Юрий Комарницкий - Нина «Золотоножка»

Основным путем выявления инфицированных является лабораторное обследование различных контингентов населения на ВИЧ (доноров крови, беременных, контингентов риска). Ежегодно в области обследуется 60–70 тысяч человек, а это лишь половина от необходимого количества. На остальные обследования не хватает финансовых средств.

Количество ВИЧ-инфицированных непрерывно растет. Приведу конкретные цифры. Наибольшее количество ВИЧ-инфицированных к 2011 году в Гайсинском (37 человек), Томашпольском (18 человек), Тульчинском (20 человек) районах; в городе Виннице (61 человек), в Ладыжине (21 человек). За три месяца этого года выявлено 26 новых ВИЧ-инфицированных, в то время, когда за аналогичный период прошлого года их было 18. Увеличение заболеваемости возросло на 44 %.

Итак, подумайте, что с нами будет, если не мобилизовать все силы на борьбу со СПИДом, — завершил лекцию Игорь Матковский[7].

И все же бывший прокурор Артур Джавахишвили, несмотря на пенсионный возраст, боялся! “Метод”, по которому он при коммунистах “выписывал командировки”, был ускоренным, и оттуда, как правило, не возвращались.

Сквозь глазок в бронированной двери Артур увидел искаженное оптикой лицо, которое пересекала черная повязка.

“Сначала черная повязка, затем черная метка”, — пришла в голову идиотская мысль.

— Вам ш-шего надо?.. — прошамкал Джавахишвили, совершенно не будучи уверенным, что его услышат.

Но в отличие от зрения, слух у гостя был отличный.

— Открывай, пахан, к тебе пожаловали старые знакомые.

Лицо второго было ему хорошо знакомо. Бывший прокурор несколько успокоился.

Тяжелая дверь открылась.

— Целоваться не будем, — отстранил его Харасанов. — Приготовь ванную и перекусить. Мы к тебе буквально на два часа.

Артур засуетился. Через двадцать минут все было готово.

Они приняли ванную, уселись за стол.

— Хвалю, грузин. Ты остался хлебосолом, значит национальные черты своего народа — гостеприимство, искренность и желание помочь ближнему остались при тебе.

Василий едва не рассмеялся. Тирада была наивной, высокопарной, но преследовала определенную цель.

— Ч-что вы хотели? — запинаясь выдавил прокурор.

— Ну, во-первых, хотели дать пятьсот долларов твоим внукам на сладости, во-вторых получить от тебя полезную для нас информацию.

— Но, Костя, ты же знаешь…

— Знаю, наш Артур Джавахишвили нынче не у дел. Но и то, что мы хотим узнать — “преданье старины глубокой”. Расскажи, что ты знаешь о таинственных, глубоко засекреченных московских аукционах, где уходили с молотка произведения искусства?

— Но их давно не существует…

— Вот именно!.. Тем не менее, эта информация нам очень нужна.

Бывший прокурор задумался. Пальцы руки как-то странно стали теребить нос, массировать по всей длине. Создавалось впечатление, что хозяин желает нос удлинить совершенно неизвестным профессору Елизарову методом.

Харасанов скрипнул зубами. Шизофренические жесты бывшего прокурора его раздражали.

— Кончай, Артур, дуру гнать!.. Сирано из тебя все равно не получится, поверь мне. Дорогой, что касается благородства, — ты никогда им не отличался, его у тебя не больше, чем у сталинского исполнителя.

Джавахишвили встрепенулся.

— С кем ты меня сравниваешь, я людей не убивал.

— Убивали другие с твоей легкой руки. Короче, выкладывай хоть что-то, — сказал Харасанов ледяным голосом.

Взгляд Артура Джавахишвили встретился со взглядом единственного глаза Василия Коваленко, и его охватил панический страх. Казалось, в расширенной зенице тлеет огонь, который вот-вот его испепелит.

— Лет восемь тому назад, до пенсии, я был обвинителем на процессе некоего скупщика краденых произведений искусств Бориса Семенова. Этот человек перекупал ворованные картины и удачно сплавлял за границу. Так вот, этот самый Борис, по кличке Баха, купил картину Айвазовского, представленную на московский аукцион, но украденную при загадочных обстоятельствах.

Баха сел решетку, но картину не отдал. Затем он вышел по амнистии, но через год опять попался. На этот раз он переправлял в США картину мариниста, купленную у какого-то казахстанского делка, имевшего отношение к засекреченным московским аукционам. В общем, разыщите Баху, он вас выведет на интересующий предмет.

— Вот, ты, дорогой, нам и поможешь его разыскать. Думаю, нет, уверен, у тебя есть доступ к ментовским компьютерам, — с каким-то наслаждением выговорил слово “ментовским” Харасанов.

Василий улыбнулся и сказал:

— Менты они такие!.. У них досье на всех имеется.

— Что такое счастье?… Для одних оно заключается в собственном здоровье. Для других в здоровье близких. Для третьих в упоенном сексе. Для четвертых — в служении Богу. Интересно в чем оно заключается для тебя, Нина? — спросил большеглазую буфетчицу молоденький офицер Дима Никифоров.

Нина улыбнулась лукаво? но ответила фразой абсолютно понятной большинству людей.

— Объедини все эти понятия в одно, получится большая, земная любовь.

Юрий Изотов, майор, в компании с которым явился Никифоров Дима, хлопнул ладонью по прилавку буфетной стойки и по военному рявкнул:

— Какая там любовь!!! Давай возьмем водки, закуски хорошей и гульнем, как следует! Жизнь она очень хорошая штука, но очень коротка.

За этими словами последовали и водка, и хорошая закуска, но, ожидаемого бравым майором разгула, увы. Тем не менее, постороннему, трезвому человеку, можно было бы заметить, что между молоденьким лейтенантом Димой Никифоровым и уже опытной в жизни и любви красавицей Ниной установился тайный, пока только душевный, контакт. Последующая их встреча состоялась в респектабельной квартире Нины один на один. Военные, народ простой и добродушный. Но недаром существует народная пословица “простота хуже воровства”. Нине Вертепной, по прозвищу Золотоножка, не нравилось подобное качество в суровой, подлой, жизни. И на конкретное предложение офицера Димы Никифорова выйти за него замуж, последовал ответ:

— Разведись, дорогой, сначала с армией — затем сойдемся с тобой. Ошарашенный ее ответом, лейтенант выдохнул:

— Н-н-не понял… во все времена бабы были от военных без ума!

— Думаю, ты преувеличиваешь, — ответила Нина. — У военных много плюсов, но еще больше минусов. Возьмем, к примеру, даже такую заповедь как “не убий”. А ведь военные рано или поздно “играют” в войну, а это неминуемые смерти. Дальше, возьмем второе религиозное понятие: “за грехи родителей страдают дети”… Вот и получается, что после нарушения заповеди “не убий” за человеком тянется длинный, нескончаемый шлейф грехов. Умная женщина не захочет калечить свое потомство.

Такой расклад был для лейтенанта Никифорова в диковинку. Уроженец Екатеринбургской области, выходец из вполне обеспеченной семьи, он не особенно вникал в религиозные каноны. Его мать — заведующая городским финотделом отец — главный лесничий огромного района не то чтобы были атеистами, а просто желали своего сына видеть только блестящим офицером. Так и получилось. Сначала Дима заканчивает с отличием Суворовское училище, затем еще одно военное образование и начало блестящей карьеры. Вскоре Дима Никифоров — адъютант генерала в Житомире, затем — перевод в Жмеринку, продолжение военной карьеры. Он долго молчал затем произнес:

— Необходимо хорошенько подумать, Нинуля, — ответил он женщине. — Страшновато вот так разрушать то, о чем мечталось с малых лет.

Ее хладнокровие и понимание ситуации не переставало его удивлять. На его слова она ответила:

— Советская власть долго строилась, но разрушилась на глазах. Ее лидеры, кстати, не чета тебе, сообразили что к чему — и сейчас крутые бизнесмены. Думай быстрее, иначе “отстанешь” от поезда и пропадешь.

В душе Нина понимала, что решиться порвать с армией Диме Никифорову действительно не просто. Наверное, мало таких примеров, когда бывший суворовец, по замыслу родителей и по собственному решению, готовящийся стать кадровым военным, вот так просто отказался от военной карьеры. В замешательстве Дима ушел. Прошло время. Дима то исчезал, то появлялся, был молчалив и часто подавлен. Но Нина Золотоножка знала, что она права и была убеждена — молодой человек тоже поймет, что время диктует новые подходы к жизни.

Но, Господи, что же все-таки делает с нами жизнь!!? Проходит еще несколько месяцев моральной ломки, и бывший суворовец, адъютант житомирского генерала, становится студентом-заочником строительного института и одновременно работает простым слесарем на Жмеринском газовом хозяйстве. Вот они превратности судьбы… Бывший адъютант генерала — слесарь у директора Игоря Лошкевича. И кто его знает: смирил бы гордыню