Анатолий Ромов - Бешеный куш

С уважением, искренне Ваш Джеймс Стюарт».

Отложив письмо, подумал: большая сумма денег… Конечно, он помнил про миллион сорок тысяч долларов, которые они вместе с Аллой нашли на яхте, в тайнике за телевизором. Перед отлетом Алла как-то туманно сказала ему о том, что, хоть она и положила эти деньги на свой счет, это отнюдь не значит, что деньги будут принадлежать только ей. Ясно, он тогда не придал этим ее словам никакого значения. И довольно скоро о них забыл.

Если речь действительно идет о тех самых одном миллионе сорока тысячах долларов — это не его деньги. Это деньги Глеба.

Еще раз прочитав письмо, спрятал его в конверт. Подумал: хорошо, завтра, когда он поедет к Гущину, он возьмет это письмо с собой.

Письмо, которое Седов показал ему утром, Гущин прочел несколько раз. Покончив с листком, занялся изучением конверта.

Наконец сказал:

— Штемпель на конверте видел?

— Видел. Судя по штемпелю, из США письмо было отправлено двадцать три дня тому назад.

— Вот я про то и говорю. Ты уже давно должен был ответить.

— Ответить — что?

— Что ты вылетаешь. — Вложив листок в конверт, Гущин протянул его Седову. — Держи.

Седов положил конверт на стол.

— Вы считаете, я должен вылететь?

— Обязательно. Причем вылететь немедленно. И получить деньги, о которых сообщается в письме.

— Но… — Седов посмотрел на Гущина. — Я ведь даже не знаю, что это за деньги.

— Так уж и не знаешь? Ты ведь рассказывал о миллионе сорока тысячах долларов, которые Довгань оставил Алле? И которые она положила на свой счет.

— Рассказывал.

— Скорей всего это те самые деньги.

— Возможно.

— Вот и получи их.

— Виктор Александрович, но я не могу получить эти деньги.

— Почему?

— Они принадлежали Довганю, а Довгань оставил их Алле. Это не мои деньги.

— Понимаю, Юра. Очень хорошо все понимаю. — Гущин довольно долго смотрел на него. — А теперь послушай меня. Послушай внимательно. Мы с тобой, помимо всего прочего, юристы и понимаем, что, раз ни Довганя, ни Аллы уже нет, речь в первую очередь должна идти об их наследниках и родственниках. Но у Довганя наследников и родственников не осталось, ты мне говорил об этом сам.

— Но остались родственники Аллы.

— Объясняю все, что касается родственников Аллы. Как ты думаешь, Алла рассказала отцу о том, что она несколько месяцев жила с Довганем фактически на правах жены?

— Не знаю. Могла рассказать, а могла и не рассказать.

— Согласен. Но узнать об этом уже после смерти дочери ее отец ведь мог вполне?

— Да, конечно.

— Но даже если он не узнал об этом, он легко мог определить, что миллион сорок тысяч долларов, о которых мы ведем речь, появились на счету его дочери после того, как она вернулась из России. Так?

— Так.

— Он, Джеймс Стюарт, конгрессмен, знает что-нибудь о происхождении этих денег, миллиона сорока тысяч долларов, привезенных из России?

— Нет, конечно. Сама Алла не знала об этом.

— А теперь подумай сам. Вспомни лекции по зарубежному госустройству, которое ты проходил в академии.

— Я их помню.

— Если помнишь, то должен знать, что члены правительства и законодательных органов США, каковым является и Джеймс Стюарт, обязаны регулярно ставить в известность определенные инстанции, в первую очередь комитеты конгресса, об источниках своих доходов. Нужно ли Джеймсу Стюарту, чтобы кто-то обнаружил, что на его счету лежат один миллион сорок тысяч долларов неизвестного происхождения, попавшие к нему из России?

— Нет, не нужно.

— Вот и я так думаю. Если об этом узнают — это будет стоить Стюарту политической карьеры. Деньги, о которых тебе пишет Стюарт, нам послала сама судьба. Они висят в воздухе, они не принадлежат никому. Лично я представляю себе дело так: отец Аллы, конгрессмен Стюарт, хочет от них избавиться всеми возможными способами. Так пусть эти деньги будут принадлежать охранному агентству, которое мы хотим открыть. Тем ли, иным путем — но эти деньги в таком случае пойдут на правое дело. Или ты не согласен?

Седов усмехнулся:

— Ну, Виктор Александрович… Вы даете.

— Неужели ты не согласен?

— Да нет, согласен.

— Если согласен, быстро бери зубную щетку и смену белья — и езжай в Шереметьево. Покупай билет до Нью-Йорка, отбивай телеграмму Джеймсу Стюарту с указанием номера рейса — и в путь. Пять тысяч долларов у тебя ведь в сохранности?

— В сохранности.

— Две тысячи из этих пяти тебе придется сейчас отдать Хрулеву. Он по своим каналам сделает тебе блатной загранпаспорт. По своему загранпаспорту, на имя Седова, ты ведь выехать не можешь. Тем более это Шереметьево, вотчина Тофика Бакинца. Там все просвечивается насквозь.

— Понял, Виктор Александрович.

— Езжай, я с Хрулевым свяжусь. Он найдет тебя в Шереметьеве. Да, еще одно. Учти, для твоей легенды нужно, чтобы деньги, о которых пишет Стюарт, были переведены не в Россию, а на твой счет в каком-нибудь иностранном банке. Лучше всего в американском. Так что открой в Нью-Йорке свой счет, думаю, с этим тебе поможет Стюарт. Причем счет открой на настоящее имя, на имя Юрия Седова, иначе Стюарт запутается. Так что настоящий паспорт тоже возьми. И вот что. Постарайся, чтобы у тебя сложились хорошие отношения с Джеймсом Стюартом.

— Постараюсь.

— А если постараешься, попроси его порекомендовать тебе хорошего адвоката. Который помог бы тебе открыть счет в Нью-Йорке.

— Хорошо, Виктор Александрович.

— А когда ты станешь говорить с этим адвокатом, скажи ему, что счет в Нью-Йорке ты открываешь на одну фамилию, а охранное агентство в Москве — на другую. На имя и фамилию Алексей Федоров.

— Как я ему это объясню?

— Интересами бизнеса. Скажи, что имя и фамилию Алексей Федоров ты выбрал как псевдоним. Под которым и собираешься вести дело в Москве. И предупреди, чтобы он учитывал это, когда на одну из этих фамилий в его адвокатскую контору в Нью-Йорк будут приходить запросы. Понял?

— Понял.

— Есть какие-то вопросы?

— Как я должен вести себя со Стюартом?

Несколько секунд Гущин, нахмурившись, вглядывался в него. Наконец, обняв за плечи, прошел с ним к двери. Улыбнулся:

— Ты должен вести себя со Стюартом, будто этого нашего разговора не было. В частности, и в том, что касается денег. Развей тему, что это не твои деньги. Но не очень настойчиво. — Похлопал его по плечу. — Ладно, счастливого полета. Особо не задерживайся, Заня ведь дал тебе только неделю.

На работе член правления банка «Витязь» Виталий Хайдаров появился в половине двенадцатого дня. Ожидавших его охранников, а также помощника Равиля Таллаева это нисколько не удивило, они знали, их шеф редко придерживается рабочего расписания. Он может появиться в банке в любое время — в шесть вечера, в двенадцать ночи, а то и в пять утра.

После того как стальные ворота открылись и темно-синий «Мерседес» въехал во двор, Хайдаров, не обращая внимания на тех, кто его встречал, вошел в здание. Выше среднего роста, светловолосый, голубоглазый, одетый в скромный, но очень дорогой темно-серый фланелевый костюм от лондонского «Сэвил Роу», Хайдаров выглядел типичным преуспевающим европейцем. Его внешний вид говорил о том, что это современный деловой человек, подтянутый, тренированный, с отличными манерами, человек, каждая минута которого и каждая встреча расписаны на несколько недель вперед.

Войдя вместе с Таллаевым в персональный лифт, ведущий прямо к нему в кабинет, Хайдаров на языке таджикских памирцев, который во всем банке знали только они двое, бросил: «Рассказывай, слушаю».

Пока Таллаев докладывал обстановку, лифт медленно полз вверх. Шестиэтажный особняк конца XIX века, в котором размещалась штаб-квартира одного из крупнейших банков России, стоял в самом центре Москвы. Когда-то это здание, облезлое, серое и мало чем примечательное, было занято множеством мелких учреждений и несколькими оставшимися еще с довоенной поры коммунальными квартирами, но, после того как здание было приобретено банком «Витязь», все изменилось. Мелкие учреждения и жильцы коммунальных квартир были расселены по разным местам Москвы, и за рекордно короткий срок хозяева здания обновили здесь все, вплоть до последнего гвоздя. Были сменены даже междуэтажные перекрытия, выполненные из дерева, — новые владельцы банка заменили их перекрытиями из сверхпрочной нержавеющей легированной стали, изготовленными по их заказу в Германии, на крупповских заводах. Не пожалели хозяева денег и на внутреннюю отделку, выполненную на уровне мировых стандартов.

Дом занимал идеальную для банка точку: с Арбата он был закрыт комплексом зданий Министерства обороны, со стороны Кремля — правым крылом Государственной центральной публичной библиотеки, и даже со стороны входа банк ухитрился тщательно замаскироваться, выходя на улицу лишь примыкающим к нему скромным двухэтажным флигельком. Дополняла удобное расположение мощная, продуманная и хорошо организованная охрана. Даже пройдя в банк, любой посетитель не оставался предоставленным самому себе — в случае необходимости каждый его шаг фиксировался видеокамерами и контролировался операторами, сидящими у телемониторов Центрального поста охраны. При любой подозрительной ситуации они тут же предупреждали по телефону охранников, находящихся практически в каждом помещении банка.