Анатолий Галкин - За всё заплачено

Трое мужчин могли бы очень весело провести день в шикарной квартире Елизарова но мешали два обстоятельства. Первое – естественное напряжение, ожидание чего-то, заставлявшее прислушиваться к каждому шороху. И второе – принятый общим голосованием сухой закон: двое «за», при одном воздержавшемся.

Попытались затеять карточную игру, пришлось прекратить: у Елизарова карты не держались в руках. Пальцы не гнулись, а согнувшись, дрожали.

Олег попытался развеселить компанию анекдотами. Это он умел. Но поддержал его только Роман. Он почти натурально смеялся и даже хлопал в ладоши. Елизаров же оставался мрачен. Только на пятой истории он подхихикнул, но так жалобно, что Олег решил свернуть юмористическую программу.

Современная политика – стопроцентная тема, увлекающая мыслящих мужчин. Но и здесь произошла осечка. Любой финансовый, социальный, военный вопрос коротко обсуждался и заканчивался выводом Елизарова: «Ни хрена толком сделать не могут. Расплодили только преступность. Вот сидишь здесь и дрожишь».

Телевизор тоже не помогал. Он только раздражал своим оптимизмом. И тогда Олег нашел верное решение. По своему опыту сыщика он знал, что самым действенным способом забыть мрачную действительность является, кроме алкоголя, уход в прошлое, в воспоминания.

Олег попросил у Елизарова семейные фотоальбомы. Таковые были и содержались в полном порядке.

Опытные сыщики часто используют этот прием. Свидетель или потерпевший при прямой беседе, а уж тем более допросе, замыкается. Он сухо излагает схему и из него трудно вытянуть что-либо к ней не относящееся.

Разглядывая семейные фотки очень удобно задавать наивные вопросы: «А это кто? Какой солидный… Вы давно его видели? Он каждый год в Москве бывает? И где же он работает?»

Сведений в результате получаешь море, с избытком. Надо только быстро отсеивать случайных пляжных знакомых десятилетней давности, тетушек двоюродного брата из Тамбова, иностранных партнеров по переговорам в Будапеште и другой «информационный шум». В остатке найдется десяток персон, вокруг которых можно соорудить несколько стройных версий.

Расположились за большим столом, наспех сдвинув в угол игральные карты.

Первый альбом был совместным – на одной странице соседствовали фотографии маленького Стасика Елизарова и его будущей жены, запечатленной в том нежном возрасте, когда на пляже можно находиться без купальника.

Далее пошли более поздние снимки: первый класс, пионерские сборы, родственники на выпускном вечере.

Олег задавал уточняющие вопросы, умилялся и восхищался, а Елизаров, все больше и больше увлекаясь, комментировал:

– Это я с родителями. Да, Ласточкино гнездо… А это уже Маша верхом на льве. На Графской пристани, в Севастополе. Один и тот же год, заметьте. В одно время с ней в Крыму были и не встретились… А это Маша в Паланге. Они обычно там отдыхали. Машенька и родилась в Литве и школу там окончила. В Каунасе… Вот она с дедом. Он там в руководстве местной милиции был… А это наша первая совместная фотография. Это уже в Москве. Я в центре. Справа от меня Маша, а слева Татьяна, жена Димы Балабанова… Теперь надо говорить вдова, да?

– Вероятно… А почему они в белых халатах?

– Медички. Здесь они еще вместе. Первый курс. А потом пошла специализация: Таня в детские врачи пошла, а моя в хирурги.

– А почему здесь Балабанова нет?

– Он позже появился. Я целый год один с двумя ходил. Мог выбирать, да все не решался.

– Одна лучше другой?

– Именно… Но так получилось, ребята, что маша сама меня выбрала. Она уже опытная была. В Прибалтике у нее муж был – развелась…

Станислав Ильич еще много рассказывал. Он давно уже не попадал в ситуацию, когда можно свободно говорить о вещах личных, даже немножко интимных… А кому об этом можно сказать? Только врачу, адвокату, да еще сыщику, который на тебя работает… Опять же – ребята молодые, слушают внимательно, воспринимают правильно. Приятно чувствовать себя наставником в вопросах семейной жизни! Да и время летит незаметно. Уже вторая половина четверга пошла…

По договоренности к телефону подходил только Роман. Услышав голос Жулькина, он не удивился. За последние дни они несколько раз встречались и было ясно, что в этот четверг Жулькин не покинет свой кабинет, будет ждать и периодически справляться о здоровье Елизарова… У следователя и адвоката были сложные отношения. Роман Поспелов развалил в суде несколько дел, которые вел Жулькин. И тот, естественно, был зол. Но можно злиться на человека и дружить с ним. Это как в шахматах – тебя переиграли и приятного тут мало. Но это честная игра и нет повода обижаться всерьез. Еще не вечер! Еще отыграемся. Но не в этот раз. По делу Ласкина они не соперники… Жулькину была известна вся информация, которую успели добыть Роман и Олег. Он же успел поведать и об отпечатках, и о старушках, и об увиденной ими рыжеволосой даме в Лесном городке. Он даже вручил на всякий случай тот невнятный фоторобот…

Роман не удивился звонку Жулькина, но интонация его сразу насторожила. В голосе было ехидство пополам с трагизмом:

– Что, дежурите?

– Сидим, Жулькин. Чай пьем.

– Зря сидите.

– Это и хорошо, что зря. Для этого и сидим.

– Вам бы в другом месте сидеть.

– Это где?

– В Хамовниках… Ты, Роман, Хользунов переулок знаешь?

– Это между Комсомольским и Пироговской? Метро Фрунзенская?

– Да… Там жил некто Фролов Виктор Александрович. Между прочим, знакомый Елизарова, друг его. И тоже из клиентов фирмы «Тень». Клиент Ласкина.

– Не тяни, Жулькин!

– Убит этот Фролов. Час назад. Колотая рана со спины… Ребята сейчас нож ищут. Я тоже туда еду… Так что снимайте охрану. Елизарову ничего не грозит. В этот четверг убийца свою норму сделал…

Из трубки неслись назойливые короткие гудки, а Роман стоял неподвижно, осмысливая ситуацию и подбирая слова. И Олег, и Елизаров почувствовали, что сейчас им будет сообщено нечто чрезвычайное. Но они не торопили Романа и только сверлили его вопрошающими взглядами.

Наконец адвокат положил трубку и очень буднично сказал:

– Фролова убили. Он следующий в списке. И последний, не считая вас, Станислав Ильич.

Елизаров шустро вскочил, заметался по комнате и неожиданно замер около серванта. Обстоятельства автоматически отменяли сухой закон. Первое, что попалось под руки – толстостенный стакан для виски со льдом и большая бутылка шведской водки «Абсолют». Он налил до краев и залпом выпил теплую жгучую жидкость. Привычно задержал дыхание, потом крякнул и только после этого вспомнил о присутствующих, тоже находящихся в нервном напряжении.

Бутылку Елизаров сунул под мышку, вытащил еще два стакана и все это водрузил на стол. Потом поплелся на кухню и принес банку маринованных огурцов. Осмотрел сервировку и остался недоволен – фотоальбомы аккуратно снял со стола и перенес на диван, а игральные карты просто смахнул на пол. Теперь порядок!

Надвигавшаяся на Елизарова истерика прошла стороной, но говорить он начал громко и нервно:

– Ты сказал, Роман, что Фролов последний, не считая меня. А меня надо считать! Это я буду последний! Этот маньяк теперь за меня возьмется. Я не могу каждый четверг с вами вот так на троих сидеть. Наливай, Роман… А почему, четверг? Он сегодня сбился в алфавитном списке? Теперь может и день недели поменяет… Ах, как права была Маша! Она еще до случая с Дубовым говорила, что нам надо срочно уехать за океан. Навсегда! Она меня умоляла поторопиться… Наливай еще, Роман.

После третьей дозы Станислав Ильич размяк. Тон стал доверительным и слезливым:

– Я только вам доверяю, ребята. Вам и своей жене… Я скрывал от вас, ноя уже все сделал. Все! Деньги свободные перевел в Дрезден. Через три дня реализую все свои акции… Доверенность на продажу этой квартиры и дачи на тебя, Роман, напишу.

– А мебель?

– Продавай с мебелью. Или себе все забирайте. Меня это барахло не волнует, эти деревяшки, стекляшки, тряпочки. Все это – суета сует. По сравнению с жизнью они и гнутой копейки не стоят… Маше я уже заказал билет на самолет. На воскресенье.

– Куда?

– Не скажу… Вам я доверяю, но не скажу. И никто не будет знать, где я осяду. Лягу на дно, как подводная лодка… Маша в воскресенье улетит, доделаю все и – во вторник. В крайнем случае в среду. Ни одного четверга больше жить здесь не буду!

– Мы вам нужны еще, Станислав Ильич?

– Обязательно… И меня и Машу до самого трапа подстрахуйте. До взлета… Я с вашим начальником, с Зарубиным расплатился на месяц вперед. Но вы ему еще дайте. Он мужик нормальный, но до денег очень жадный. А я – нет! Наплевать мне на эти бумажки зелененькие… Эта квартира вместе с дачей больше трехсот тысяч баксов стоит. Как продадите, так двести мне отложите, а остальные делите. Себе пополам и немножко Зарубину… Хорошие вы ребята. Наливай еще, Роман!

С Садового кольца Жулькин свернул в Ружейный переулок, проскочил Плющиху и, развернувшись около сквера Девичьего поля оказался в начале Хользунова переулка. Знакомые места. Ему приходилось часто бывать здесь в студенческие годы… На его юрфаке с женским полом была напряженка. Девушек мало, а значит, избалованы вниманием и носом крутят. Здесь же было раздолье – педагогический, два медицинских института. После занятий к метро по этому переулку шли толпы молоденьких студенток. И каждая вторая настолько привлекательна, что не оторваться. Но следующая еще лучше. Глаза разбегаются.