Сергей Самаров - Месть в тротиловом эквиваленте

— Нет, Макс — не ваш клиент, капитан, — категорично заявил Виктор Федорович. — Грубоват, да, служба его таким сделала, и жизнь крепко била. Но он на мир и на людей не озлоблен. Безобидный, в общем-то, человек.

— Ольга Максимовна…

— Оленька. Несчастная женщина, хотя красавица. Три мужа было. С двумя не ужилась. Первый у нее красавчик был. Но к каждой встречной женщине под юбку лез. Она все ему прощала. Любила. Потом он с какой-то заезжей дамочкой и укатил. Второй муж был вообще никакой. Весь больной от рождения. Требовал ухода за собой. Они около года прожили. Потом развелись. Третий, вот этот несчастный повар, очень доставал Оленьку своей ревностью. Она матери рассказывала, пока та жива была, мне жаловалась. А мать-то в этом году умерла. Оленьке после этого и пожаловаться стало некому. Со мной она почти не общается. Мы и виделись-το раза, кажется, четыре. Не больше. А теперь бедняжка снова одна осталась.

— Юрий Максимович…

— Для меня он самый непонятный человек из всей родни. Хотя Александр Иосифович, погибший муж Елены Анатольевны, в нем души не чаял. Считал его очень талантливым художником.

Даже помог поступить в художественно-прикладной институт. Александр Иосифович сам был ху-дожником-декоратором, но при этом не чурался и живописи. Он как-то сразу нашел общий язык с Юрой и всегда помогал ему. А я про него почти ничего не знаю. Мы с ним только пару раз виделись в Москве, а месяца четыре назад он сам к нам приезжал. Уже на эту квартиру. Мы тогда еще ремонт после переезда делали. С другом куда-то ехали, остановились, переночевали у нас. Мне он показался человеком без претензий, довольно простым. Но вот Максим Анатольевич, отец, жаловался на сына. Он сам его понять никогда не мог. Тот умный, закончил сначала МВТУ имени Баумана, потом какой-то художественно-прикладной, кажется, институт. С помощью Александра Иосифовича устроился художником-декора-тором в театр. Потом, уже после гибели Александра Иосифовича, открыл свою студию. Лечился от наркомании и от алкоголизма, но, кажется, без особого толка. Отцу помогать всегда отказывался. Я про финансовую поддержку говорю. Зарабатывает, судя по всему, неплохо, но денег, я слышала, у него никогда не бывает. Окружил себя какими-то рок-музыкантами. Максим Анатольевич к сыну в прошлом году ездил и через день сбежал оттуда. Не выдержал, говорит, каждодневных сборищ в доме. Вот и все, что я могу о них сообщить. У всех своя жизнь, личные сложности. Как у тети Лены здоровье после взрыва, не знаете?

— Слышал, что в больницу ее даже не положили. Оказали помощь и дома оставили, — сказал я и встал из-за стола.

Потом я вежливо попрощался, поблагодарил хозяйку за чай и печенье, которое не забыл похвалить, за что тут же был награжден целым пакетом этого кулинарного шедевра.

— Дома чаю попьете. Вы далеко живете?

— В соседнем доме. Можно сказать, ваш сосед, хотя улица у меня другая.

— Заходите в гости. Запросто, без церемоний, — пригласил подполковник. — Просто так, без причины. Скучаю по сослуживцам, понимаете. Рады будем вас видеть. Только я сегодня вечером на рыбалку уезжаю. На пару дней. Но, как вернусь, милости прошу. Свои координаты мне оставьте.

Я еще не успел обзавестись визитными карточками, поэтому просто сообщил подполковнику свой домашний адрес, номера служебного и сотового телефонов. Повторять мне не пришлось, записывать Скоморохов не стал. Он запомнил. Профессионал!

— Да, еще вот что. — Виктор Федорович на несколько секунд вышел в кухню, вернулся, держа в руках большого вяленого леща, протянул его мне и заявил: — Из моего личного улова! Можно с пивом или без него. Я сам не любитель пенного.

— Спасибо, — поблагодарил я за угощение, спрятал рыбину внутрь пачки газет «Комсомольская правда», улыбнулся как можно приветливее и вышел из квартиры.

У машины я оглянулся. Семейная пара Ско-мороховых провожала меня взглядом, стоя у окна. Наверное, я принес в этот дом как дополнительное беспокойство, так и надежду. Мы, спецназовцы, привыкли полагаться один на другого.

Я находился рядом со своим домом, хотел было заехать туда и пообедать, но вовремя вспомнил, что новый холодильник, только вчера приобретенный, пока содержит в своем нутре только холодную зиму и больше практически ничего. Голода я не испытывал, поскольку перекусил с полковником Быковским в штабе округа. Поэтому отправился сразу к себе в агентство. Заглянул в свой кабинет, оставил на спинке стула легкую камуфлированную куртку и прошел в апартаменты генерального директора.

Петр Васильевич Новиков, видимо, только что вернулся с обеда и сидел в кресле перед компьютером.

Он с довольным видом посмотрел на меня и даже опередил мой вопрос:

— Звонил уже ваш полковник. Я подсчитываю и к вечеру дам ему конкретную сумму оплаты. Предполагаю, что будут необходимы командировки. Это я сразу в бюджет закладываю. Понадобятся по крайней мере по две поездки в каждое Место. Значит, шесть командировок.

— Восемь, — поправил я.

— Дважды на море искупнуться? — переспросил директор.

— Еще тот родственник, которого взорвать не успели.

— Думаете, есть необходимость?

— По моему мнению, он и есть главный подозреваемый. Эта версия отличается от вариантов, рассматриваемых в уголовном розыске и ФСБ. Уж не обессудь.

Я сам не понял, в честь чего произнес эти слова. Такой версии у меня и в голове не сидело, хотя по дороге в агентство, стоя в автомобильной пробке, я и в самом деле размышлял о четвертом родственнике из пяти.

Но Петр Васильевич возражать не стал. На лишние расходы агентство накручивало свои проценты. Поэтому генеральный директор считал такие командировки полезными не только для меня, но и для всех сотрудников.

— Согласен. Проработать нужно все варианты. План оперативно-розыскных мероприятий вы составлять умеете? Или работать будете, как бог на душу положит?

— Я привык работать исходя из оперативной обстановки, — ответил я стандартным армейским определением, хотя планы, конечно, в войсках существуют и даже приветствуются.

Петр Васильевич согласно кивнул.

— Как желаете. Я мог бы помочь план составить.

Мне показалось, что генеральный директор меня сильно уважает. Вот, оказывается, как выгодно устраивать хорошему человеку время от времени сотрясение мозга.

Уже из своего кабинета я позвонил Радимовой.

— Товарищ капитан, вы готовы выслушать мое мнение о подполковнике Скоморохове?

— По телефону не готова. Боюсь, уши заболят.

— Мне приехать недолго.

— Хорошо. Я закажу пропуск.

— Дежурный у вас не сменился?

— Он только утром заступил на сутки. До завтра. Чем-то не угодил вам? Насколько я помню, этот субъект отвратительно стреляет. Можете его не опасаться. В тире он умудрился как-то попасть в соседнюю мишень. Набрал очки для другого сотрудника.

— Я все равно опасаюсь. У него на физиономии написано большое желание прикончить всех посетителей. Будет стрелять в кого-то другого, попадет в меня.

— Ладно. Главное, не бейте его слишком сильно, остальное все стороной пройдет. Жду вас.

— Еду.

Ехать мне и в самом деле было недолго. Тем более что я за время ремонта машины после нескольких пулевых ранений, нанесенных ее механическому телу, изрядно соскучился по своему маленькому другу и рад был малейшей возможности сесть за руль, чтобы и дальше к нему привыкать. До этого я и познакомиться толком с новой машиной не успел.

Майор, дежуривший по городскому управлению, то ли не узнал меня, то ли только что пообедал, но уже не смотрел как волк на волкодава и спокойно выписал пропуск. Он не забыл доходчиво объяснить мне, как пройти к кабинету Радимовой. Память у него явно не ментовская. А после того объяснения, которое выслушала моя спина, я мог бы еще долго блуждать по большому зданию. Неудивительно, что он свои мишени в тире с чужими путает.

— Полковник Быковский вошел в положение и много рассказал о Скоморохове? — спросила капитан Радимова, едва я постучал в дверь и вошел в ее кабинет.

В мягкое кресло для посетителей я бесцеремонно сел сам, не дожидаясь приглашения.

— И не только.

— А что еще?

— Еще он согласился оплатить услуги детективно-правового агентства.

— Он что, настолько богат?

— Естественно, не из своего кармана.

— А какие услуги? — наконец дошло до нее.

— Доказательство невиновности подполковника Скоморохова. Если капитан Радимова не настолько кровожадна, что будет возражать.

— Нет, не кровожадна. Только я здесь не самое главное лицо. Стою сбоку от чужого следствия, на результат которого повлиять никак не могу. Меня просто слушать не будут.

— Да, Леонид Юрьевич — человек предвзятый и не слишком сообразительный, — предельно мягко охарактеризовал я сотрудника следственного управления подполковника ФСБ Лихачева.