Татьяна Гармаш-Роффе - Е.Б.Ж.

– Ты мог бы спросить меня сначала!

– Не мог. Время не терпит. У тебя возникли проблемы с финансами? Тогда я отменю. У меня денег нет, ты знаешь, я бомж. Либо платишь ты, либо никто. Отменить?

– Да нет… Пусть уж едет… А ты наглый все же.

– Ты просила помочь. Я помогаю, как умею.

– Скажи, кто ты? Я не верю, что ты бомж. Может, ты секретный агент?

– Который ведет разведывательную работу среди бомжей?

Леший неприлично заржал. Вика насупилась.

– Bon, mon enfant[1], так и быть, скажу я тебе. По складу я философ, а по профессии – учитель французского языка и литературы.

– А что же ты среди бомжей делаешь?!

– Дык бомжую… Слыхала поговорку: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся»? Я и сам никогда бы не поверил, что со мной такое приключится… Но вот приключилось. Зарплата у меня была маленькая – гонор большой. Деньги я презирал, высоколобый интеллигент… В общем, ушла от меня жена и дочку забрала с собой… Развелась супруга со мной по-хитрому: мне комната в коммуналке досталась… А ей – квартира моих родителей в центре… Ну, я запил. Крепко запил. Когда же вышел из многомесячного запоя, то оказалось, что у меня нет ни работы, ни даже комнаты в коммуналке… Я ее за ящик водки продал, как выяснилось. В бессознанке был. А без жилья и московская прописка тю-тю. На работу не устроиться… Замкнутый круг. И я решил податься в народ. В бомжи то есть.

– И… и как тебе такая жизнь? Привык?

– Человек ко всему привыкает, Виктория.

– Послушай… Я серьезно… Давай я тебя найму, неважно кем. Телохранителем или секретарем. И оформлю тебе временную прописку в моей квартире. Ты сможешь тогда заново найти работу! У тебя уже даже приличный костюм есть!

Леший отчего-то отвернулся и уставился в окно.

– Слышишь, Григорий, я дело говорю! Ты не стесняйся, не надо вот только свое мужское самолюбие, я тебе как другпредлагаю!!!

Он молчал.

– И потом… Знаешь, мне было хорошо, когда ты здесь жил. Уютно.

Леший повернулся наконец. Вике показалось, что глаза его увлажнились.

– И откуда ты такая выискалась, мамзель… На мою голову…

– Что я сказала не так? – обиделась Вика.

– Да все ты сказала так, даже слишком так… Красиво… Благородно…

– Тебе это мешает?

– Наверное.

– Ты не можешь принять такой дар? Потому что я женщина? Мужское самолюбие?

– Сам не знаю.

Точно, глаза его немного заблестели, хотя слезы так и не появились.

– Ну, думай тогда. Была бы честь предложена! – обиженно ответила Вика.

Их спас звонок в дверь.

Алексей Кисанов, частный детектив, мужчина среднего роста и возраста, с живыми зеленовато-карими глазами и жесткими завитками волос с легкой проседью, крепко пожал ей руку и представил своего слесаря.

– Золотые руки, – сообщил детектив, – много раз меня выручал! Давай, Гена, приступай!

– У меня их три, и один из них сейфовый! – предупредила его Вика.

– Я заметил, – ответил Гена и ушел к входной двери, откуда вскоре вернулся с одним развинченным замком. Разложил на столе, достал лупу и принялся разглядывать.

– Так их же три… – возникла Вика.

– Либо у кого-то есть ключи от вашей квартиры – и тогда все три замка открыты ими, – сообщил Алексей Кисанов. – Либо ключей нет, и тогда хватит и одного замка, чтобы обнаружить следы отмычек… Где кошка?

– Я ее похоронил… А что?

– Хм. По-вашему, кошка была дворовой или домашней?

Вика с Лешим переглянулись.

– По-моему, дворовой, – ответила Вика.

– Я тоже думаю, что бомжовая кошка, – усмехнулся Леший.

– Ну, тогда ладно.

– А какая разница? – не поняла Вика.

– Если бы она была домашней, то пришлось бы выкапывать. На ней могло бы обнаружиться что-то такое, что могло бы навести на ее хозяев… Например, ошейник или татуировка на внутренней стороне уха. Кроме того, исследование ее шерсти могло дать подсказку. Но раз дворовая…

– На шее ее была веревка, – ответил Леший, – которой кошку и задушили.

– Понятно. Где кулон?

Вика указала на стол. Детектив аккуратно прихватил кулон платком и опустил в пакетик, который заранее приготовил.

– Вы его трогали, как я понял.

– Вот черт, не сообразил я! – покаялся Леший.

– И вы тоже?

– И я… – расстроилась Вика.

– Ну что ж, придется мне снять ваши отпечатки, чтобы отличить их от остальных, если они там обнаружатся, конечно…

Алексей Кисанов разложил на столе листы бумаги и коробочку с краской. Вике почудилось, что она снимается в кино, когда он, прижав ее пальцы к губке, по очереди откатал их на листе. То же самое детектив проделал с Лешим. После чего, сложив свои причиндалы, он заявил:

– Если получится идентифицировать другие отпечатки, я вам сообщу. Только придется заплатить лаборатории.

– Нет проблем, – рассеянно откликнулась Вика.

…Гена, однако, следов отмычек не обнаружил. О чем и сообщил, водворив замок на место.

– Думайте теперь, у кого есть ключи от вашей квартиры или кто мог сделать с них слепок, – посоветовал Гена.

Вика непроизвольно посмотрела на Лешего. Тот насупился.

– Григорий не стал бы обращаться ко мне, если бы был причастен к данному инциденту, – поймав ее взгляд, высказался детектив.

– А бывает ведь так, что преступник вызывает сам полицию!

– Бывает. Но только в тех случаях, когда уверен, что хорошо подстраховался и подозрение на него не падет. В данном же случае подозрение падает в первую очередь на Григория. Так что никакого резона звать нас у него не имелось.

– Еще могла снять копию с ключей домработница, – сказала Вика, оторвав наконец испытующий взгляд от Лешего. – Только зачем ей?

– Ей самой – незачем. Но ее могли подкупить заинтересованные лица… Кроме того, на работе или в любом ином месте, где ваша сумка может остаться без присмотра хоть на короткое время, эти заинтересованные лица могли вытащить ваши ключи и сделать с них копии. Вы решите, Виктория, чего вы хотите на данный момент. Чтобы я взялся за следствие и нашел того, кто мог подбросить вам кошку с этим кулоном? Или не горит?

– А вы что думаете? – хмуро спросила Вика.

– Я думаю, что в ближайшие дни вам нужно разобраться у себя в фирме, каким образом этот кулон может быть связан с деятельностью вверенных вам разведчиков. Я бы не хотел вводить вас в лишние расходы, возможно, все прояснится после того, как вы поговорите с ними.

– Сказать честно… Я там директор номинально. Работа мне нравится, но узнать до конца, чем занимаются мои служащие, практически невозможно. Все покрывает слово КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ, от которого меня уже тошнит…

– Постарайтесь, однако. Кошку с этим кулоном подложили вам, Виктория. Если это не связано с вашей фирмой, то надо задуматься: у кого и по каким причинам скрытая видеозапись ассоциировалась с вами? Вы должны понять, что данный жест имеет очень конкретное значение. И выражается оно примерно так: «Мы вас разоблачили, остановитесь, пока не поздно». Не хочу вас пугать, но это угроза.

– Но при чем же тут я?!

– Именно это и необходимо понять, – терпеливо повторил Кисанов. – Так что вы попытайтесь разузнать, не гоня волну, в своей фирме, а я попытаюсь разобраться в «пальчиках». И дальше будем решать по мере поступления информации.

Вика снова глянула на Лешего – на этот раз ища его мнения. Тот легонько кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, – ответила Вика. – Я постараюсь.

– Держите меня в курсе, – сказал Алексей Кисанов и, подождав, пока Вика расплатится со слесарем (они приехали на одной машине), убыл.

Леший, как только детектив покинул квартиру, засмущался и засобирался.

– Ты не голоден? – спросила Вика.

Ей не хотелось, чтобы он уходил.

– Ты же меня накормила в ресторане…

– Может, чаю?

– Чаю?..

– Ну, что-то другое… Пиво?

– Пиво?

– В принципе, ты можешь у меня переночевать, как раньше…

– Не пойму я что-то, Виктория…

И он умолк.

– Ты о чем? – не выдержала Вика.

– Вишь ли… Я бомж, конечно… Но ведь мужчина ведь… Я в те три недели, что вместе с тобой провел, чуть не окосел, глаза от тебя отворачивая. А ты то в ночной рубашке, то в халатике, словно я собака при тебе… Теперь ты снова: «переночевать»! Чего тебе надо от меня? Дразнишь, что ли? Или соблазняешь?!

Она порозовела от возмущения и смущения одновременно. Леший смотрел на нее угольным своим взглядом, и вдруг, расставив руки, упер их в стену вокруг нее таким образом, что она оказалась в их оцеплении.

– Ну, говори, чего ты хочешь, а?

Его тело было очень близко. Его глаза еще ближе. Как ни странно, он пах хорошо – чистым телом и легким, ненавязчивым одеколоном. Волна острого желания обожгла ее внутренности и сбила дыхание.

Какая, к черту, «собака»?! Это был мужчина, пусть и бомж – но мужчина! В плену его рук она окончательно поняла эту незатейливую истину.