Энтони Беркли - Осторожно: яд!

Брумы жили в конце главной улицы, в большом, довольно старом доме, характерном для провинции западной Англии.

Горничная проводила нас в гостиную. Мы пришли как раз вовремя. Рона только что поставила на стол большой серебряный поднос с чаем, а Глен сидел, удобно вытянувшись, в кресле.

Рона встретила нас вялой улыбкой, а Глен понимающе кивнул.

— Что, явились выведывать профессиональные секреты? Ничего не выйдет.

— О чем ты, не понимаю? — удивился Гарольд. — Я жажду выпить чашечку чаю, если у Роны еще остался. И вот привел Дугласа. Жена бросила его, отправилась развлекаться в Торминстер.

Рона снова бледно улыбнулась.

Мы сели.

Гарольд намазал себе бутерброд с маслом.

— Так что? Тебя еще не лишили практики?

— С чего это? — буркнул Глен.

— Ладно тебе запираться, — продолжал давить Гарольд. — Все равно ведь рано или поздно расскажешь, никуда не денешься. Это была эпидемическая диарея или нет?

— Почитай газеты, там все написано, — ответил Глен.

Гарольд оживился:

— При чем тут газеты?

— А при том, что репортеры не дремлют, и если вдруг ни с того ни с сего похороненное тело вытаскивают из могилы и волокут на вскрытие, это событие обязательно попадет в газеты.

— Какие-то образцы отправили на анализ в Лондон? — деловито спросил Гарольд.

— А разве не для этого все затевалось?

Гарольд кивнул:

— Я понял. Спасибо.

Горничная принесла чашки, и я воспользовался ее присутствием, чтобы сменить тему. По правде говоря, бесстыдные расспросы Гарольда меня смущали.

— Как там Анджела? Не нужна ли ей помощь?

— А что с ней? — безразлично спросил Глен.

Я подробно рассказал, что происходило в тот вечер, когда приехал Сирил.

— Ну и что? — заметил Глен. — У нее ведь есть адвокат, пусть посоветуется.

— Я прослежу, чтобы она с ним связалась, — сказала Рона. — Отправлюсь туда сразу после чая.

Глен меланхолично рассмеялся.

— Не думаю, что тебе нужно сильно тревожиться насчет Анджелы.

Мы удивленно посмотрели на него.

— Смерть нашего друга пошла ей на пользу.

— Глен, — воскликнула Рона, — о чем ты?!

Он посмотрел на нее.

— Вот увидишь, отныне Анджела начнет расцветать, как цветок весной. Ее здоровье чудесным образом поправится, она полностью исцелится от всех болезней.

Мы молча глазели на Глена, пока Гарольд не проговорил восхищенно:

— Я понимаю. Ты хочешь сказать, что на самом деле она ничем не болела? Никогда? То есть она «мнимая больная»?

Глен закурил сигарету и язвительно улыбнулся:

— Она вас всех дурачила! Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Эта бедная женщина прежде всего дурачила себя. Многие годы. Невротичка. Пациентка психиатра.

Я подавленно молчал. Трудно было осознавать, что Анджела, которую все ублажали, которой сочувствовали, считая ее неизлечимой больной, оказывается, все это время была такой же здоровой, как моя Френсис.

— Любопытно, — заметил Гарольд и со знающим видом добавил (он читал Фрейда и гордился этим): — Подсознательное оправдание сексуальной фригидности?

— Чушь, — отозвался Глен.

— Что?

— А то, что не надо ко всему приплетать Фрейда.

— Как же так? — Гарольд обратился за поддержкой к Роне: — Ты слышала, что он сказал? Но мы же все давно догадывались, что Анджела, как жена для такого полнокровного мужчины, как Джон, совершенно не годится. Ты это понимала, Рона?

— Ну понимала, ну и что? — равнодушно отозвалась Рона, как будто предмет разговора ее совсем не интересовал.

— Так вот, — воинственно продолжил Гарольд, — я полагаю, что Анджела именно по этой причине представлялась вечно больной. Если у тебя, Глен, есть лучшее объяснение, то давай говори.

— При чем тут лучшее, не лучшее, — проговорил Глен, растягивая слова. — У меня есть правильное объяснение. Анджела относится к астеническому типу. У нее продолговатое лицо яйцеобразной формы, она кажется выше ростом, чем на самом деле, длинная шея, плоские груди, острый подбородок и так далее. Она также немного шизофреничка. Ты бы это понял, Гарольд, если бы читал еще кого-то из психологов, кроме вышедшего в тираж Фрейда. Но в первую очередь она эгоцентричка. Помешана на престиже и для его достижения способна на многое. Даже лежать на спине в постели до конца жизни, если это единственный способ.

Вечно больной она стала задолго до замужества, ты меня понял, Гарольд? Ты что, забыл, как она рассказывала нам, наверное, сотни раз, какой слабой девочкой росла, сколько времени проводила в постели, когда ее братья и сестра играли во дворе, какое у нее было несчастное детство? Так это все было притворство. В детстве Анджела была такой же здоровой, как и сейчас. Дело в том, что ее братья были сильные и крепкие, отец атлетически сложенный приверженец псовой охоты, известный в трех графствах как крупный спортсмен, мать замечательная красавица, а старшая сестра умница. Среди них она ощущала себя неполноценной и не могла с этим примириться. Поэтому уложила себя в постель и сразу сделалась самым интересным членом семьи, самым необычным. Прежде таких там, наверное, не было.

Замужество ничего не изменило. Ей бы найти какого-нибудь слабака, над которым можно было доминировать, а она выходит замуж за известного во всем мире инженера, который благодаря своему уму и физической силе больше подходил на роль отца. И опять к ней никакого интереса, она пустое место, всего лишь жена известного человека. И опять она пускает в ход притворство.

Затем Анджела приезжает сюда и оказывается в нашей компании. Она считает, что мы знаем о ее аристократическом происхождении и ставим выше мужа. Теперь наконец она на переднем плане, на виду, а Джон где-то там, на задворках. И это тут же ставит ее на ноги, здоровье стремительно улучшается. Но проходит время, и Джон постепенно начинает выходить вперед. Он всем нравится, люди находят его интересным, за ужином он в центре внимания. Результат не заставил себя ждать. Ее здоровье снова ухудшается.

Теперь Джон ушел с дороги, отец умер, один ее брат за границей, другой в тюрьме, сестра замужем за каким-то ничтожеством и вообще исчезла из виду. А наша Анджела становится богатой, красивой и желанной. Теперь, можете быть уверены, она свою ошибку не повторит. Если и выйдет замуж, но не за очередного Джона, ни в коем случае. Так что все ее недомогания закончились. Понимаете?

Мы удивленно переглянулись.

Глен бросил сигарету в камин и закурил другую. Вскоре и мы с Гарольдом задымили.

Рона внимательно посмотрела на брата.

— Странно, ты мне никогда ничего об этом не говорил.

— Не пришло время, — ответил он.

— Ты хочешь сказать, что сейчас пришло?

— Да. Анджела больше не моя пациентка. Теперь она уже никогда меня не пригласит. — Он сделал затяжку. — Нет, пожалуй, об этом говорить рано. Подождем еще две недели, пусть переживет теперешние хлопоты.

— Ты считаешь, что вел себя хорошо? — вспылила Рона, к большому нашему удивлению. — Все время твердил мне и остальным, что у Анджелы слабое здоровье, и мы ей искренне сочувствовали, а ты сам тихонько посмеивался в рукав.

— Ладно тебе, успокойся, — примирительно проговорил брат. — Ты же знаешь, что существует врачебная тайна.

— А сейчас почему ты решил ее раскрыть?

— Я уже объяснил, — сказал Глен и посмотрел на нас с Гарольдом. — Вы видели реакцию моей сестры, джентльмены? Теперь представьте, что бы случилось, если бы я рассказал это раньше. Рона бы тут же расправила плечи и направилась в дом Уотерхаусов, чтобы сообщить нашей «мнимой больной», что у нее со здоровьем все в порядке и пусть она немедленно встанет с постели и выйдет погулять. После таких слов поведение Анджелы стало бы совершенно непредсказуемым. Не исключено, что она сделала бы с собой что-то такое, доказывающее ее плачевное состояние. Нет, моя дорогая, не стоит входить в штопор. Раньше никто не смог бы уличить ее в симуляции, даже муж. О нас не говорю.

— Да… — протянул я, соглашаясь и пытаясь направить разговор в другую сторону. — Значит, если бы внезапно умерла Анджела, ты бы настоял на вскрытии?

Глен кивнул:

— Конечно.

Упоминание о вскрытии возбудило Гарольда, и он снова начал приставать к Глену с расспросами. И не то чтобы это ему было совершенно необходимо, просто Гарольд у нас был необыкновенно любознательный.

Глен, однако, насчет вскрытия держался как скала и даже предупредил нас никому не рассказывать, о чем нам только что говорил насчет Анджелы.

— Имей в виду, Гарольд, это все строго конфиденциально, так что попытайся себя сдерживать, в виде исключения. Рона у нас не из болтливых, Дуглас тоже умеет держать язык за зубами, так что если что-то выплывет наружу, я буду знать, что проболтался ты, и в следующий раз ничего не расскажу.