Татьяна Полякова - Последнее слово за мной

— Наташенька, ради бога извините…

— Ничего страшного, главное, что мы быстро нашлись, — улыбнулась я. Мы обменялись чемоданами, посмотрели на них и засмеялись.

— Опять бы не перепутать, — покачал головой Геннадий Сергеевич. — Вы решили, в какую гостиницу поедете?

— Да. В «Зарю».

— Это немного не по пути… — начал он, но я перебила:

— Нет-нет. Спасибо, я доберусь. Не то мы в самом деле опять чемоданы перепутаем. Стоянка такси в трех шагах. Еще раз спасибо.

— Это вам спасибо, — сказал он и направился к синим «Жигулям», а я к стоянке.

День был жаркий, несмотря на конец апреля. Пройдя метров тридцать, я остановилась и сняла плащ, перекинула его через руку. Но так обе руки оказались заняты, и я решила убрать его в чемодан вместе с сумкой — она продолжала сползать с плеча и уже начала действовать на нервы. В общем, я добрела до скамейки, поставила на нее чемодан и… Кто-то вдруг толкнул меня и рванул сумку так, что ремешок выскользнул из рук. Я вскрикнула, качнулась и, повернув голову, увидела спину мальчишки, который со всех ног улепетывал по тротуару, размахивая моей сумкой.

— Стой! — отчаянно крикнула я, хотела было броситься за ним, но вспомнила про чемодан и только тяжко простонала. В этот момент от толпы, ждущей сигнала светофора, отделилась женщина. Мальчишка как раз поравнялся с ней, он намеревался пересечь площадь, не обращая внимания на светофор, но женщина ловко выставила ногу — шустрый воришка споткнулся, едва не упал, уронил сумку, женщина молниеносно ее подхватила, а мальчишка, восстановив равновесие, бросился бежать под громкие крики толпы.

Женщина направилась в мою сторону, а я с облегчением вздохнула.

— Ваша? — спросила она, протягивая сумку.

— Моя. Спасибо. Я даже сообразить не успела…

— Хорошо, что следом за паршивцем не кинулись, остались бы без чемодана.

Зевать здесь нельзя, такие специалисты работают, что только диву даешься.

— Спасибо, — еще раз повторила я, глядя на женщину с большой признательностью и понятия не имея, как ее словесно выразить, разве только еще раз пять повторить все тоже «спасибо».

Женщина была лет на семь старше меня. Дорогой костюм, модная стрижка… В ней чувствовалась уверенность и желание повелевать. Она тоже оценивающе разглядывала меня, улыбаясь краешками губ. Я наконец-то убрала злополучную сумку и плащ в чемодан и теперь в нерешительности переминалась с ноги на ногу.

Уйти — вроде бы невежливо, а продолжать разговор мне не хотелось. Я покосилась в сторону стоянки такси.

— Издалека? — спросила женщина.

— Из Душанбе, — ответила я, а она по-мальчишески свистнула.

— В командировке были?

— Нет, жила там. А вот теперь сюда.

— В отпуск?

— Как получится. Вообще-то, думаю, навсегда. Я здесь родилась.

— Остановиться собираетесь у родственников?

— У меня здесь даже знакомых нет. Поеду в гостиницу. «Заря» — это ведь в центре? Я не путаю?

— Не путаете. Идемте со мной, — вдруг сказала моя новая знакомая. — Я на машине, мне как раз в центр надо. Довезу. Чемодан у вас на вид тяжелый.

— Спасибо, я на такси, — торопливо заверила я.

— Да бросьте вы, мне ж это ничего не стоит. — Она сделала несколько шагов, оглянулась, подмигнула весело и махнула рукой.

Подхватив чемодан, я зашагала следом. По ту сторону площади, неподалеку от сквера располагалась стоянка легковых автомобилей. Женщина уверенно направилась к ярко-красному «Опелю», по виду совершенно новому.

— Машину водите? — спросила она, заметив мой заинтересованный взгляд.

— Да. У меня были «Жигули», пятая модель. Пришлось продать.

— Что так? — удивилась женщина. Я пожала плечами:

— Деньги нужны. Я ведь собралась сюда перебираться, да и перегонять машину в такую даль смысла нет.

— Это точно.

Она убрала мой чемодан в багажник и открыла передние двери. Мы сели, пристегнулись и женщина завела машину.

— А я маме билеты заказывала, — ни с того ни с сего сообщила она. — Мама у меня на юг собралась, в Сочи. Говорит, в мае народу поменьше, купаться она не любит, а загорать в самый раз. — Я кивнула, не зная, что ответить на это. — Меня Светланой зовут, — вдруг спохватилась женщина.

— А меня Наташей, — представилась я и добавила:

— Очень приятно.

Она лихо вырулила со стоянки и на весьма приличной скорости покинула Вокзальную площадь.

— Значит, вас на разведку послали? — через минуту поинтересовалась она. — Устроитесь, а там и семейство переберется? Говорят, в Душанбе неспокойно, русские уезжают.

— Неспокойно, — вздохнула я. — Только все мое семейство — это я.

— Как так? А родители?

— Отца я с пяти лет не видела, даже не знаю, где он. Мама умерла, когда я еще в школе училась. Вот бабушка и забрала меня в Душанбе. Она там во время войны оказалась, в эвакуации, дед погиб, родни ни там, ни здесь, вот бабуля и решила не покидать насиженное место. А мама здесь училась и замуж вышла, потом я родилась…

— А что с бабушкой? Умерла?

— Да. Этой зимой, — кивнула я и отвернулась. Я предпочла бы молча смотреть в окно, но получилось бы неприлично: Светлана вернула мне сумку, любезно предложила подвезти, так что хочешь не хочешь, а разговор поддерживать надо.

— А по специальности вы кто? — продолжала любопытствовать моя спутница.

— В Душанбе работала в аэропорту в таможне.

— Образование высшее?

— Да. Я в Ленинграде училась.

— А чего там не остались?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Прежде всего из-за бабушки. Она никуда уезжать не хотела, а одну ее не оставишь.

— Но теперь, когда ее нет…

— Мне всегда хотелось сюда вернуться, — уклончиво ответила я, надеясь, что больше мне ничего не придется объяснять. Это был город моего детства, он казался мне необыкновенно красивым, солнечным, светлым, и было такое чувство, что только здесь меня непременно поджидает счастье.

— А вы знаете, у меня друг — начальник на местной таможне. Если хотите, я с ним поговорю…

— Правда? — не поверила я.

— Конечно. Обещать ничего не могу, с работой сейчас сами знаете как, но если будет возможность…

— Спасибо вам, — торопливо поблагодарила я и всерьез подумала: «Может вправду мне здесь повезет? По-настоящему?»

— Подождите спасибо говорить, — засмеялась Светлана. — Я еще ничего не сделала. К тому же приятель мой — тот еще тип, работать с ним не сладко…

— Я работы не боюсь, — заверила я. — А начальство хорошим не бывает, на то оно и начальство, чтобы было кого добрым словом поминать.

— Это точно, — согласилась она, объехала маленький круглый сквер с клумбой в центре и притормозила, а я с волнением узнала гостиницу «Заря». За двенадцать лет здание ничуть не изменилось, даже стены были выкрашены в тот же блекло-зеленый цвет, и мокрые подтеки на фасаде тоже как будто остались с прежних времен. — Ну вот, — сказала Светлана. — Надеюсь, с номером проблем не будет.

— Не будет, — я торопливо кивнула. — Я уже звонила…

— Что ж, тогда всего доброго. — Она помогла мне достать чемодан, а потом, вернувшись в машину, записала на листке бумаги номер телефона. — Вот. Позвоните мне, я почти всегда дома. Я художница, мне ваше лицо понравилось, очень бы хотелось его нарисовать.

— Спасибо, — должно быть, в сотый раз за двадцать минут сказала я, помахала рукой и стала подниматься по лестнице, слыша, как за моей спиной заработал мотор «Опеля». Я еще раз оглянулась, и Света, выезжая со стоянки, помахала мне в ответ. Вместо безграничной признательности я вдруг почувствовала странное облегчение и самой себе попеняла: "Бабушка была права, ты дичаешь: поговоришь с человеком несколько минут и уже норовишь поглубже в нору забиться.

Дремучий ты человек, Наташка". Дремучий или нет, но в обществе я в самом деле не очень нуждалась, на работе было шумно, людно, постоянное напряжение, оттого дома хотелось тишины и одиночества. Ситуация в Душанбе в последние годы к поздним прогулкам по городу не располагала, общение с друзьями в основном сводилось к болтовне по телефону…

Холл гостиницы выглядел пустынно, в углу, возле окна, сидели двое мужчин в форме летчиков, возле газетного лотка стояли женщины, что-то разглядывая, а администратор за стойкой откровенно скучала. Может, поэтому мне она обрадовалась и, пока я заполняла бланк, приветливо улыбалась.

Я получила одноместный номер на третьем этаже. Помнится, когда-то эта гостиница считалась лучшей в городе, по фасаду вечерами вспыхивала неоновая надпись «Интурист», но, как видно, все это осталось в прошлом. Номер, в котором я оказалась через несколько минут, наводил на мысль не об интуристах, а о тщете всего сущего… Обои на стенах давно выцвели и лишились первоначального рисунка, остались только нелепые разводы коричневого цвета, коврик на полу протерся до дыр. Стандартный набор мебели: кровать с розовым покрывалом, кресло, стол, шаткая тумбочка, а на ней цветной «Рекорд», по виду мой ровесник.