Николай Катаев - Стальная штучка

– Вас троих?

– Не иронизируйте! Нас много. Нас большинство. Проблема в том, что мы разобщены. И нужна идея и организация, которая позволит людям объединиться для достижения нашей цели.

– Этой организацией будет ваша бывшая контора. Так?

Уволенный майор посмотрел на нее почти с ненавистью. Видимо, любое упоминание о его предыдущем месте работы вызывало у него благородное негодование.

– Там в руководстве сидят люди, которые служат продажной клике, которая ведет страну к порабощению и потере национальной идентичности. Но очищение наступит. И скоро.

Он начинал заводиться, и в глазах стал появляться знакомый блеск.

– Ну хорошо. Очистится. А дальше что?

– А дальше возьмемся за зажравшихся олигархов и за коррумпированных политиков. Хватит продавать наши национальные богатства и делать из страны сырьевой придаток Запада.

– И Востока тоже. Про Китай забыли.

Антону Ильичу, наконец, пришло в голову, что над ним издеваются.

– Не надо иронии! Вы еще увидите, чего стоят наши люди, когда они консолидируются вокруг национальной идеи и своего лидера. Мы любые горы свернем.

– С помощью лопаты?

Он непонимающе глядел на нее.

– Ну, олигархов не будет и заводы встанут, денег тоже, потому что перестанете распродавать богатства. И что останется? Только лопата, чтобы горы сворачивать.

– История показывает, что в критические моменты мы можем объединиться и достичь результатов, на которые у других уходят десятилетия. И этот момент скоро наступит. – И добавил: – Но вас в Нью-Йорке это вряд ли будет интересовать. Беседа закончена. Вам пора пройти в свою комнату.

Вероника шла по коридору и думала о том, почему вместо того, чтобы просто жить, как все на свете, нужно объединяться, крушить все, а потом с неимоверными усилиями вновь создавать.

Опять она оказалась в комнате, где успела провести сутки, и они были самыми тяжелыми в ее жизни. В воздухе просто висело раздражение. Юлька часами молча лежала на матрасе и смотрела в потолок, Аня беспрерывно играла в «Нинтендо», а Вероника сидела на диване рядом с ребенком и в десятый раз просчитывала в уме, что могут предпринять хакеры. Но в голову не приходило ничего, что могло бы облегчить их судьбу в самое ближайшее время. Любой из вариантов предполагал, что они будут заперты тут надолго.

На обед один из патриотов принес кульки из дешевого китайского ресторана. Они с подругой поели понемногу, а Аня капризничала. Еда была непривычной для нее. Юлька смотрела в сторону и что-то шептала. Скорее всего ругательства. Вероника все более и более раздражалась и в конце концов стала молотить в дверь. Появился второй, и она объяснила, что ребенок голодный. Патриот молча выслушал и сказал:

– Сейчас что-нибудь придумаем.

И действительно, вскоре появился с тарелкой манной каши, которую Веронике с трудом удалось впихнуть в ребенка. После этого опять нескончаемо медленно потянулось время. Никто ни с кем не разговаривал. Анина головка лежала у нее на коленях, и она гладила ее по волосам. Дочке наскучил даже «Нинтендо». Она попыталась было поиграть с ней, задавая вопросы по математике, но это вызвало только слезы на глазах, и Вероника бросила это занятие.

К вечеру дверь открылась, и заглянул Антон Ильич. Вероника, не говоря ни слова, пошла к двери, сказав Ане:

– Я скоро приду.

В комнате на столе стоял древний ноутбук, и бывший майор вставил флешку. Вид у него был торжествующий. На экране появился моложавый солидный мужчина и заговорил по-английски. Вероника склонилась, чтобы получше разглядеть изображение на маленьком экране.

– Мы внимательно изучили предлагаемый вами материал, и полагаю, что он может быть помещен на страницах нашей газеты в качестве эксклюзивного. Однако я делаю это заявление без обязательств с нашей стороны. Надеюсь, то, что вы предлагаете, реально имело место, но по правилам нашей редакции мы оставляем за собой право проверить все факты и отвергнуть материал в случае появления сомнений. Все организационные, правовые и финансовые вопросы с вами будет решать наш репортер по специальным проектам Фрэнк Кастелли.

Экран померк, и Антон Ильич нажал на кнопку паузы. На его лице впервые появилась улыбка. До этого она видела перед собой только лицо волевого человека с крепко сжатыми губами, который находился при исполнении важного задания.

– Знаете, кто это был?

Она пожала плечами.

– Артур Сулцбергер, главный редактор «Нью-Йорк таймс». Собственной персоной. Я проверил. Это он.

Она подумала, с каких это пор консервативная газета стала ввязываться в покупку информации из подозрительных источников. Да еще за миллион долларов. И ей показалось, что в самом конце записи звук закончился на долю секунды раньше, чем главный редактор закрыл рот. Хорошо было бы проиграть запись еще и проверить, но не хотелось, чтобы Антон Ильич что-либо заподозрил. Он и так был настороже после происшествия на предприятии.

– А что этот Фрэнк…

– Мы и от него имеем послание, – со значением в голосе сказал бывший майор и нажал на клавишу.

Появилось изображение мужчины лет тридцати на фоне экрана монитора на заднем плане, по которому показывали новости…

– Я – Фрэнк Кастелли, – представился он.

Дальше стал быстро говорить, в какой последовательности будет развиваться их сотрудничество, включая юридические вопросы. Все звучало очень логично и профессионально грамотно, и Вероника внутренне похолодела, так как не предполагала, что затея Антона Ильича может так далеко зайти. Конец речи Кастелли она уже плохо воспринимала, так как лихорадочно просчитывала в голове, как избежать записи ее показаний. Напоследок Фрэнк предупредил о конфиденциальности сделки, необходимости шифровать дальнейший обмен посланиями и дал отдельный адрес для связи. Пожелал успешной работы и, прежде чем исчезнуть с экрана, произнес веселым голосом, никак не вязавшимся с предыдущим серьезным тоном:

– Всего доброго!

У Вероники отлегло от сердца. Началась игра.

На следующий день она принялась делать видеозапись с описанием приключившихся с ней злоключений с акцентом на насильственный захват, ужасные условия содержания и угрозы в отношении ее и дочери. Сработал инстинкт самосохранения. Полночи Вероника пролежала с открытыми глазами, представляя себе, куда может попасть ее запись. В конце концов, она даже не знала, с кем имела дело и что у них на уме. А не убедила ли она себя от отчаяния, что хакеры затеяли игру? А может быть, солидная «Нью-Йорк таймс» действительно решила купить горяченький материал, чтобы быть первой и поднять свой рейтинг? И получится так, что там ей займется ФБР, а здесь она станет врагом ФСБ. Не хотелось бы по незнанию попасть в жернова, которые могут раздавить. Поэтому она избрала для себя роль несчастной жертвы, которую угрозами заставляли делать то, чего она не хотела. Фактически так и было, но это должен понять и зритель.

Антон Ильич несколько раз прерывал запись и заставлял начинать снова, потому что ему не нравилось то, что она говорила. Он преследовал другую цель. Его задачей было отомстить начальству, которое его использовало, а затем выкинуло, свалив на него ответственность за провалившуюся операцию. Кроме того, он просто не имел представления о конечной цели операции. А это были совсем не технологии, а политика, как поведал ей Юлькин олигарх. Поэтому Вероника стояла на своем. Но для беглого майора тон ее показаний был крайне важен, чтобы потом предстать перед всем миром на интернетских экранах в качестве борца со злокозненным руководством самой могущественной организации в стране. После Викиликса в Сети появилась целая плеяда борцов, большинство из которых старались избежать ответственности за свои прегрешения, обвиняя власти в преследованиях за правду.

После третьей попытки записи они сидели, молча, за столом, и каждый обдумывал ситуацию. Антон Ильич понимал, что не может держать своих пленников вечно, а Вероника с тоской думала о том, что придется возвратиться обратно в комнату с выцветшими обоями на стене и с ноющей от безделья подругой.

– Почему вы не хотите сделать четкую, хронологическую запись произошедших с вами событий? Без того, чтобы изображать из себя несчастную жертву.

– Я излагаю события так, как я их увидела. И я действительно была жертвой. Именно меня похищали. И два раза. Поэтому, если вы хотите изобразить из себя героя, то вы должны подыгрывать мне, а не я вам. Как спаситель от козней врагов.

Он с кривой усмешкой смотрел на нее.

– Ну, сыграйте хотя бы за деньги! Ведь ваша доля немаленькая. Одна треть.

А вот тут-то он скорее всего ошибался. Не будет никакой доли. И, вообще, она уже получила два чека за молчание, а не за то, чтобы весь мир узнал об ее злоключениях.

– Мне нужно к дочке. Я уже слишком долго здесь задержалась.