Инна Тронина - Закадычные

— Пойдём, — повторила Оксана. — Только ещё несколько слов ты мне скажешь. Сама понимаешь, здесь говорить безопаснее. Как вся компания восприняла убийство Валентины Матвеевны?

— Ну, это да!

Алина тряхнула головой. Глаза её сузились и полоснули Оксану, как бритва.

— Елена Николаевна в могилу прыгала, ей «скорую» вызывали. Юрий Сергеевич вытирал слёзы и говорил красивые речи. От имени коллектива их предприятия заклинал родную милицию найти убийцу. Дед-то как памятник стоял, был в шоке, а Юрик на правах мужа принимал соболезнования. Тамара Филипповна за два дня до того опять в больницу угодила. Потапова уже совсем собралась с Андросовым в ЗАГС, так нет, выжила тётя Тома…

— А друзья твоей бабушки никого не подозревают?

Оксана только сейчас почувствовала, что продрогла до костей. А вот Грета очень радовалась долгой прогулке и, забыв о недавнем срыве, весело бегала под клёнами.

— Андросов что-то про незнакомого мужика говорил, который на нашей площадке ошивался. Он и раньше воров боялся, две железные двери поставил и решётки на окна. Потапова никого не заметила, несмотря на то, что два раза в магазин выходила.

— Алина, тебе не кажется это странным? — Оксана заговорила тихо, но возбуждённо, и девочка встрепенулась. — Андросовы часто бывали у вас дома. Значит, Грета их знала? Почему она так себя ведёт?

— Сама не врубаюсь. Раньше этого и не было вообще. Когда Андросов чай пил, Грета около него крутилась, сладкие кусочки выпрашивала. Я уже здесь жила, сто раз это видела. И жена его жалела, что больные они, не могут такую чудную собачку завести.

— Алина, а сейчас к вам Андросовы ходят? А Потапова?

Оксана закусила губу, не решаясь даже мысленно высказать подозрение.

— Нет, не ходят. А зачем? Они знают, что дед был против этих посиделок. И не будем мы жарить им блины со сгущёночкой!

— Ты не помнишь, когда именно Грета стала кидаться на Андросовых? Это ведь сегодня не впервые случилось? Кстати, как она относится к Потаповой? Ты не обратила внимание?

— И на неё лает.

Алина заправила волосы за уши. Оксана, глядя на неё, опять подумала — как же была хорошо в молодости Зоя Максимова! И погибла-то рано… Лишь бы с Алиной ничего не случилось сейчас.

— Кстати, началось это как раз тогда. На поминках, когда все собрались, Грета набросилась на Андросова и чуть не укусила. Пришлось её в ванную запереть, так там весь вечер выла.

— А что ещё ты про Юрия Сергеевича слышала? — Оксана взяла девочку под руку. — Пойдём, погуляем немного по двору. Я не хочу выспрашивать у твоего дела — сама понимаешь.

— Почти ничего. Он с юга откуда-то, кажется, из Ставропольского края. Ему семьдесят четыре года. Бабуля часто деду орала: «Да что ты в жизни нюхал? Что там твоя дурацкая лодочка? А вот Юрик в гестапо сидел за то, что был подпольщиком!» Дед, конечно же, опять съязвил: «А твой Дурик там всех эсесовцев обнюхал!» И снова скандал на полночи. Надоели они мне до чёртиков. Что ещё знаю? Вроде его, Андросова, расстрелять хотели, да наши пришли. Он был на фронте, потом служил на Дальнем Востоке. «Я поняла, что моя жизнь прошла зря. Ты всегда обращался со мной, как с матросом-первогодком. Не говорил, а отдавал команды!» Бабушка прямо зверела, когда дед об Андросове плохо отзывался. — Алина обняла себя за плечи, опустила голову. — При мне они, само собой, замолкали. Всё, что рассказала, случайно услышала. Тамара у Андросова вторая жена, а первая в другом городе осталась…

— Понятно. — Оксане вдруг стало жарко. Ослепительная догадка прорезала мозг, как молния. — Алина, на похоронах бабушки фотосъёмка велась?

— И на камеру снимали! У нас видеотека есть, и папа её пополняет. Традиция такая — все важные события снимать. Тогда тоже… — Алина взяла Грету на поводок и направилась к парадному. — Оксана, дед психовать будет! Он же ненормальный после всего. Бывает, по улицам бегает в трениках и в тельняшке, меня ищет…

— Идём. — Оксана обняла Алину за плечи, шепнула ей на ухо: — Ты дашь мне на ночь видак и эту кассету? Только деду ничего не говори.

— Да, пожалуйста! — Алина оживилась, потому что допрос кончился.

Они не успели войти в подъезд. В проёме две появился Владимир Игнатьевич в тельняшке, спортивных брюках и домашних тапках. Увидев внучку и Оксану, он всплеснул руками и бросился к ним. Не говоря ни слова, принялся обнимать их, тискать, целовать. Оксана от неожиданности онемела, а Алина гладила всклокоченные волосы деда, вытирала ему слёзы.

— Живы! Ух, ты, мать честная, живы! А я уж думал… Вы куда пропали, девчонки?! В милицию звонить хотел, в больницы! — Максимов счастливо рассмеялся, поняв, наконец, что на сей раз никто не погиб и не пропал. — Идёмте ужинать, анчутки! Я картошки наварил, рыбы нажарил. Варенье клубничное открыл, ещё с дачи. Валя в прошлом году варила…

— Деда, дьявольский год закончился, — шутливо говорила ему Алина, а сама тоже чуть не рыдала. — Теперь всё будет хорошо…

Девушки с обеих сторон взяли Владимира Игнатьевича под руки, и повели к подъезду. Грета, звонко лая, скакала вокруг. А Оксана думала, что стоит найти убийцу хотя бы для того, что этот человек вновь стал самим собой. Чтобы капитан первого ранга Максимов опять увидел солнце. Он обязательно должен пережить этот кошмар, прорваться, всплыть и вдохнуть полной грудью…

— Вы уже десять дней здесь, — пожалела Оксану Галина Семёновна, закрывая окно в своём кабинете и набрасывая поверх пушистого джемпера оренбургский платок. — Без дочки не скучаете? Звоните ей?

— Конечно, звоню в пансион. Договорилась с Максимовыми, что все счета оплачу. — Оксана, тоже дрожащая от холода, грела руки у электрокамина. — Она постоянно просит приехать побыстрее. Уже первый класс закончила — там же, в Центре индивидуального развития. В июле хотим поехать на море. Пока ещё не решили, куда именно; мысли заняты другим. Вы просмотрели плёнку с записью похорон Максимовой?

— Естественно. Много раз отматывала назад, анализировала увиденное. Нет, безобразие какое! Середина июня, а не одного летнего дня! Если вам в ваши двадцать пять холодно, то представьте, каково мне, старухе! Так ждала тепла и солнышка… Ужас! — Галина Семёновна села за свой стол. — Перед тем, как явится Потапова, мы успеем согреться чайком.

— Вы вызвали Потапову? — удивилась Оксана.

Пока они на трамвае ехали в прокуратуру, Галина Семёновна ни словом об этом не обмолвилась.

— Да, на три часа дня. Вы мне передали кассету, рассказали о разговоре с Алиной, а после я долго думала. И пришла к выводу, что причина неприязни собаки к этим людям какая-то другая…

— Кстати, Алина сегодня вспомнила, как Андросов однажды пытался ударить Грету кирпичом по голове. Она весной ещё, на прогулке, забежала за угол дома. И когда Алина повернула туда же, увидела Юрия Сергеевича. Он замахнулся на Грету куском кирпича, но потом сделал вид, что просто убрал кирпич с подоконника первого этажа. Выбросил его в кусты и так заболтал Алину, что она всё забыла. И только сегодня всплыло…

— Девочке могло и показаться, — покачала головой Милявская. — Видимо, привязанность бабушки к этому человеку раздражала Алину. Она переживала из-за деда. Тем более что её мать тоже изменяла отцу. Алина боялась, что и с более старшими членами семьи случится нечто подобное. А так… Фронтовик, орденоносец, да ещё в оккупации пострадал от фашистов. Человек, с шестнадцати лет включившийся в подпольную работу, вряд ли скурвится к старости. Он же сидел в тюрьме, подвергался пыткам. Лишь чудом не был расстрелян. На всякий случай я разослала запросы, но вы ведь знаете, как туго поворачиваются шестерни нашей бюрократической машины. Конечно, ждать ответов в бездействии я не собираюсь, — лукаво добавила Галина Семёновна. — Вы при просмотре кассеты заметили, как зло Потапова глядит на Андросова?

— Да, верно! — Оксана и сама хотела обратить внимание следователя на этот факт. — Алина говорила, что Елена Николаевна в Андросова влюблена, замуж за него собирается. А тут не скажешь, что эта женщина сгорает от страсти…

— Страсть бывает разная. От любви до ненависти — один шаг. И, возможно, в тот момент в душе Потаповой победила ненависть. Заметили, что во время произнесения Андросовым траурной речи Потапову всю перекосило? А уже потом она принялась голосить, кидаться к разрытой могиле, виснуть на руках других провожающих. То ли это — слишком демонстративное выражение горя, то ли плач по чему-то другому. В таком состоянии женщина становится лёгкой добычей опытного психолога. Может, Андросов отказал ей, или случилось ещё что-то, взбесившее Елену Николаевну.

— В глазах Потаповой не горе, а злоба! — горячо сказала Оксана. — Я за свою жизнь успела побывать на многих похоронах. И знаю, как там себя ведут люди. Так вот, ничего подобного я не могу припомнить. Потапова ревёт, а глаза у неё сухие. И криком она хочет заглушить не жалость, а отчаяние. Просто подвернулся удобный случай, что устроить истерику, не вызвав подозрений. Только… — Оксана вдруг запнулась. — Полгода ведь прошло. Вдруг они уже помирились? У баб это просто — то пошёл вон, то жить без тебя не могу. Наверное, опять от Юрика без ума.