Вячеслав Жуков - У зоны свои законы

Бобику стало страшно и за себя, и за сестру. Он поделился своими опасениями с тренером Семеном. Семен немедленно доложил Наизову.

Жаль Бобику сестру, но скрыть такой факт нельзя, иначе у самого голова слетит. Уже хотел в ноги Наизову упасть, умолять, чтоб ее не убивали, но, как оказалось, до такой крайности никто и не собирался доводить дело.

– Нужно этого мента завербовать, – сказал Наизов. – Пусть, гад, на нас работает. Мы с него много поимеем, раз любит по ресторанам шляться, значит, и деньги любит. Сделаем вот как…

Еще в ресторане сестра Бобика напоила капитана Баева до бесчувствия, а потом отвезла на квартиру, хозяйку которой, молодую наркоманку, Гуня придушил. С трупа сняли одежду и положили в постель рядом с Баевым. Пробуждение его утром было ужасным. Не давая опомниться, ему показали несколько фотографий. На них он, совершенно голый, лежал на убитой хозяйке квартиры.

– Это ты изнасиловал и придушил ее ночью. Нам вызвать милицию? – спросили его Бобик с сестрой.

И бравый капитан упал перед ними на колени.

От него требовалось совсем немного – помогать иногда и рассказать все про Тютина. Баев согласился. К Тютину он питал личные обиды. Его обещали по пустякам не беспокоить, а связь поддерживать по телефону, чтобы не компрометировать и ни у кого не вызывать подозрений.

Так бандиты без особого труда узнали и про зятя Тютина, про его дочь Ларису, про подругу Тютина, Татьяну, и про дачу в Подмосковье. Баев подсказал бандитам и как надо инсценировать самоубийство.

– Ну, теперь самое время напомнить менту Тютину о себе, – сказал как-то Наизов, узнав через Баева, что Анатолий собирается на дачу.

– Проще застрелить их всех, – заметил Гуня. Но Наизов не согласился.

– Нет, я хочу, чтобы мент понял, почему с его семьей так поступили, чтобы он дрожал в ожидании, когда и на него накинут петлю. Нет, только вешать их. В этом вся прелесть, пусть поломает голову. Надо, чтобы он дрожал, зная, что я где-то рядом. Займитесь семьей мента. Его кончим последним. Ведь убить его просто. А я хочу его видеть раздавленным горем, опустошенным. Когда-то он поломал мне жизнь. Теперь мой черед отплатить ему.

– Мы все сделаем, – пообещал Гуня, а когда Бобик спросил, почему выбран такой способ умерщвления, ответил так: – Старик наш захотел экзотики. Ну что с того, если человек застрелен? Совсем другое, когда он висит в петле с перекошенным лицом, с полуоткрытым ртом, из которого вывалился язык…

Бобик брезгливо поморщился. Гуня рассмеялся и добавил:

– По каждому из убитых пахан обещал заказать молебен и велел сделать фотографии на память. Хочет посмотреть на их предсмертные мучения и немного порадоваться…

На этот раз Тютин без труда нашел Цыгана. Он поджидал его в своей машине на условленном месте. Вид у Цыгана был озабоченный.

– Ты чего такой? – спросил Тютин вместо приветствия, усаживаясь на сиденье рядом.

– Сон сегодня видел, будто на свадьбе сижу, и так мне хорошо. Так весело…

– Чего ж в этом плохого? Радоваться надо. Водку, значит, пить будешь с девчонками. Ты ведь любишь молоденьких девочек? – Тютин легонько толкнул Цыгана в бок, но тот не отреагировал. Как сидел, так и остался с каменным лицом. Под ногами у него валялся пакет. Цыган поднял его, подал Тютину.

– Здесь, гражданин полковник, все, о чем вы просили. Пользуйтесь.

– Сделал? Ну, ты молодец! Вот это мне нравится в тебе. Ты не любишь трепаться. Сказал – сделал, – проговорил Тютин, разворачивая сверток. Внизу в пакете лежали коробки с патронами, а поверх них новенький, пахнущий заводской смазкой пистолет «макаров». Тютин взял его в руку, взвел.

– Не заряжен?

– Откуда, – как бы удивился Цыган.

Тютин нажал на курок. Раздался сухой металлический щелчок. Цыган вздрогнул.

– Ты чего?

– Не люблю я таких вещей. Говорят, раз в год ружье само стреляет.

– Никогда не выстрелит, если с ним обращаться как следует. Ну да ладно. Сколько с меня?

Цыган пренебрежительно махнул рукой.

– Шестьсот баксов.

Тютин достал бумажник, отсчитал шестьсот долларов и отдал Цыгану вместе с тем пакетом, который вчера забрал у него.

Цыган не удержался, заглянул в пакет.

– Не сомневайся, как все лежало, так и лежит.

Цыган постарался улыбнуться.

– Да это я так.

– Я понимаю. Ну, будь здоров.

– И вы будьте, – вяло проговорил Цыган. Из-за этого мента с утра потерял столько клиентов! А это ведь денежки. Их нужно заработать, хотя бы для того, чтобы вернуть разницу, уплаченную за пистолет. С мента ведь много не возьмешь, и пистолет ему достался почти даром. А ты давай, Цыган, крутись. Надо еще доллары пересчитать, не надул ли его мент.

Цыган послюнявил пальцы.

– Десять, двадцать, тридцать…

Тут вдруг кто-то подошел к машине, и дверь открылась…

Обеспокоенные тем, что Баев больше не выходит на связь, Гуня и Бобик решили наведаться к нему домой, хотя Наизов и запрещал это, боясь вызвать ненужные подозрения. Мало ли, слежка за ним, или им на хвост сядут. Баев – человек нужный. Его беречь надо. Но на этот раз Гуня и Бобик ослушались вора.

Подъехали к дому Баева.

Иномарка капитана стояла во дворе.

– Может, приболел наш капитан? – высказал предположение Бобик.

На что Гуня резонно заметил:

– Сейчас выясним.

Он поднялся по лестнице и, прежде чем нажать на кнопку звонка, оглядел массивную дверь из толстого металла. «Да, – подумал он, глядя на эту дверь, – одно слово – мент. Такую дверь из автомата не прошибешь». Он прислушался. За дверью было тихо, и тогда Гуня нажал на кнопку звонка.

Дверь открылась. На пороге стояла смуглая, черноглазая женщина и испытующе смотрела на Гуню.

– Добрый день. – Гуня старался казаться вежливым. – Могу я поговорить с Рустамом?

Что-то наподобие усмешки появилось на лице смуглянки.

– Можете, – ответила она, не имея ни малейшего желания впускать его в квартиру.

И тогда Гуня спросил:

– Где?

– На кладбище, – ответила она.

Гуня от удивления раскрыл рот.

– Как – на кладбище?! Ничего не понимаю!

По-видимому, удивление с его лица не сошло окончательно, и смуглянка улыбнулась, рассматривая его.

– А тут и понимать нечего. Рустам умер. Его сбила машина.

– Умер? Машина?..

– Да, – тихо произнесла женщина и, не прощаясь, закрыла дверь.

Из подъезда Гуня вышел раздраженный и без настроения.

«Вот сука мент! Нашел время, когда умереть!» – зло думал он, направляясь к поджидавшему его Бобику.

Они ехали по Пушкинской. Гуня курил и молча смотрел в окно.

Неожиданно Бобик резко тормознул, и Гуня чуть не впечатался лбом в стекло.

– Ты чего, охренел?! – заорал он на Бобика.

– Смотри, вон машина нашего мента, – кивнул Бобик вперед.

– Где?

– Да вон, красная «восьмерка». Его номер.

Теперь и Гуня разглядел, а когда проезжали мимо, увидел в вишневой «шестерке» и самого Тютина.

– Точно. С черножопым базарит. Давай проедем немного вперед, а потом остановимся.

– А вдруг заметит? – испугался Бобик.

– Ну да, жди. Откуда он знает, что мы тут? Надо узнать, о чем он толковал с черножопым, – Гуня достал из кармана фотографию Тютина, которую им за две недели до смерти передал капитан Баев. Бобик глянул на фотку полковника и отвернулся.

– Не нравится мент? – съехидничал Гуня.

– Нет. Уж очень строгий. К такому лучше не попадать.

Как только Тютин уехал, Гуня вылез из машины…

Цыган оторопел от неожиданности. Рядом с ним на сиденье уселся высокий седой мужчина, при виде которого сразу засосало под ложечкой. Хотя тот приветливо улыбался, Цыгану он не понравился. Этот человек никогда от своего не отступится. Он или бандит, или мент…

По вопросу, который он ему задал, Цыган догадался: «Нет. Это не мент».

– Что ты передал менту? – спросил седой, не моргая уставившись на Цыгана. Глаза у него были точно стеклянные, вставные…

На всякий случай Цыган отыскал взглядом «трешку». В ней сидели три рослых парня, его охрана. И успокоился немного. Все в порядке. Парни на месте.

«А почему бы мне не послать этого нахала, куда подальше? Садится без приглашения в мою машину и еще пытается задавать свои дурацкие вопросы», – подумал Цыган, но почему-то не сделал этого, а спросил:

– Кому? – И почему, собственно, он должен отвечать. Да не его это собачье дело, что он и кому передает. «Не его», – мысленно повторил Цыган, стараясь унять тревогу.

Гуня все с той же издевательской улыбкой наклонился ближе к Цыгану и язвительно спросил:

– Ты что, глухой? Черножопый!

Такое оскорбление Цыгану не понравилось. Никто его здесь не называл черножопым.

– Да пошел ты, знаешь куда?.. – Он стал лихорадочно крутить ручку на левой двери, чтобы опустить стекло и свистнуть парням.