жили графы. В конце концов осталась одна старая графиня лет восьмидесяти.

Господин Дьедонне воспользовался этим, чтобы купить у нее все — дом вместе с мебелью, посудой, простынями, портретами. Это позволило старухе удалиться в монастырь для знатных господ.

Открывая двери, он зажигал электричество, так как дневной свет не проникал в дом сквозь закрытые ставни.

— Это их большая гостиная… Послушайте-ка…

Тяжело ступая, он прошелся по комнате, и тотчас зазвенела огромная хрустальная люстра. Хрупкие позолоченные стулья стояли вдоль стен, а посередине просторного, как танцевальный зал, помещения лежали свернутые в рулон ковры.

— Комнаты на первом этаже никогда не открываются. Тут есть огромная, как в ресторане, кухня, но Жуэтта не желает туда входить… Пошли наверх.

Они проследовали наверх по большой лестнице с резными перилами. Не стесняясь, Арсен раздавил на ступеньке сигарету и закурил новую, что весьма покоробило Мишеля.

— «Воробьиной стаей» он владеет только с месяц.

Прежде мы жили здесь постоянно. Именно тут перебывали все ваши предшественники.

Он толкнул дверь довольно просторного рабочего кабинета, где возле камина стояла походная кровать.

— Комната хозяина. Он все время проводит тут — ест, пьет, работает, спит. Привычка со времен моторки.

Понятно?

Он пересек комнату и распахнул другую дверь:

— Комната секретаря… Второго. Первый был здешний и ночевал у родителей. Маленький блондинчик, как вы, с манерами школьника. Если бы вы слышали, как он, понизив голос, говорил: «Да, мсье… Нет, мсье…» Если хозяин оставлял его поужинать, он не знал, как себя держать. Господин Дьедонне не выносил его, орал на него с утра до вечера… Беднягу звали Жине… Альбер Жине, если не ошибаюсь… Господин Дьедонне произносил, растягивая «гос-по-дин»: «Послушайте, гос-по-дин Жине…»

И тот просто не знал, куда деваться. Его отец — служащий банка. У них маленький домик, надраенный, как буфет в столовой. Я вам его покажу. Жине не поручали никакой работы, и он весь день мучился от безделья.

А как только собирался уходить, хозяин нарочно, чтобы его позлить, вызывал и начинал часами диктовать. Или посылал меня за ним, когда тот, вернувшись домой, уже собирался ложиться спать.