Данил Корецкий - Джекпот для лоха

– Папа, а зачем тут эти знаки? Ну, водяные? – спрашивал маленький Андрюша. – Это же не деньги!

Отец улыбался:

– Облигации – ценные бумаги. Они тоже денег стоят!

– Так за них что, конфет купить можно?

– Не только конфет. Чего хочешь. Только не за облигацию, а за деньги, которые она стоит!

– А где взять эти деньги?

Отец чесал в затылке.

– Понимаешь, это заем. Государство заняло у народа. Правда, тогда, после войны, ни у кого не спрашивали – выдавали часть зарплаты облигациями, и все. Вот когда этот долг возвратят…

– Когда?

Отец вздыхал.

– Да уже все сроки прошли. Лет двадцать назад обещали выплатить. Многие с самого начала не верили, многие потом разуверились. Пачками в мусорные баки выбрасывали. А другие из мусора доставали…

А я храню – и дедушкины, и тети Фросины. Пусть лежат: места не занимают, есть не просят. Авось пригодятся…

А еще лет через семь действительно облигации стали выкупать обратно. В сберкассы выстроились недлинные очереди: немного запасливых людей дожили до погашения займа. Отец получил приличную сумму и сам был очень удивлен:

– Смотри, не обмануло родное государство! Хоть и через тридцать лет, а отдало долги! Недаром дед Степан из восьмидесятого дома всю жизнь их собирал по помойкам: сейчас на «никчемный мусор» вполне может машину купить!

Тринадцатилетний Андрей тогда своими глазами увидел, как никому не нужные бумажки превращаются в самые настоящие, всем нужные деньги. Это врезалось в память на всю жизнь. Тем более что он получил в подарок долгожданный велосипед! И в очередной раз убедился, что отец все говорит правильно!

Сейчас он под увеличительным стеклом рассматривал акцию «Сельхозмаша» из пачки Матвеича.

Ситуация повторялась: акции родного предприятия в своё время раздавали всем пропорционально стажу работы, иногда ими выдавали часть зарплаты, но никаких дивидендов они не приносили, и что было с ними делать дальше, никто толком не знал. С ними обращались, как с ничего не значащими бумажками: засовывали в дальние углы, выбрасывали, меняли на сигареты, на водочные и сахарные талоны… И хотя Андрей всем рассказывал историю с облигациями 1947 года, над ним только смеялись:

– Лох ты, Андрюша! Тогда ведь совсем другое государство было!

Мало ли что другое… Места не занимают, пусть лежат!

Говоров вынул почти полностью заполненную общую тетрадь, переписал в нее номера новых акций, а пачку отнес в чулан и аккуратно спрятал в огромную сумку из рогожки, в которых «челноки» возят свой товар из Турции и Китая. Сумка была почти полной.

А под грудой всякого хлама стояла еще одна сумка, доверху набитая акциями. Рано или поздно они должны превратиться в денежные купюры…

Жизнь в «Артемиде» начиналась рано, как и во всем заводе. Утренний «развод» происходил в просторном кабинете Заборовского, с открытой двери которого до сих пор не была снята медная, изготовленная на века табличка «Партком». Недавно набранные сотрудники – человек восемь – десять – бесшумно клубились между кабинетом и приёмной, но вели себя довольно чинно, тихо переговариваясь и смеясь через нос. Дела, судя по настроению, шли хорошо. Сам генеральный директор сидел за старым полированным столом в дорогом кожаном анатомическом кресле, пружинисто поддерживающем его начинающее грузнеть тело, как ладони заботливой матери поддерживают ребёнка. Он сосредоточенно изучал документацию: номера цехов, участки с положительным и отрицательным результатом, количество скупленных единиц, вновь полученные сведения о возможных обладателях товара…

Если исключить кресло, то в остальном обстановка бывшего партийного штаба оставалась неизменной со времён ликвидации КПСС. Тяжёлые красные бархатные портьеры, от малейшего прикосновения к которым в луч солнца выстреливались мириады, скорее всего, ещё советских пылинок. Дубовый паркет со светлыми проплешинами на местах лежащих когда-то ковровых дорожек и тёмный под столом и по периметру кабинета, где и сейчас стояли стулья. Запах пыли, дерева, пота, дорогого одеколона Заборовского смешивались с проникающим через открытые фрамуги окон въевшимся надолго в эту землю механическим духом производства: железа, машинного масла, краски, резины, сварки… Сухие и влажные уборки были перед этими запахами бессильны.

Леонид Семёнович Заборовский просмотрел отчёты скупщиков акций, как парторг когда-то просматривал ведомости членских взносов, потом заглянул в большой картонный ящик с этими самыми акциями и удовлетворённо хмыкнул.

– Итак, господа, прошу внимания!

Сотрудники стали быстро занимать места за столом и вдоль стен. Это были молодые люди лет по двадцать – двадцать пять. Такие охотно берутся за любую работу, требующую коммуникативных способностей: разносчиков товаров, исследователей общественного мнения, скупщиков акций.

– Неплохо поработали как дамы, так и господа, но господа всё же опять результативней…

– Так мужчинам легче по пивным да рюмочным шариться, – обиженно сказала дородная скупщица с громадной грудью, которая была лет на семь – десять старше остальных. Вначале Заборовский взял ее секретаршей, но потом, осмотревшись, бросил на низовую работу, заменив более молодой и современной Мариной с нормальными женскими сиськами, а не с выменем коровы-рекордистки.

– Неверно, Люсьена Фёдоровна, – строго официально сказал он. – В пивные акции никто не берет, они лежат дома, и без дозволения хозяйки даже пьяный вдрызг мужик ни одну продать не сможет. Поэтому окучивайте женщин, преимущественно дома, и у вас будут отличные результаты. Хотя все и так идет неплохо, но активность придётся нарастить. Из отчетов видно, что многие работяги охотно продают акции, но некоторые умники зажимаются, дожидаясь неизвестно чего. С такими надо работать индивидуально и более настойчиво. Упускать никого нельзя!

Скупщики напряглись, посерьёзнели и, дружно соглашаясь с Заборовским, закивали головами.

– Надо расширять сферу поисков: пройдитесь по пенсионерам, походите по заводским домам. Причем все надо делать быстро! Вы же все знаете, как у нас бизнес делается: кто-то удачно начинает продавать масло – все бросаются продавать масло, сахар – сахар! Так же и здесь! Не сегодня, так завтра богатые люди начнут скупать акции на всякий случай, вот тогда цены подскочат, а у вас начнутся тяжёлые времена.

– Вот так всегда: вчера было рано, завтра будет поздно! – в сердцах воскликнула Люсьена. – Как же тогда жить?

Скупщики рассмеялись.

– А что тут за кипеж, Леонид Петрович? – спросил совсем молодой бойкий парнишка, дающий самые хорошие результаты, и кивнул на закрытую дверь. – Милиция понаехала, какие-то ревизоры, все местные бегают по коридорам с испуганными лицами…

– Не знаю, Юра, – солидно ответил Заборовский. – Одно скажу: нас это не касается!

С каждым днем холодало, часто шли дожди. Говоров, как всегда, мел площадь у комбайна. Листьев убавилось – деревья стояли голыми, но мусора только прибавлялось. Окурки, обрывки газет, картона, тряпки… Несколько дней по площади носились какие-то бумаги с цифрами – Матвеич страшным шепотом приказал их немедленно сжигать в специальном баке.

Из заводоуправления вышел Заборовский. Он покосился на «Волгу» с милицейскими номерами, что стояла у ступеней, подошел к Говорову.

– Здорово, дворянин, – сказал Забор, не подавая руки.

– Здорово!

– Слушай, а чего тут у вас такое? Чего менты вынюхивают? Откуда ревизоры?

– Это не у нас. Это у них, – Андрей кивнул на здание заводоуправления. – Проверяют что-то.

– А что проверяют-то? Что нарыли?

– Да откуда я знаю? Мое дело – двор мести. А ты чего волнуешься? Твою «Артемиду» не трогают?

– Нет, конечно! – пожал плечами Забор. – Мне это без разницы, спросил просто.

Андрей шаркал метлой, посчитав разговор законченным, но Забор не уходил.

– Слушай, а у тебя акции заводские есть? – неожиданно поинтересовался он.

– Есть малость, – безразлично ответил Андрей. – Всем же раздавали.

– Продать не хочешь?

– Да я и не знаю, где они. А кому продать-то?

– Мне и продашь.

– Зачем тебе?

– А как же! Надо бизнесом заниматься. У вас тут хотят машины собирать – дело перспективное. Хочу стать акционером.

– На фиг это нужно? – Андрей перестал работать, облокотился на отполированную ручку метлы. – Акционеров тысячи, и всем жрать нечего!

– Так пусть продадут, вот жратва и появится!

Забор приблизился, доверительно взял Андрея за лацкан оранжевой куртки, надетой поверх ватника.

– Давай так: ты находишь людей, скупаешь акции, несешь мне, получаешь свой процент. Устраивает? Все лучше, чем метлой махать!

– Не знаю, что лучше. Тут все понятно: надо очистить территорию. А твое предложение непонятно. Зачем акции скупать? Их и выбрасывали, и сжи-гали…