Дональд Уэстлейк - Наемники

И все же рисковать без надобности не стоило.

— Ну что ж, я позвоню ему, — сказал я и встал. — Не думаю, что он очень уж обрадуется.

— Спа-спасибо, Клей! — Маленькое сморщенное личико расплылось в улыбке. — Я оч-оч-очень это ценю.

— Подожди здесь. Я позвоню из спальни. Если ты попробуешь снять параллельную трубку и сунуть в нее ухо, я услышу. Вернусь и откручу тебе голову.

— Я не-не-не буду подслушивать. Клей. Честно! Ты дол-должен бы лучше меня знать.

— Ладно.

Я вернулся в спальню и виновато улыбнулся Элле.

— Проблемы! — сказал я.

— Надолго?

Она сидела в постели, пушистая подушка за спиной. У нее было лицо, которое прекрасно смотрелось без всякого грима. Сейчас оно так и смотрелось, а еще полные и бледно-розовые губы, большие, глубокие карие глаза, загорелая, теплая кожа. Мягкие волосы, черные как ночь в ярком свете настольной лампы, обрамляли лицо. Тело, едва прикрытое простыней, полное, крепкое и гибкое. Ну никак мне не с руки звонить Эду Ганолезе или беспокоиться о Билли-Билли Кэнтеле. Единственное, чего я непреодолимо хотел, — заползти под простыню и устроиться рядом с ее теплым, зовущим телом...

Я с трудом отвел глаза и присел на край кровати.

— Еще минутку-две, — извинился я. — Мне надо позвонить Эду.

— Хочешь, чтобы я вышла на кухню?

Элла — умная женщина. Хорошо, когда понимают с полуслова. Не знаю, одобряла ли она Эда Ганолезе и мою работу. Но со мной она не говорила о наших делах. Она просто их игнорировала. Точнее, не хотела, чтобы я рассказывал о том, чем занимаюсь, не хотела слышать ничего. Она поняла, что и я не особо горю желанием посвящать ее в мою работу, поэтому всегда старалась держаться на расстоянии, если мне приходилось толковать с кем-либо о делах.

Сейчас подобные мелочи не имели значения. Билли-Билли появился, я позвоню Эду, и он скажет мне, как я должен поступить, а я и сам знаю как, так что с проблемой будет быстро покончено. Поэтому я сказал ей:

— Это не важно. Тебе не обязательно вставать.

— Поторопись же...

— Постараюсь!

Я боялся лишний раз глянуть на нее. Набрал домашний номер Эда и ждал, пока гудок просигналит восемь раз. Ответил Тони Челюсть, телохранитель Эда, и я сказал, кто я и что мне нужно срочно поговорить с Эдом. Он заворчал и шмякнул трубку на стол, или на что там у них можно бросать. Никогда не слышал, чтобы Тони Челюсть произносил что-либо еще, кроме ворчания. Возможно, он и умеет говорить, но у меня не было доказательств.

Ждать пришлось минуты три, и наконец Эд взял трубку.

— Сейчас четвертый час ночи, Клей, — проворчал он. — Так что твое сообщение должно быть важным!

— Я не вполне уверен в этом, — признался я. Затем я передал все, что Билли-Билли рассказал мне, и подчеркнул, что Билли-Билли буквально умолял меня позвонить ему.

— Ничего хорошего, — задумчиво сказал он. — Ты правильно сделал, что позвонил.

— Хотите, чтобы я подстроил ему несчастный случай, Эд?

Элла тихо ахнула за моей спиной, и я на секунду пожалел, что не велел ей уйти на кухню. За те две недели, что Элла жила со мной, мы оба старательно обходили тот факт, что мне иногда — служба есть служба — приходилось устраивать кому-то несчастные случаи.

Моя тревога об Элле длилась лишь мгновение, потому что Эд отозвался на мой вопрос неожиданно резко:

— Нет!

Я какие-то секунды соображал, пытаясь понять, что это значит. А Эд продолжал:

— Вывези его из города. Прямо сейчас. Доставь без приключений к бабушке. Когда вернешься, позвони мне!

— Прямо сейчас, Эд? — Я бросил на Эллу беспомощный взгляд.

— Да, немедленно. Или ты хочешь дождаться, пока до него доберется закон?

— Эд, у меня тут кое-что стоит на огне...

— Погаси огонь, закрой кастрюлю крышкой и отправляйся. Позвони мне, когда вернешься в город!

— Не понимаю, Эд. Билли-Билли такое ничтожество. Он не стоит и пятнадцати центов.

— Скажу тебе кратко. У Билли-Билли есть друзья за океаном. Кто-то, с кем он познакомился еще во время войны, кто-то важный. Билли-Билли понимает, что их нельзя тревожить по пустякам. А мы должны помочь ему выпутаться из этой истории. Учти, тем важным типам не понравится, если они узнают, что мы бросили Билли-Билли на съедение волкам — А мы им не скажем.

— Прекрасная мысль! Только беда в том, что здесь сейчас Джо Пистолет.

— Кто? По-моему, мне не приходилось слышать такого имени.

— Он только что сошел с парохода и привез приветы от всех наших заокеанских друзей. Он надеется — и мы не должны обмануть его надежд, — что нью-йоркское отделение процветает. Он — что-то вроде инспектора.

— А-а! — только и мог я вымолвить.

Теперь я усек, что у Эда на уме. Практически каждая унция наркотиков импортируется. Слишком опасно пытаться заводить плантации в нашей стране. А это означает, что у Эда тесные связи с рядом деловых и крутых парней в Европе. Для них он — распространитель, так же как Билли-Билли — один из реализаторов в системе Эда. И время от времени представитель одного из этих европейских дельцов приезжает, чтобы немного оглядеться. Они ни о чем особенно не расспрашивают, просто смотрят, как идут дела. Если они придут к выводу, что дела идут не так, как следует, как надо бы, может произойти смена руководства, и Эд больше не будет моим боссом. А так как новая метла всегда метет чисто, мы с Эдом, вероятно, должны будем уйти вместе.

И во все это, представьте, встрял Билли-Билли, который выполнял что-то не очень опасное в тылу во время Второй мировой войны. И немножко приторговывал на черном рынке или что-то в этом роде. Тогда он еще не баловался наркотиками. Просто встретил кого-то, сделал ему несколько одолжений, а в итоге повернулось так, что этот кто-то в послевоенные годы стал большой шишкой. И выяснилось, что он все еще вспоминает добрым словом Билли-Билли. Все это сильно усложняет ситуацию, поскольку стандартная процедура требовала — по отношению к Билли-Билли — простого стандартного решения.

— Отправляйся, Клей, — велел мне Эд, нисколько не сомневаясь в моей готовности повиноваться. — Когда вернешься, позвони, и мы обсудим, что делать дальше.

— Ладно, Эд, разумеется.

Он повесил трубку, а я сидел и тупо смотрел на аппарат.

— Будь я дважды проклят! — ругнулся я наконец.

— В чем дело? — спросила Элла.

Я посмотрел на нее, потом на телефон, молчаливый свидетель моих огорчений, и снова на нее. Отшвырнул от себя аппарат и ответил, не скрывая злости:

— Мне придется ехать в чертову Новую Англию!

— Сейчас?

— Я буду последним сукиным сыном!

— Сейчас, Клей?

— У него есть друзья! У этого немытого, изъеденного блохами мозгляка есть влиятельные покровители. — Я вскочил на ноги и свирепо уставился на телефон:

— Почему? Почему у этого вшивого ничтожества оказались заступники, с которыми надо считаться? Почему я должен тащиться черт-те куда в Новую Англию из-за того, что этот никчемный замухрышка неприкасаем?

Я мог бы продолжать в таком же духе словоизвержения еще сколько угодно, но раздавшийся как гром среди ясного неба звонок в дверь остановил меня.

— О Боже! Еще один!

Я ринулся к двери и столкнулся с Билли-Билли, бежавшим с безумными от ужаса глазами мне навстречу. Мы налетели друг на друга в холле между столовой и спальней. На нем лица не было.

— Копы, — прошептал он. — Это, дол-должно быть, ко-копы! Г-где я мог бы спрятаться?

— Держись подальше от спальни! — рявкнул я и огляделся. Ванная комната была слева, а совмещенный кабинет и музыкальная комната — справа. — Иди туда, — показал я в сторону кабинета. — Да заходи же скорее!

Он торопливо вскочил в кабинет, я за ним. Одну из стен закрывал стеллаж, на котором выстроились в ряд проигрыватель, магнитофон, усилитель. Пространство под стеллажом я использовал для хранения чего надо, а закрывалось оно раздвижными дверцами. Я оттолкнул одну, закинул валявшееся там барахло подальше в угол и скомандовал:

— Залезай. И сиди тише мыши, пока я не стану тебя искать!

— Спа-спасибо, Клей, — пискнул он и неуклюже полез головой вперед.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы удержаться и не дать ему хорошего пинка. На его счастье, побоялся, что он сломает своей башкой что-нибудь из дорогого оборудования, которое хранилось там. Так что я дождался, когда он втиснется в норку, и задвинул дверцу.

Мой второй посетитель, кто бы он ни был, вел себя гораздо сдержаннее, не в пример Билли-Билли. Он не считал нужным звонить второй раз, пока я возился с Кэнтелом и торопился в холл.

Я крикнул:

— Подождите минутку! — и подошел к двери.

На этот раз я проявил осторожность — посмотрел в глазок, кого там принесло на мою голову. И убедился, что Билли-Билли, увы, прав: трое полицейских. Одного из них я знал — его звали Граймс, он ходил в штатском и служил в участке в Верхнем Ист-Сайде. Двое других, тоже не в форме, были мне незнакомы. Оба, похоже, подражали Грайм-су: лица мрачные, суровые, непреклонные — олицетворение закона и порядка. Простые мешковатые дешевые костюмы. Широкие плечи и никакой талии. Обоим — под сорок, но выглядят пожилыми.