Татьяна Полякова - Список донжуанов

— Так у нас альбом. О, черт, зачем ты его Сереге отдала?

— На память, — буркнула я.

— Постойте, — нахмурился Олег. — Какой альбом?

Марья охотно рассказала об альбоме, а я подтвердила сказанное кивком головы.

— Фотографии были в единственном экземпляре? А пленки сохранились?

— Не уверена.

— Так посмотри, — вскочила Марья, готовясь бежать сломя голову хоть на край света.

— Они остались в квартире Сергея.

— Так ты и пленки ему отдала? Что за помутнение на тебя нашло?

— Никакое не помутнение, — обиделась я, тоже очень расстроившись, потому что ясно стало: фотографии действительно на суде пригодились бы, раз там супруг в обнимку с десятком девиц, и на каждой дата и время, так что не соврешь, что было сие до свадьбы. — Пленки я ему не отдавала, просто оформляла альбом, когда еще мы жили вместе. А забрать их с собой забыла, — слегка исказила я истину. На самом деле я думала, что прижатый к стене вещественными доказательствами, Сергей тут же даст мне развод, и вдруг оказывается…

— И сейчас лежат? — спросила Марья.

— Не знаю. Возможно, он заглянул в секретер и нашел их. Но у меня есть свидетель. Таксист. Николай Васильевич иногда тоже фотографировал, когда мне это надоедало.

— Отлично, — кивнул Олег. — Его адрес у тебя есть?

— Номер машины.

— Сгодится. Об этом Николае Васильевиче помалкивай, он важный свидетель. Пусть это будет сюрпризом для твоего мужа.

— Ясно, — кивнула я. — Наш ответ Чемберлену.

— Супостат запросто может его того… — Тут Марья выразительно провела ребром ладони по горлу.

Я затосковала, но Олег предложил особо не фантазировать.

— Думаю, это слишком…

— Плохо ты знаешь нашего Иуду, — горестно заметила Марья. — Да ему человека убить…

— Надо о свидетеле помалкивать, и тогда о нем никто не узнает, — посоветовала я. Марья всесторонне обдумала совет и малость успокоилась.

Олег простился и покинул нас, а мы продолжили уборку. Марья пребывала в задумчивости, в другое время это бы порадовало меня: неплохо побыть в тишине, — но сейчас почему-то насторожило, так что когда она наконец высказалась, я даже с облегчением вздохнула.

— Сима, — позвала она, наплевав на тот факт, что я совершенно не желала, чтобы меня так называли, — я думаю, нам следует проверить: целы пленки, или супостат прикарманил их.

— И как мы это проделаем?

— Очень просто. Дождемся, когда он уйдет на работу, и посмотрим.

— Не посмотрим. У меня нет ключей, я их оставила ему, когда уходила. Так что в квартиру мы не попадем без того, чтобы замки не взломать, а ни ты, ни я этого не умеем.

— Прости ты меня, ради Христа, — вдруг заголосила Марья, бухнувшись на колени, а я перепугалась — не ее вопля, к этому я успела привыкнуть, а некоего предчувствия, со страхом ожидая, что последует за этим.

— Бог простит, — пробормотала я скороговоркой и зачем-то перекрестила ее. Марья поднялась с колен и деловито сообщила:

— У меня ключи есть. Я их у Сереги спёрла и на всякий случай сделала копии. Как в воду смотрела, пригодились.

Я вздохнула с облегчением, потому что боялась, что Марья умеет взламывать замки и ненароком ограбила чью-то квартиру.

— Батюшка мне грех отпустил, — порадовала она.

— Отлично. Греши по новой.

— Мы могли бы пойти за пленками прямо сейчас, — поразмышляв, изрекла Марья.

— К чему такая спешка? Завтра, когда он будет на работе…

— В таком деле каждая минута дорога. Позвони ему, назначь свидание, а мы тем временем…

— Завтра, — сурово возразила я, и Марье пришлоcь зaткнyтьcя.

Утром она едва дождалась девяти часов. В это время Сергей обычно отправляется на работу.

— Идем.

На улице шел дождь, настроения это мне не прибавило, да и спешить я повода не видела.

— Подожди, выпью кофе.

Должно быть, что-то вроде предчувствия посетило меня в то утро, потому что из дома выходить не хотелось, но Марья, встав у двери, ныла не переставая, и мы наконец вышли из подъезда. После того, как кто-то проткнул на моей машине все четыре колеса, бросать ее во дворе я поостереглась и ставила на платной стоянке в трех кварталах от дома. Отправляться туда под проливным дождем казалось мне делом довольно глупым, оттого я и вызвала такси.

Мы выехали на проспект, Марья все это время пялилась в заднее стекло, слегка нервируя водителя.

— «Хвоста» вроде нет, — сказала она. — Сегодня под окнами опять какой-то хмырь вертелся.

— Мы репетируем, — улыбнулась я водителю, заметив, что его беспокойство начало возрастать. — Остановите вот здесь, — в отместку попросила я, хотя до моего бывшего дома было еще далековато. Водитель с облегчением простился с нами. Марья недовольно спросила:

— Чего ты?

— Конспирацию надо соблюдать, — буркнула я, с опозданием сообразив, что, наказывая Марью, я автоматически доставляю неудобства себе. — Потопали.

Марья раскрыла зонт, и мы, поплотнее прижавшись друг к другу, зашагали по тротуару.

Мое бывшее жилище показалось из-за пелены дождя, когда мы переходили на противоположную сторону, игнорируя пешеходный переход метрах в шестидесяти дальше по улице. Впрочем, переход этот я и раньше неоднократно игнорировала, и вышло все как в известной присказке «как веревочка ни вейся…». Мы вступили на проезжую часть, я выглянула из-под зонта. Могу поклясться, что проклятущих «Жигулей» поблизости не было. До ближайшей машины сотня метров, так что подвоха от судьбы я совсем не ждала, а надо бы.

Словом, не успели мы достигнуть разделительной полосы, как, откуда ни возьмись, вылетели «Жигули» с явным намерением раздавить нас. Иначе совершенно непонятно, чего б водителю вести себя подобным образом. Заметив машину слишком поздно, мы замерли, а я так еще и зажмурилась, Марья заорала, меня качнуло в сторону, и машина промчалась мимо, чудом не задев нас. Заскрипели тормоза, и я еще не успела прийти в себя, как начался форменный кошмар: метрах в пятидесяти от нас «Жигули» вдруг резко развернулись и вновь начали набирать скорость.

— Бежим, — рявкнула я, хватая Марью за руку.

Мы достигли тротуара в два прыжка и влетели в подъезд, который, по счастью, был открыт. Я нервно вздохнула, еще не веря, что избавилась от опасности.

— Он что, сумасшедший? — пролепетала Марья белыми губами. — Глаза зальют…

— Он хотел нас убить, — с трудом сформулировала я мысль, которая уже некоторое время настойчиво требовала выхода.

— Точно, — тут же согласилась Марья. — С первого раза не удалось, так он даже развернулся. Ой, что делается…

— Надо вызвать милицию, — памятуя вчерашний разговор с Олегом, сказала я.

— Давай вызовем, — без особого энтузиазма согласилась Марья.

Отсутствие у нее оптимизма на этот счет было вполне понятно: «Жигули» исчезли, улица пустынна, из-за дождя ни одного прохожего. Может, кто-то из граждан в проезжающих мимо машинах и наблюдал эту сцену, но никто не остановился. Иными словами, свидетелей у нас нет, номер машины, конечно, не запомнили и с уверенностью, кроме того, что «Жигули» белого цвета, ничего утверждать не могли.

— Нам никто не поверит, — вздохнула я.

— Точно, — согласилась Марья.

— Но ведь он действительно собирался нас убить. Изувечить уж точно. Мы не можем просто так оставить это.

— Пойдем в церковь, — твердо сказала Марья. — Свечку Николе Чудотворцу поставим. Идем немедленно, и не возражай.

Я и не думала возражать, потому что так перепугалась, что готова была не одну свечу поставить, а целый десяток. Ближайшая церковь находилась в четырех кварталах отсюда, и пока мы шли туда, я вспомнила, зачем мы вообще покинули в то утро мою квартиру.

— А как же пленки? — спросила я.

— Сначала Никола, — нахмурилась Марья. — Пленки могут еще немного полежать, а без божьего заступничества нам сейчас никак нельзя. У меня просто мороз по коже, как вспомню.

Мороз по коже был и у меня, поэтому я пошла быстрее, торопясь к заступнику.

Марья настояла, чтобы мы дождались конца службы. К тому моменту и дождь прекратился, выглянуло солнышко, и на душе как-то потеплело.

— Надо позвонить Олегу, — заметила Марья. — Он человек грамотный, обязан знать, как следует поступать в подобных случаях.

— Олег посоветует заявить в милицию. Беда в том, что никто нам на слово верить не станет. Еще скажут, что я клевещу на мужа, потому что он мне изменял.

— Это уж точно. Вот когда будет труп, тогда спохватятся, да поздно.

— Какой труп? — забеспокоилась я. — То есть чей?

Марья с грустью вздохнула и отвела взгляд; можете представить, какое это произвело на меня впечатление. Мы вернулись к дому, где жил мой супруг, ныне супостат, и Марья достала ключи. Я уже собиралась ими воспользоваться, но, к счастью, вспомнила об осторожности и для начала решила позвонить.

— Звони ты, мой голос он сразу узнает, — шепнула я Марье, набрала номер и сунула ей телефон. Ответили почти сразу, а я дала отбой, чертыхнувшись в досаде.