Евгений Сухов - Тюрьма глухаря

– Поднимайся на второй этаж, – сказал он по громкой связи и разблокировал входную дверь.

Еще через несколько минут в квартиру поднялся Семен Чурсанов.

– Как ты меня нашел? – спросил Алешкевич.

– Послушай, мы с тобой занялись серьезным делом, неужели ты думаешь, что мне не захочется знать, где твоя берлога.

– Ты сделал, что я просил?

– Принимай, – сказал Семен, вытаскивая из кармана небольшой пластиковый пакетик.

Алешкевич высыпал на стол содержимое мешочка: на гладкую поверхность покатились ограненные бриллианты, со стуком упала брошь с изумрудом, перстни, серьги…

– Неожиданно… Ты даже не взял и камня, – удивленно протянул он.

– Я не нарушаю договор. А потом… Ульяна стоит этих денег. Надеюсь, теперь мы в расчете?

– Да. Скажи, как тебе это удалось?

– Пусть это останется моим секретом.

Открыв дверь, Семен вышел на лестничную площадку и бодро застучал каблуками по гранитным ступеням.

В Следственное управление Загорский Павел Юрьевич пришел сразу же после окончания юридического факультета. Уже после первого курса у студентов установились определенные жизненные приоритеты: одни видели себя в кресле прокурора, другие хотели примерить судейскую мантию, третьи от жизни ничего особенного не ожидали, а потому надеялись устроиться в какую-нибудь крупную организацию на место юрисконсульта.

Сам Павел Юрьевич некогда мечтал о карьере адвоката и видел себя эдаким новорощенным Плевако, выступающим на резонансных процессах. Однако жизнь после окончания вуза внесла свои коррективы, а если точнее – принесла немало неприятных сюрпризов и горьких разочарований. Как оказалось, хороший диплом не всегда играет решающую роль при трудоустройстве. Ценятся связи и рекомендации. А потому многие идеалисты с красными дипломами, столкнувшись с неприглядной изнанкой жизни, через какое-то время закинули подальше в шкаф свои юридические корочки и занимались тем, что им предоставила судьба. Одни ушли в частный бизнес, другие поменяли профессию, а те, кто все пять лет числился в аутсайдерах, интересуясь лишь пивом и девушками, вдруг позанимали ключевые позиции, облачившись в судейские мантии.

С мечтой об адвокатуре пришлось расстаться после двухлетнего мытарства по адвокатским конторам. В них тоже человека с улицы не берут. Следовало еще в студенческие годы понять, что адвоката Плевако из него не получится, а потому, когда неожиданно предложили перейти в Следственное управление, он сразу же согласился. Новое дело, неожиданно для него самого, понравилось и засосало всерьез. Работа была кропотливая, подчас незаметная, без броских афиш на фасаде, требующая специальных качеств, таких как усидчивость и въедливость. Но, как выяснилось, таких составляющих у него имелось в избытке.

Нельзя сказать, что Загорский прыгал с одной ступеньки на другую, поражая сослуживцев стремительной карьерой, но начальство его усилия оценивало по достоинству и не держало особенно долго на какой-то должности. Конечно он не открыл в себе таланта Пинкертона и все же большую часть дел, за которые брался, доводил до логического конца, а потому руководство поручало ему наиболее щекотливые дела, в том числе и те, что должны были вызвать общественный резонанс. А восемь лет назад его неожиданно перевели из Москвы в Зеленоград, где ему было поручено возглавить отдел. С тех самых пор он не терял надежды вернуться к большой работе, но как-то все не выпадало случая.

В этот раз позвонили из Первопрестольной и рекомендовали заняться ограблением Приходько. Павел Загорский расценил это поручение как подходящий случай вернуться в Московское управление. Поговаривали, что у Приходько имеются какие-то личные дела с вице-премьером. Может, дело в этом? Возможно, камни забрали только для отвода глаз, а в действительности пропало нечто большее, чем метаморфизованные кусочки угля?

С этим тоже следовало разобраться.

Майору Загорскому и прежде приходилось заниматься делами, связанными со взломами сейфов. Наиболее памятное случилось шесть лет назад, когда бронированный автомобиль въехал в витрину ювелирного магазина и грабители вынесли сейф с драгоценностями на сумму в шесть с половиной миллионов евро. При кажущейся простоте ограбление было тщательно спланировано. Машина остановилась точно перед сейфом, его оставалось только перекинуть в кузов, с чем и справились двое неопознанных мужчин в масках. Охранник, находившийся в соседнем помещении, был заперт на ключ и просидел там до тех самых пор, пока его не вызволила полиция. На все ограбление ушло не более трех минут. Так что, когда подъехала полиция, преступники были на противоположном конце города, утопив бронированный джип в небольшом болоте.

Камеры видеонаблюдения также ничего не дали: ограбление совершалось поздним вечером, а потому трудно было оценить даже тело-сложение преступников. Но по косвенным причинам можно было догадаться, что организатор преступления – именно водитель, выскочивший из кабины лишь однажды, чтобы помочь втолкнуть в кузов громоздкий угловатый сейф.

Криминальные аналитики не могли дать точного психологического портрета главаря, но, видимо, это была довольно умная и сильная личность, пользовавшаяся непререкаемым авторитетом в своей группе. Преступники действовали слаженно, организованно. А состоявшееся ограбление походило на настоящую криминальную увертюру!

Еще один памятный случай произошел три месяца назад. Тогда был совершен подкоп в банк через канализационную трубу. Фугас был подложен точно под хранилище. При взрыве слитки золота вместе с землей обвалились в бетонный тоннель, а взломщикам осталось просто собрать сокровища и погрузить их в машину.

Как и первое ограбление, оно было совершено невероятно дерзко, с большой фантазией, прозвучавший взрыв даже не потревожил жителей соседних домов, его звуковые волны затерялись под многометровым слоем из асфальта, щебня, земли в лабиринтах подземных ходов.

Трудно сказать, что это было за чувство – накопленный опыт прошлых лет или интуиция, выработанная годами расследований, но что-то подсказывало Павлу Загорскому, что за этими двумя ограблениями стоит один и тот же человек, которому он даже придумал имя – Охотник. Преступник был невидим, всегда находился в тени и умело дергал за веревочки, доводя ограбление до успешного завершения.

Первое, что он хотел сделать сейчас, так это допросить Игоря Алешкевича, проживавшего на Конской гривке, разросшейся за последние пять лет шикарными особняками.

Город, поделенный на охраняемые дворы со шлагбаумами, больше напоминал раздробленную феодальную Русь, где на каждом клочке земли царствуют собственные местечковые законы, куда людям посторонним вход заказан. А этот улус, расположенный рядом с историческими постройками, был одним из самых престижных. Красота из золоченых решеток с какими-то павлинами на столбах, с диковинной лепниной на фасадах не резала глаза, а была аккуратно спрятана за стеной каштанов, тянущихся к небу острыми кронами. Сам двор утопал в листве старых лип, и жильцы, распахивая по утрам окна, вдыхали самый настоящий медовый аромат. За высокой чугунной оградой находился двор, в котором на большой детской площадке, застроенной сказочными теремками, играли малыши. Для тех, кто постарше, имелась баскетбольная площадка, где два долговязых подростка по очереди пытались закинуть мяч в кольцо. Немножко поодаль – теннисный корт для особо продвинутых. Но его заняли две молодые мамаши с колясками, о чем-то оживленно беседовавшие. Загорский и сам хотел бы проживать в таком оазисе, спрятавшись от городского грохота, однако все как-то не получалось.

У шлагбаума небольшая каменная сторожка, чем-то напоминавшая полицейскую будку, какие в позапрошлом столетии ставились едва ли не в каждом околотке. Через узкое оконце просматривались строгие глаза охранника. Молодой, не более тридцати лет. Короткая стрижка и внимательный взгляд выдавали в нем человека дисциплины. Наверняка из бывших военных, сумевший прибиться к богатому подворью, где без всяких оговорок получал обещанный оклад, и свое нынешнее положение считавший едва ли не вершиной карьеры. Такую физиономию не вырвешь из каменной будки даже с корнем. Это его Брестская крепость, за которую он будет биться всеми подручными средствами. Союзником такого не сделаешь, а расположить к себе можно только солидной ксивой.

Вытащив удостоверение, Загорский представился:

– Майор юстиции Загорский.

Губы охранника угодливо разлепились, показав его истинное лицо. За напускной суровостью прятался простоватый сельский парень. Вероятно, в этот самый момент он перебирал в уголках своей памяти все грешки десятилетней давности, и, судя по тому, как все шире и доброжелательнее становилась улыбка, правонарушений у него набиралось немало. В темных глазах забегали какие-то бесовские огоньки, может, он вспомнил о том, что когда-то в далеком детстве повесил соседского кота или утопил бездомную собаку.