Марио Пьюзо - Крестный отец

За пять лет полицейской службы он стал пользоваться репутацией одного из самых грозных охранников правопорядка в Нью-Йорке. Нарушители боялись его, как огня, но в то же время признавали за ним определенную честность, весьма редкую в полицейской среде. Его моральный кодекс и уважение к закону выражались весьма своеобразно. Особенно не терпел он хулиганов, и стоило Нери заметить группу молодых бездельников, не дающих проходу мирным жителям и нарушающим покой района, как он незамедлительно прибегал к самым решительным мерам, до физического воздействия включительно. А поскольку сила его была немеряной, и он сам не знал ее пределов, иногда это обращалось против его самого.

Как-то раз в районе Западного парка он задержал шестерых парней, обряженных в черные кожаные куртки. Группа выглядела настолько агрессивно, что напарник Нери не решился вылезать из машины, хотя ребята всего-навсего подходили к прохожим, требуя угостить их сигаретами, и дразнили прогуливающихся девушек непристойными жестами на французский манер.

Нери выскочил из патрульной машины и задержал парней прямо возле стены, отделяющей парк от Восьмой авеню. В свете яркого, будто прожектор, электрического фонаря, с которым Нери не расставался по вечерам, нарушители сразу утратили большую часть своей агрессивности. Вообще Нери использовал этот тяжелый, в металлической оплетке фонарь в качестве универсального оружия, очень редко доставая из кобуры настоящее. Да в том и не было особой необходимости: грозное лицо и полицейская форма действовали сильнее любого пистолета.

Вот и теперь, поставив парней у стены, Нери спросил того, что оказался ближе:

— Имя, фамилия, адрес?

Парень испуганной скороговоркой назвал ирландскую фамилию, которая проскользнула мимо ушей Нери. Тем не менее полицейский грозно предупредил:

— Топай отсюда и упаси тебя Бог еще раз встретиться на моем пути сегодня. Понял?

Он посветил фонарем прямо в лицо парню, который торопливо кивнул и немедленно исчез в указанном ему направлении. То же повторилось с двумя другими «чернорубашечниками». Но когда четвертый в ответ на вопрос полицейского произнес итальянскую фамилию, с подкупающей улыбкой глядя на Нери как на соотечественника, ведь это сомнений не вызывало, — тот жестоким ударом по голове поставил парня на колени. Кровь залила полное изумления молодое лицо.

— Подонок! — зло прошипел полицейский, поднимая парня на ноги и пронзая яростным взглядом. — Из-за таких, как ты, об итальянцах ходит дурная слава. А ну, стой! — и едва парень выпрямился, вновь ударил его, теперь уже под дых, не сильно, но больно.

— Сиди дома, а не таскайся в потемках где попало, — предупредил он. — Если еще раз встречу в таком шутовском наряде, ноги повыдергаю.

Остальные тоже удостоились пинка и наказа впредь не попадаться. Экзекуция происходила настолько быстро, что вокруг Нери даже не успевала собраться толпа. Никто не встревал и не высказывал протеста. Расправившись с хулиганами, Нери немедленно садился в патрульную машину, напарник давал газу — и только их и видели. Правда, порой попадались субъекты, норовившие оказать сопротивление, а то и выхватывающие нож. Но лучше им было не делать этого. Нери, испытывая чувство собственной правоты, в таком случае набрасывался на нарушителя со звериной жестокостью и избивал его до потери сознания. Окровавленную жертву патруль доставлял в тюрьму, обвиняя в нападении на представителя власти, а потом отдавал под суд. Правда, суду, как правило, приходилось подождать, пока подсудимого подлечат и выпишут из больницы.

Как-то Нери из-за разногласий с сержантом перевели на другой участок. В числе прочих там размешалась штаб-квартира Организации Объединенных Наций. Сотрудники ООН, будучи фигурами дипломатическими и неприкосновенными, привыкли несколько вольно относиться к правилам, любым и всяческим. Например, они уверенно перегораживали проездную часть дороги своими роскошными автомобилями, ставя их прямо под запрещающими знаками. Нери с ног сбился, штрафуя и ругая водителей, потом обратился за поддержкой к вышестоящему начальству, в результате чего получил щелчок по носу: не в свое дело не суйся, знай сверчок свой шесток.

Тогда он решил поступать по-своему, и однажды, когда поставленные как попало машины перегородили проезд на какую-то из боковых трасс, вооружился своим тяжелым фонариком, прошелся вдоль улицы и перебил ветровые стекла всех не по правилам стоящих машин.

Даже самому высокопоставленному дипломату, чтобы заменить ветровое стекло, надо потратить и время, и деньги, в одночасье этого не сделаешь. В полицию посыпались жалобы и требования защитить от подобных экстремистских выходок. Полиция обещала принять срочные меры, однако еще целую неделю Нери крушил своим фонариком стекла в автомобилях, пока в управлении не разобрались, что к чему.

В наказание Альберта Нери перевели работать в Гарлем.

Но ему было все равно, где работать.

Как-то вскоре после этого они с женой навестили сестру Альберта. Сестра была много старше, и Нери любил ее со всей силой привязанности, на которую был способен, — ведь в свое время она заменила ему мать, а для сицилийца такое родство вдвойне дорого. Сейчас, после кончины супруга, сестра Альберта жила вдвоем со своим великовозрастным сыном Томми, который, в отличие от сицилийских парней, свою мать ни в грош не ставил.

Так уж вышло, что в то воскресенье Томми не сдержался и нагрубил матери в присутствии дяди, — раньше он благоразумно не делал этого, когда Нери посещал мать, опасаясь бешеного характера, которым тот славился. Посмотрев, как спокойно и привычно сестра перенесла оскорбительное поведение сына, Нери понял, что хамство мальчишки не случайно, что тот дурно воспитан и не умеет вести себя с матерью. Не столько даже от возмущения, сколько в воспитательных целях, Нери жестоко избил племянника, пообещав, что если подобное повторится, и вовсе пришибет.

Рита оказалась свидетельницей карательных мер, и лицо ее страшно побледнело, глаза наполнились слезами. Муж всегда был ласков с ней, даже голоса ни разу не повысил, но она так испугалась, увидев его в гневе, что не смогла оставаться с ним больше. Выждав на всякий случай еще пару недель, Рита улучила момент, и вернувшийся с дежурства по участку Альберт однажды утром не застал ее дома — она уехала к родителям, кое-как собрав самые необходимые пожитки. Тесть объяснил Нери, что дочка боится жить с ним — боится когда-нибудь испытать на себе его страшную нерассуждающую силу.

Альберт Нери искренне растерялся: ведь он действительно и не помышлял о том, что можно обидеть Риту, он обожал ее и не испытывал никаких других чувств, кроме глубокой нежности. Он не мог представить себе, что Рита покинула его навсегда. Может быть, надо выждать какое-то время, пока она успокоится, одумается? Он решил съездить к ней через несколько дней и попытаться поговорить по-хорошему. Она должна понять и вернуться.

Но, видно, судьба решила иначе. Назавтра Нери попал в самую большую неприятность за все время своей полицейской службы. К нему в машину по радио поступил сигнал с одной из гарлемских улиц: покушение на убийство. Он помчался во всю мощь мотора, по обыкновению выскочил на ходу и первым вбежал в полутьму коридора, вооруженный, как всегда, своим верным фонариком. В свете фонаря Нери увидел на полу в дальнем конце коридора, где собралась толпа негров, два окровавленных тела. Какая-то негритянка вскрикнула: «Ребенка зарезали!»

Действительно, рядом с неопределенного возраста чернокожей женщиной, исполосованной ножевыми ударами, в луже крови лежала девочка-подросток. Нери отстранил стоявших в проходе, вошел в комнату и увидел виновника кровопролития который, ухмыляясь, восседал за столом. Им оказался старый знакомый — сутенер, наркоман и бандит Вакс Бейнз. Здоровенный негр, совершенно одуревший от принятой изрядной порции, поигрывал большим и острым, как бритва, ножом.

— Брось нож, ты арестован, — сдерживая ненависть, сквозь зубы сказал Нери. Вид скалящего зубы подонка, только что искромсавшего тело ребенка своим ножом, поднимал в душе полицейского волны тошнотворного бешенства. Он уже принял решение расправиться с негром на месте, хотя даже сам себе не сознавался в этом.

— Ты прежде достань свою, пушку, — сказал с противным смешком Вакс Бейнз, все так же поигрывая ножичком. — Без нее тебе меня не взять, и не надейся. Напорешься на вот это, — и он взмахнул рукой с ножом. В следующее мгновение Альберт Нери, сделав неуловимое движение левой рукой, перехватил взлетающий перед его лицом нож, а правой рукой быстро, так, что даже находящийся рядом напарник не успел разобраться, что происходит, ударил увесистым фонарем по виску бандита. Бейнз упал лицом на стол с раздробленным черепом. Во втором ударе, конечно, не было необходимости, что потом и подтвердили свидетели, но Нери не смог удержаться. В тот же день негр скончался в больничной палате одной из клиник Гарлема.