Валерий Ильичёв - Сладкая месть

Неожиданное появление Тягача ни сторожа, ни его гостя особенно не удивило. Они его легко приняли за очередного любителя спиртного, забежавшего на огонек выпить. Но, увидев в руке у нежданного посетителя пистолет, поняли, что ошиблись. Однако, к удивлению Тягача, пьяницы особенно и не испугались. Пенсионер ещё даже попытался его урезонить, сказав, что денег у них нет, а потому ему лучше уйти и не мешать людям культурно отдыхать. Туша сидел неподвижно и равнодушно смотрел на человека, представляющего для него опасность. Он не был сильно пьян. Просто его чувства давно притупились. Стремясь вывести его из равновесия, Тягач выстрелил в упор в пенсионера, который медленно сполз со стула: ему нельзя было оставлять в живых свидетеля.

«Так и надо этой пьяни. Все равно уже никому не нужен, старый хрен. Наверняка всем в тягость», — быстро промелькнула в голове Тягача оправдательная мысль, и он перевел дуло пистолета на Тушу. Тот весь съежился и затравленно смотрел на оружие, в ужасе ожидая, когда из него вырвется на волю кусок металла, способный в мгновение ока оборвать его жизнь. «Ишь ты, тоже подзаборная пьянь, а туда же, жить хочет», — злорадно подумал Тягач и деланно радушным тоном сказал:

— Я тебе привет от Ветерка принес.

В глазах Туши появился какой-то проблеск интереса, и он начал пристально вглядываться в бородатое лицо незваного гостя. Но не узнал. И Тягач, смакуя каждое слово, назвал свое прежнее имя и напомнил об убитой в притоне бабе. Как ни странно, это сообщение совсем не взволновало Тушу.

Он вяло махнул рукой:

— А, это когда Сурок приказал тебя подставить. Ты ему чем-то здорово насолил в тот раз. Значит, это ты Ветерка заделал?

— Уже наслышан, что Ветерка в живых нет?

— Да весь город знает. А братва на его жену грешит. Говорят, что она наняла какого-то приезжего киллера и рассчиталась и с мужем, и с его полюбовницей.

— Ну и пусть говорят. С тобой-то мне что делать?

Туша не уловил подвоха в словах Тягача, мстительно растягивающего удовольствие. В его отупевшем от водки мозгу мелькнула призрачная надежда:

«И правда, мил человек, оставь меня ещё побродить по этому свету. Я ни единому человеку не шепну, что ты появился и что Ветерка замочил — не скажу! На кой ляд он мне, буржуй новоявленный, сдался?»

Туша бы ещё продолжал вымаливать малоразборчивой скороговоркой себе пощаду, но, увидев глаза Тягача, горящие злорадной яростью, все понял, осекся и, не в силах больше смотреть на дуло направленного на него пистолета, резко отвернулся. И в эту минуту Тягач послал пулю прямо в затылок ненавистного ему пьяницы.

Сразу почему-то вспомнилась тайга и падающее на землю тело Садко. «Пожалуй, на пути к мести я оставляю после себя слишком много трупов», — подумалось ему. Но самое главное — там, в зоне, Тягач, мечтая о возмездии и рисуя в воображении красочные картины расправы со своими врагами, ощущал жгучее удовлетворение. А сейчас в этой грязной бытовке, точно так же, как и в роскошной обстановке квартиры Ветерка, кроме разочарования и усталости, он не чувствовал ничего.

«Может быть, когда доберусь до главного виновника моих бед — Сурка, все-таки испытаю моральное удовлетворение», — с надеждой подумал он.

Ну что ж, здесь больше нечего делать. Надо уходить. И тут Тягач, уловив какой-то еле различимый шорох за стеной, хотел резко обернуться. Но его щека наткнулась на холодный ствол пистолета Макарова и кто-то свистящим шепотом приказал: — Не дури! Брось пистолет на пол.

Какое-то мгновение Тягач колебался, но ствол больно давил на скулу, и он поспешно отбросил оружие в сторону, подумывая о возможности достать второй пистолет из-за пояса. Но, лишая его последнего шанса на спасение, стоящий сзади человек, умело обыскав его, обнаружил и взял себе и другой ствол. Теперь он оказался полностью обезоруженным и находился во власти захватившего его врасплох человека.

Тягач почувствовал острый приступ отчаяния от безвыходности положения, в которое попал, увлеченный жаждой мести. Он стоял неподвижно с широко расставленными ногами и вытянутыми вперед руками, вынужденный беспрекословно подчиняться чужим приказам. В голове настойчиво пульсировала только одна мысль: «Надо же было так глупо попасться!»

Наконец ствол отодвинулся от его головы. Человек, обезоруживший Тягача, сделал несколько шагов назад и по-прежнему приглушенным голосом разрешил:

— А теперь можешь повернуться, сынок.

Тягач обернулся и замер. Перед ним стоял Круглов. И хотя пистолет Макарова в его руке по-прежнему был угрожающе направлен в живот Тягача, лицо старого «опера» излучало добродушие и приветливость.

— Стало быть, добрался до своих обидчиков, покойничек? — и не дожидаясь ответа, весело хохотнул: — Я, признаться, получив сообщение о твоей гибели при побеге, даже взгрустнул маленько и за помин души пару стопок опрокинул. А ты, оказывается, жив. Значит, долго ещё на земле обретаться будешь. Примета такая! Ну что молчишь? Скажи что-нибудь!

Тягач лишь пожал плечами:

— А что говорить? Ты меня сейчас здесь на месте уложишь либо под суд подведешь, а там дальше расстрел или опять зона. И ещё неизвестно, что лучше!

— Да ты что, сынок, выдумываешь? Как это я могу убить или арестовать покойника? Тебя нет на этом свете. Понимаешь — нет! Ну да ладно, шутки в сторону. Отсюда нам надо уходить, и срочно. Поедем на твоей машине и по дороге поговорим.

Увидев, как посерьезнел старый сыщик, Тягач понял, что у того есть какие-то планы в отношении своего бывшего подчиненного и потому арест и возмездие пока откладываются. Это разбудило в его душе надежду, что, может быть, все и обойдется. Несколько ошарашенный крутыми поворотами судьбы, на которые она оказалась столь щедра за последние полчаса, он послушно поднял с пола пистолет ТТ, передал Круглову и последовал вслед за ним на улицу. Усевшись на соседней улице в автомашину, они, по указанию оперативника, выехали за город.

— Нас не должны видеть вместе, — пояснил опытный сыщик.

Когда огни густонаселенного города остались позади и за окнами машины замелькали березы и ельник, Круглов велел остановиться.

— Ну а теперь рассказывай, — потребовал он у Тягача.

И тот, опустив детали, поведал ему свою историю.

Затем настала очередь самого Круглова. Он подтвердил, что несколько месяцев назад пришло сообщение о групповом побеге и розыске, и сыщики установили слежку за адресами, где Тягач мог появиться. Но ещё через две недели поступил приказ об отмене розыска, так как все бежавшие погибли в тайге.

— Да и я так считал. А с месяц назад мы вели наблюдение за салоном красоты и ты случайно попал на одну из фотографий, где был наш объект. Но я-то тебя сразу узнал и ту фотографию к делу приобщать не стал. Догадался я, зачем ты прибыл. И когда Ветерка с любовницей «замочили», я знал, что это ты. Ну а поскольку следующим должен быть Туша, то я сегодня, в день его дежурства, тебя здесь и караулил. Когда ты свою задачу решил, то и я на сцене появился. А как думаешь, зачем?

— Нужен я тебе, Круглов. Зачем, пока не знаю, а нужен.

— Верно мыслишь. Ты мне всегда нравился. И я очень сожалел, что тебя в зону отправили. Поверь, не вру. А сейчас ты мне нужен, очень нужен. Как, впрочем, и я тебе. У нас есть общий враг — Сурок, и без меня ты его не возьмешь. Эта сволочь очень осторожна, да и охрана у него опытная. То, что именно он дал приказ тебя подставить, так как ты очень приблизился к его сделке с редкоземельными металлами, я узнал уже после суда над тобой. Да и все равно доказательств не было. Так что именно он теперь твоя основная мишень, и я это знаю.

— А тебе что за резон Сурка под мою месть подставлять?

— Разве не понятно? Мы за ним наблюдение ведем уже несколько лет. Много гадости он тут, в городе, натворил. Мы, конечно, арестовываем кое-кого из мелкой рыбешки. О нем на допросах они и словом обмолвиться боятся. Несколько раз ловушки ему ставили. А он удачно их избегает.

— Может быть, у него есть свои люди среди вас, оперов, и его кто-то предупреждает?

— Вполне возможно. В наше время, сынок, и не такое встречается. Набрали молодых сыщиков: гонора много, а доверия к ним нет. Не то что мы — старая гвардия. Ну да ладно, слушай дальше. Как бы то ни было, а только есть предположение, что и в обозримом будущем мы его не изобличим и не арестуем. А я, грешным делом, на пенсию собрался, на заслуженный, так сказать, отдых. И вот мне, старику, обидно, что эту сволочь возмездие минует и будет он цвести и пахнуть. Вот потому я, как загонщик на охоте, выгоню его и подставлю тебе под ствол. Только ты не промахнись. Теперь понял мой интерес и почему я тебя не трогаю?

Тягач кивнул, но все-таки не удержался и спросил:

— А что будет потом?

— Да что хочешь. Ликвиднешь Сурка, и разбежимся на все четыре стороны. Россия большая. Тебя и искать не будут: ты в покойничках давно числишься. Я уйду в отпуск, а затем сразу же оформлю пенсию. И мы с тобой никогда уже не увидимся. Ну что скажешь?