Джон Макдональд - Девушка, золотые часы и всё остальное

Чувствуя, что он гнусно предает славную мисс Фарнхэм, Кирби лукаво подмигнул Хессу.

— Без очков, — мечтательно произнес Хесс, — с распущенными волосами, после пары бокалов вина — ее, наверно, не узнать!

— Сколько я вам на этот раз должен? — усовестясь, перебил Кирби.

— Уже довольно поздно, но я возьму с тебя только за сегодняшний день. Ты приехал вечером в пятницу. Значит, три ночи плюс два телефонных разговора. Получается восемнадцать долларов и восемьдесят четыре цента. У тебя есть кредитная карточка?

— Мне нужно ее поменять.

— Кому нужны карточки, когда впереди такая куча денег? Ты можешь оставить расписку, если хочешь.

— Я заплачу наличными, Гувер. Спасибо.

Забрав сдачу, он пошел к телефонной будке, стоявшей тут же в вестибюле, звонить Вильме Фарнхэм. В офисе ее, конечно, не было, поэтому он сдался, взял такси и поехал на побережье в отель «Элайза». Портье, который весь лучился доброжелательностью, сообщил, что 840-ой номер уже приготовлен для мистера Винтера. Номер оказался раз в шесть больше его комнаты в отеле «Бедлайн», со множеством стульев и столиков, шестью разновидностями душа, солярием, видом на океан, музыкой, букетами цветов и фруктами в вазах. Вычищенный и выглаженный костюм висел в шкафу, белье аккуратно лежало на полках. Оставшись один, Кирби вышел в солярий. Отсюда не было видно места, где он наткнулся на распростертую на спине Карлу, но прикинув, он рассчитал, что оно, должно быть, находится футов на сорок правее. Он взглянул вниз. Маленькие коричневые фигурки лежали на ярких лежаках рядом с купальными кабинками, напоминая манекены, ожидающие прихода декоратора.

Кирби вернулся в комнату и подошел к большой вазе с фруктами. При одном взгляде на нее тотчас вспомнилась Карла. Он выбрал одну грушу; она оказалась такой огромной и сочной, какой он прежде никогда не видывал. Чтобы справиться с ней, не испачкав себя и все вокруг, пришлось отправиться в ванную. Он ел грушу, наклонясь над круглой стальной раковиной. Очертания раковины снова напомнили ему о Карле. Впиваясь зубами в плод, он представлял соблазнительные очертания ее фигуры. Даже глядя на собственное отражение в зеркале, он видел перед собой Карлу. Наконец, он вытер полотенцем вспотевшее лицо и подошел к кондиционеру освежиться.

В недрах отеля, в лабиринте баров, кафе и ресторанов, Кирби, спустившись, отыскал гриль, где заказал себе бифштекс и кофе. Был уже пятый час. Усевшись за столик, он попытался собраться с мыслями и, вспомнив в подробностях все, что с ним произошло за последнее время, сделать окончательные выводы. В этом, он никогда не был силен. Мисс Фарнхэм с неизменным скептицизмом относилась к его логическим способностям. А вот дядюшка Омар, тот никогда не выказывал недовольства, если Кирби делал что-то вопреки логике.

Бетси Олден наговорила так много! Воспоминание о ней буквально вызвало у него головную боль. Как расценить то, что она ему поведала? Она могла оказаться истеричкой, страдающей расстройством воображения, а могла быть и абсолютно права. Или же истина лежит где-то между этими двумя крайностями.

Во-первых, думал Кирби, не настолько я замечателен, не настолько надежен, обаятелен и неотразим, чтобы доверять мне дела, с которыми самим трудно справиться. Во-вторых, эта странная спешка. Меня никогда так не торопили с ответом. Значит, они действительно чего-то хотят. На человека, которому просто предлагают работу, так сильно не наседают. Им что-то от меня нужно. Но у меня ничего нет, следовательно, нет и того, чего они хотят. Но они считают, что рано или поздно оно у меня появится. Что? То, что хорошо послужило дядюшке Омару. Настолько хорошо, что они все перевернули вверх дном. Они? А почему нет? Однако, если верить мистеру Винтермору, там ничего и не должно было быть.

Я сказал им, что у меня ничего нет. Но на меня продолжают наседать. Я был слишком пьян, чтобы врать; следовательно, они должны думать, что у меня есть нечто, о чем я сам не знаю — или, что я получу нечто, о чем не знаю. Письмо? Предположение не хуже любого другого. Или, может быть, как думает Бетси, личные бумаги?

Хорошо ли будет, если, питая подозрения, я все-таки соглашусь? Может, тогда, при ближайшем рассмотрении, появятся какие-нибудь улики? А Бетси? Должен ли я с ней делиться? Все зависит от того, насколько правдива она была. Во всяком случае, небольшое бесплатное путешествие ведь не погубит навсегда мою душу!

Неожиданно он сообразил, что может легко кое-что проверить косвенным путем. Если Карла и Джозеф действительно богаты так, как это кажется со стороны, если действительно принадлежат к высшим деловым кругам, то в газетах Майами должна содержаться информация об их присутствии на похоронах…

— Дорогой! — сказала Карла, проскальзывая в кабинку, где он обедал, и садясь напротив него. Наклонившись через стол и взяв его руку в свою, она продолжила: — Где ты так долго ходил? Я совсем заждалась тебя.

Она была в бело-голубом платье с глубоким вырезом и в легкомысленной шляпке. Он чувствовал жар ее рук сквозь ткань белых перчаток. Она смотрела на него так пристально и с таким страстным чувством, что он невольно повернулся посмотреть, нет ли кого-нибудь у него за спиной. Они сидели в дальнем углу бара, в закрытой кабинке, под лампой в оранжевом абажуре. Близость Карлы делала ее какой-то огромной; ее лицо в оранжевом свете лоснилось. Вздернутый нос, широкие щеки, слегка раскосые серовато-зеленые глаза, тяжелые волосы цвета старой слоновой кости, большой рот. Толстые губы, приоткрытые и влажные, открывали ряд мелких, ровных, белых зубов. Казалось, он сидит очень близко от огромного киноэкрана.

— Да так, всякие мелкие дела, — уклончиво сказал он.

Карла отпустила его руку, обиженно надув губы.

— Мне было так одиноко! Мне так тебя недоставало! Я даже забеспокоилась, не ввела ли тебя вдруг в заблуждение моя маленькая чудачка-племянница.

— О, нет.

— Вот и хорошо, дорогой. А то, случается, она начинает нести совершенно безумную чепуху. Я должна заранее тебя предупредить. Так неудобно рассказывать все это: ведь, в конце концов, она дочь одной из моих сводных сестер. Нам следовало более серьезно заняться девочкой, когда ее исключили из колледжа в Швейцарии. Но она была такой милой в свои пятнадцать лет. Мы сделали все, что могли, Кирби, но у нее что-то не в порядке, что-то не так с чувством реальности. Наверно, следовало сразу обратиться к психиатрам. Но мы не теряли надежды и до сих пор не теряем. Именно поэтому я и заставила ее теперь приехать сюда. О ней снова пошла дурная слава. Но боюсь, у нас опять ничего не выйдет. Она совершенно неуправляема.

— Дурная слава? Что это значит?

— Мы стараемся следить за ней, незаметно. Дорогой Кирби, я боюсь наскучить тебе своими семейными делами. Но она действительно психически неустойчива. Она вся в мире своих фантазий.

— Да?

— Она обвинила меня и Джозефа в таких ужасных вещах — я даже не предполагала, что ее бедная головка совершенно затуманена собственными выдумками.

— Какими выдумками?

— Она кажется сейчас очень возбужденной и может обратиться к тебе, Кирби. Она может попытаться сделать тебя героем одной из своих фантазий. И когда это случится, она, скорее всего, повиснет у тебя на шее.

— Повиснет у меня на шее?

— Это будет очередная маленькая драма, которые она постоянно себе придумывает и с успехом разыгрывает. Если это случиться, даже не знаю, что тебе посоветовать. Ты ведь кажешься таким порядочным, Кирби. А если ты откажешься ей подыгрывать, она, со временем найдет кого-нибудь другого. Она ведь довольно привлекательна. Может быть, лучше всего отнестись к ней с юмором? Ты будешь осторожен, не правда ли?

— Н-но…

— Большое спасибо, дорогой. Просто ублажай ее. Говори ей то, что она хочет услышать. Я постараюсь найти для нее другую работу. У меня хорошие друзья в телевизионном бизнесе. Ты ведь понимаешь, что для нее гораздо лучше жить на свободе, чем томиться запертой в какой-нибудь клинике?

— Да, конечно.

— Один врач предположил, что, делая в мой адрес эти ужасные, чудовищные обвинения, она таким образом избавляется от собственной вины, от чувства, которое неотступно ее преследует. Для нее я выдуманная фигура, живущая среди чудовищных заговоров. Джозеф и я иногда шутим по этому поводу, но это смех сквозь слезы. Ведь в действительности, мы самые обычные люди. Мы любим жить в роскоши, но мы можем себе это позволить даже несмотря на то, что нас всегда обманывают. Я так надеюсь, что тебе наконец удастся уладить все наши дела.

— Я еще не знаю…

— Они дали тебе отвратительную комнату, и я заставила их сменить ее на другую. Завтра мы с тобой отправимся за покупками. Я точно знаю, какого стиля тебе нужно придерживаться в одежде. И эта прическа, прости меня, никуда не годится. Словно ты изо всех сил стремишься остаться незамеченным. А у тебя бездна возможностей. Когда я приведу тебя в порядок, ты будешь шагать по миру так, словно он принадлежит тебе, и женщины станут поворачиваться и смотреть тебе вслед широко раскрытыми глазами, их маленькие ладошки вспотеют от восторга и они примутся плести интриги только ради того, чтобы увидеть тебя.