Полиция на похоронах - Аллингем Марджери

— Дорогой мой, ну, конечно, я сделаю все, что смогу.

Эти слова, по-видимому, успокоили Маркуса. Страдающая ревматизмом горничная пришла убрать со стола, и он предложил Кемпиону перебраться в кабинет. Поднимаясь по узкой отполированной дубовой лестнице, он еще раз с извиняющимся видом повернулся к Кемпиону.

— Я думаю, для вас такие вещи довольно привычны? — проговорил он. — Но меня, признаюсь, все это совершенно выбило из колеи.

— Я редко имею дело больше, чем с одним убийством в квартал, — скромно ответил Кемпион.

Комната, в которой они оказались, представляла собой типичный кембриджский кабинет, эстетически выдержанный, строгий и, если не считать двух глубоких кресел у камина, не особенно удобный. Как только они вошли в комнату, жесткошерстный фокстерьер, у которого явно была безупречная родословная, поднялся с каминного коврика и неторопливо подошел познакомиться с гостем. Маркус поспешил представить их друг другу.

— Его зовут Фун, — сказал он. — Это от нашей фамилии, записанной у него в родословной.

К некоторому смущению хозяина, Кемпион пожал псу лапу. Тому, похоже, понравилась такая вежливость, потому что он проводил их до камина и подождал, пока они усядутся в кресла, после чего снова улегся на прежнее место, где и пребывал все остальное время, подчеркивая, как и его хозяин, всем своим видом свое благородное происхождение.

Между тем Маркус Фезерстоун в этот момент являл собой довольно жалкое зрелище человека, который во всех обычных житейских проявлениях следовал жестким правилам, избавлявшим его от лишних размышлений, и вдруг столкнулся с такой ситуацией, в которой даже лучшие из людей не знают, как себя вести.

— Понимаете, Кемпион, — вдруг произнес он после того, как они уселись в кресла, — Джойс оказалась в самой гуще событий. И меня это беспокоит больше всего.

Кемпион кивнул.

— Я понимаю, — сказал он. — Скорее расскажите мне все. Полагаю, мистер Сили был вашим другом?

Собеседник посмотрел на него с удивлением.

— Едва ли можно так сказать, — сказал он. — Разве Джойс вам не объяснила? Сили был очень тяжелым человеком. Вряд ли у него было много друзей. Я вообще не думаю, что он кому-нибудь нравился. Это-то все и осложняет. — Он нахмурился и замолчал, но через некоторое время собрался с мыслями и продолжил: — Я впервые услышал о случившемся только сегодня. Старая миссис Фарадей послала за мной, и я застал весь дом в волнении. В нем началось своего рода брожение.

Говоря все это, он наклонился вперед, глядя в глаза Кемпиону.

— Миссис Фарадей, разумеется, взяла все в свои руки. Эта старая женщина вас здорово удивит, вот увидите, Кемпион. Когда я там появился, в гостиной уже находились два детектива из следственного отдела кембриджской полиции, и они оба нервничали, как поварята на балу для слуг. Короче говоря, факты таковы. Университет, как вы знаете, закрыт до следующей среды, но в городе всегда остается на каникулы какое-то количество студентов-индусов. Двое таких студентов, развлекавшихся ловлей жуков на берегу реки, обнаружили труп в реке возле Гранчестерского луга, немного выше пляжа. Тело застряло в ивовых корнях и, возможно, находилось там уже несколько дней. В это время года река мелеет, и погода стояла очень теплая. Студенты подняли тревогу. Приехала полиция, увезла тело в морг. На нем обнаружили кошелек с сохранившейся визитной карточкой, а также подарочные часы с выгравированным именем владельца. Они, конечно, сразу сообщили об этом в «Сократес Клоуз», и Вильям Фарадей приехал на опознание тела.

Он остановился и мрачно усмехнулся.

— И что самое удивительное, — продолжил он, — миссис Фарадей настояла на том, чтобы поехать вместе с ним. Она дожидалась его, сидя в машине. Вы только подумайте! Ей восемьдесят четыре года, и она аристократка. Я сам ее побаиваюсь. Потом Вильям поехал в полицейский участок, где сделал соответствующее заявление. Только вернувшись в дом, мы узнали о пулевом отверстии. До этого мы считали, что он просто утонул в реке.

Кемпион подался вперед в своем кресле, но его глаза за стеклами очков были совершенно бесстрастными, и голос по-прежнему звучал невыразительно.

— Кстати, об этом выстреле, — сказал он. — Опишите мне в точности, что произошло.

Лицо его собеседника исказилось гримасой при неприятном воспоминании, и он сказал:

— Ему выстрелили в голову. Я потом видел тело. Выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Все это могло бы иметь очень простое объяснение, но у него были связаны руки и ноги, да и оружие полиция не смогла найти. Я сегодня встречался с главным констеблем графства. Он друг моего отца, замечательный старик, выходец из англо-индийской семьи, человек старой закалки, ну… вы понимаете. Наш разговор был совершенно неофициальным, конечно, но он по секрету дал мне понять, что у них нет никаких сомнений в том, что было совершено убийство. Вот что он сказал буквально: «Это убийство, мой мальчик, и убийство самого неприятного свойства».

Подобие улыбки показалось на губах Кемпиона, и он закурил еще одну сигарету.

— Послушайте, Фезерстоун, — сказал он, — я должен предупредить вас, что я не детектив, но, разумеется, готов вам помочь. Чем я могу быть полезен, по вашему мнению?

Хозяин замешкался с ответом.

— Боюсь, что это довольно деликатный вопрос, — наконец произнес он в своей обычной суховатой манере. — Когда я попросил вас приехать сюда в первый раз, у меня была смутная надежда на то, что вы поможете мне предотвратить очень неприятный скандал. Видите ли, — продолжал он с горькой улыбкой, — этот город — одно из немногих оставшихся на свете мест, где загадочное убийство в вашей семье могут счесть не только несчастьем, но и проявлением дурного тона. Разумеется, сейчас дело уже далеко вышло за рамки обычного скандала, — поспешно добавил он, — но я чувствую, что мне было бы полезно иметь рядом человека, которого я хорошо знаю, не связанного здешними правилами поведения или условностями и способного с нашей стороны помочь полиции. Человека, который мог бы играть роль умного наблюдателя, полностью заслуживающего доверия, и который, вы уж простите мне, Кемпион, употребление столь набившего оскомину термина — является джентльменом. И вот еще что, — добавил он искренне, — моему отцу уже почти восемьдесят лет, и эта работа уже не для него, а я сам в полной растерянности.

Кемпион рассмеялся.

— Понимаю, — сказал он. — Мне отводится моя обычная роль — роль человека, оказавшегося под рукой в момент несчастья. Надеюсь, что сумею найти общий язык с вашей полицией. Хотя, вообще говоря, обычно они совсем не приветствуют подобную «помощь». Однако, как говорит в таких случаях Лагг, у меня есть друзья. Я сделаю для вас все, что смогу, но я должен все знать. Похоже, что для дяди Вильяма дело оборачивается не очень хорошо, не так ли?

Маркус ничего не сказал ему в ответ, и Кемпион продолжил:

— Расскажите мне все-все самое неприятное и компрометирующее. Я, как пес, сейчас вынюхиваю всю возможную информацию. И в конце концов, вы же не хотите, чтобы я однажды, помахивая хвостом и урча, выволок из шкафа скелет, являющийся фамильной тайной.

Маркус взял в руки кочергу и начал в задумчивости разбивать твердый кусок угля в камине. Он вдруг показался Кемпиону очень беспомощным.

— Если бы я не знал, кто вы, Кемпион, — начал он, — и по какой причине вы упорно называете себя таким именем, каким мне и в голову не пришло бы вас назвать, я никогда не решился бы впутать вас в эту историю. Но меня по-настоящему пугает это семейство.

Он подчеркнул своим тоном смысл произнесенных им слов.

— В этом доме пышным цветом расцвело зло, — неожиданно заговорил он, глядя на собеседника блестящими глазами. Он говорил совершенно искренне, и от его первоначальной чопорности не осталось и следа. — Все члены этой семьи, отставшей от жизни лет на сорок, энергичны, обладают от природы сильным темпераментом, но все они, за исключением старой леди, обделены мозгами. Они вынуждены жить вместе в огромном доме-мавзолее под тиранической властью одной из самых удивительных женщин, которых я когда-либо встречал в жизни. Представьте себе, Кемпион, в этом доме действуют более строгие правила поведения, чем в учебных заведениях, где мы с вами учились. И у жителей этого дома нет никакой возможности убежать.