А. Лауренс-Кооп - Главный свидетель – кошка

– Пока мы точно не знаем. Врач должен установить, понимаете?

– Вы хотите сказать, что только вскрытие может определить час, когда умер Крис? – Девушка смущенно улыбнулась. – Я его знала только в лицо. Мы здоровались, когда я проезжала мимо него по садовой дорожке, но поговорить нам ни разу не пришлось.

– Куда выходит ваша комната?

– На Заячий пруд.

– Окна были открыты?

– Конечно. Погода стоит великолепная.

– Вы не слыхали никаких необычных звуков? Она задумалась.

– Я как будто слышала его мотоцикл. Даже разозлилась. Автомобилям и мотоциклам запрещено сюда заезжать. Они пугают птиц.

– Что же именно вы слышали?

– Далекий гул мотора. Потом этот гул резко оборвался, ну и я перестала о нем думать.

– В котором часу это было? Она опять помедлила с ответом.

– Без четверти девять примерно. Я как раз управилась с моим Тацитом и решила, что на сегодня хватит.

– Вы не выглянули в окно?

– Нет, да и какой смысл? Деревья перед окном полностью заслоняют Заячий пруд.

– А есть в доме окно, откуда его хорошо видно? Неужели она не решается ответить.

– Да, из слухового окна, которое выходит на запад.

Алекс Хохфлигер легонько поводил рукой, глядя, как колышется жидкость в стакане. Его теща внимательно прислушивалась к разговору.

– Вы не слышали голосов?

– Нет, не слышала. Им бы пришлось тогда кричать во весь голос. – Она бросила на него взгляд. – Если кто-нибудь собирался застрелить Криса, разве стал бы он заводить с ним ссору и кричать во всю глотку?

– И выстрела тоже не слыхали?

– А какова громкость выстрела?

Второй удачный вопрос. Какова громкость выстрела? Даже если б она и услышала выстрел, то приняла бы его за звук выхлопа автомашины на Эуропасингел.

– А закончив уроки, вы спустились вниз?

– Да, посмотрела немного телевизор, потом легла спать. Часть домашних заданий я обычно оставляю на раннее утро.

Эрик Ягер погрузился в размышления. Солнце садилось примерно в половине девятого. Без четверти девять она слышала гул мотора. Смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы всадить человеку пулю в сердце. Конечно, при условии, что убийца стоял с ним лицом к лицу. И чтобы случайный прохожий мог все это увидеть. Так или иначе, а преступление жестокое и дерзкое. Может быть, преступник был загнан в угол и у него не было другого выхода, кроме как безоглядно использовать этот шанс со всем вытекающим отсюда риском? Или это произошло в порыве гнева?

Эрик Ягер вернулся в управление около часа ночи и застал Херстала, который не выезжал на место преступления, в следственной комнате у телефона. Ягер прошел в свой кабинет, зажег настольную лампу и задернул портьеры. Всякий раз, когда ему приходилось бывать здесь по вечерам или ночью, его поражала нереальная атмосфера этого помещения, как будто она, эта комната, жила своей особой жизнью, к которой он не имел никакого отношения. Чушь, конечно. Все дело в нем самом: он до предела устал и в душе восставал против жестокой реальности, заставляющей его среди ночи мотаться по всей округе в поисках психа, который пустил пулю в грудь другого человека. Иными словами, настроение у него было отвратительное.

– Только что звонил Маркс, – сказал Херстал, войдя минуты через две в кабинет. – Стреляли из девятимиллиметрового «вальтера». Ты ведь его видел? Новейшая конструкция, по словам Маркса. Ты бы слышал, как он восторгался… Впрочем, ты его знаешь. Ну а там что было?

Эрик Ягер вкратце рассказал о своих наблюдениях. Херстал уже наколол на доску карту западной части Кастеллума. Они вместе разглядывали Заячий пруд и его окрестности: лес, простирающийся на север до Лейдсевег и на восток – вплоть до Парклаан и Зверинца. С западной стороны пролегал Эуропасингел и виллы с большими садами, а еще дальше находилась мельница.

– Маньяк какой-нибудь, из тех, что охотятся на так называемую «кожаную» публику, – предположил Херстал.

Эрик Ягер задумчиво посмотрел на него.

– Вспомнил убийства в Лимбурге? Там тоже мотоцикл жертвы стоял целехонький у дерева.

– В этом плане сходство есть. И все же, думаю, проводить аналогию в данном случае ошибочно, – сказал Херстал. – Парней в поселке Венло застрелили из охотничьего ружья. Стреляли в голову. И между обоими убитыми явно существовала тесная связь. Тамошние охотники рассказывали, что преступник использовал пластиковые патроны с дробью; вылетев из ствола, пластик тотчас лопается, а благодаря этому ослабляется рассеивание дробинок и увеличивается убойная сила. Эти патроны, кажется, употребляют для охоты на мелкую дичь. Федеральная полиция считает, что убитые парни видели или слышали нечто такое, что их насторожило и вызвало в них любопытство. В этом случае ни о каком маньяке речи быть не могло, хотя, конечно, и такая возможность не исключается.

Эрик Ягер согласно кивнул.

– Я должен сперва поговорить с Марксом. Правда, поздновато уже.

Он прошел длинный коридор первого этажа и поднялся по лестнице, которая вела в лабораторию и в баллистический отдел.

Маркс сидел за своим бинокулярным микроскопом и жестом попросил обождать.

Ягер подошел к коллекции оружия, которое, аккуратно рассортированное, красовалось в настенных витринах. Оружие распространяло специфические запахи масла, стали и дерева, в общем довольно-таки удушливые. На пронумерованных крючках висели револьверы и пистолеты всех марок и систем – от допотопных до наисовременнейших. Отдельно в ряд стояло множество двух– и трехствольных ружей, было здесь и старинное огнестрельное оружие – дуэльные пистолеты и аркебузы.

Эрик Ягер невольно вспомнил оружие в библиотеке Алекса Хохфлигера. Тот далеко не так тщательно чистил и снова пристреливал свой арсенал. Маркс же страшно гордился своим собранием. Недаром он был экспертом по баллистике.

Эрик Ягер, сам равнодушный к оружию, думал о том, что Маркса, в сущности, не интересует, в каких целях использовалась часть этого арсенала, и вряд ли его трогает то обстоятельство, что следы, которые он так усердно изучает под микроскопом, оставлены пулей, возможно только что извлеченный доктором ван Бёзекомом из тела жертвы.

Висел здесь и «смит-и-вессон-537-магнум», из которого стреляли в него, Ягера, примерно год назад на автостоянке возле шоферского ресторана в конце Парквег. Вид этого висевшего на стене оружия действовал ему на нервы всякий раз, когда он заходил в баллистический отдел. Он ощущал какую-то роковую связь между собой и этим револьвером.

Маркс встал. Это был высокий блондин с жизнерадостными голубыми глазами, которые, несмотря на постоянное напряжение – ведь ему приходилось изучать мельчайшие штрихи и пятнышки, – нисколько не потускнели. Благодаря сильным лампам в помещении, оборудованном по последнему слову техники, было тепло и уютно.

Маркс подвел Ягера к столу возле микроскопа и взял в руки маленький пистолет, найденный в нескольких метрах от Криса Бергмана. Пистолет был такой миниатюрный, что целиком умещался на ладони.

– Вы, конечно, пришли из-за этого. Пуля у меня, а вот – гильза. Парнишка, безусловно, убит из этого пистолета. Первым же выстрелом – магазин был заряжен семью патронами. – Он прикинул на руке вес пистолета. – Семьсот граммов. Игрушка, правда? Пущены в продажу буквально на днях! С ладонь величиной, а калибр девять миллиметров. Вы наверняка видели его на месте преступления.

Эрик Ягер кивнул. Он никак не разделял восторженный энтузиазм Маркса по поводу оружия, ведь совсем недавно он стоял в безжалостном свете прожекторов возле мертвого тела юноши.

– А что за люди приобретают такие вещицы? Маркс хоть и не почувствовал в Ягере родственного ему воодушевления, но нисколько не смутился.

– Во всяком случае, те, кто хочет иметь оружие, которое легко спрятать, и стреляют они, чтобы убивать.

– Гангстеры?

– Похоже, если учесть, что одна пуля была в патроннике. Впрочем, для службы безопасности тоже вполне сгодится. Ну и для охотников. В Германии, например, такое оружие широко применяется на охоте.

– Насчет Мулдера что-нибудь слышно? Маркс улыбнулся.

– Отпечатки пальцев стерты полностью. Веселенькое у вас дельце, ребята.

– Как это понять?

– А вы зайдите к Донкерсу. Он мне только что звонил, жаловался, что не может вас разыскать. По-моему, он на что-то наткнулся.

Эрик Ягер скривился. Мрачно посмотрел на электрические часы. Разговаривать с Донкерсом среди ночи не больно-то приятно. Как, впрочем, и в любой другой час суток.

Но сейчас, пожалуй, стоило к нему пойти, раз уж он сам хочет что-то сообщить.

Кроме того, зная себя, Ягер был уверен, что не сможет уйти домой спать, пока не получит все рапорты и не соберет все имеющиеся данные. Но даже если он и получит необходимые сведения, то и тогда вряд ли уснет: будет лежать, пока не зазвонит будильник, размышляя, пробуя восстановить ход событий, а перед глазами будут проноситься все те же картины.