Кристианна Брэнд - Не теряй головы

– Из принципа, – объяснила она, взмахнув носком. – Вязать я совсем не умею, но долг велит хотя бы попытаться.

– Я хотел с вами поговорить, – начал Пенрок, стоя спиной к грандиозному старинному камину. – Можно?

– Конечно, можно! – Леди Харт с любопытством смотрела на Пенрока поверх очков.

– Это насчет Франчески. – Пенрок замялся, борясь с абсурдной неохотой выразить словами всю бурю своих чувств к Фрэн. – Я в нее влюбился, – выпалил он наконец.

Вид у него был такой отчаянный, что леди Харт не сразу нашлась что сказать.

– Я так и думала, милый Пен, – ответила она мягко. – Это так странно… Ты же знал ее еще совсем маленькой.

– Началось это очень давно, – с трудом выговорил Пенрок. – Она еще чуть ли не с косичками ходила. Конечно, я для нее слишком стар. Думал, вытерплю как-нибудь, она ничего и не узнает, а сейчас чувствую – не могу. Вы не будете против, если я скажу ей все и… Вы не представляете, каково это – бояться за нее, когда не вправе защитить… Я с ума схожу! Думаю о ней каждую минуту, днем и ночью… Я должен ей сказать и покончить с этой неопределенностью. Конечно, она за меня не пойдет, но лучше уж знать правду…

Он умолк, прислонившись к каминной полке и низко опустив голову.

Леди Харт, растроганная почти до слез, все же заставила себя вернуться к вязанию. После короткой паузы она сказала:

– Что же тут поделаешь. Попробовать всегда можно, Пен. Фрэн к тебе очень привязана. Может, она и согласится.

Пенрок вскинул голову. Глаза его засияли таким светом, что леди Харт испугалась, не подала ли ему ложную надежду.

– Ты знаешь, конечно, что Джеймс…

– О да! – ответил Пенрок. – Разумеется. Но таких Джеймсов уже десятки были, и ни одного не хватило надолго.

– Не знаю, не знаю.

Пенрок посмотрел на нее и вновь уткнулся взглядом в ковер.

– Во всяком случае… Вы не возражаете, если я поговорю с ней?

– Спасибо, что вначале мне сказал, – улыбнулась леди Харт. – Да ты всегда такой был, Пен, – прямой и честный. Сам знаешь, я всем сердцем желаю тебе счастья.

– Я, наверное, пойду, – сказал Пенрок.

В холле инспектор Кокрилл разговаривал с кем-то из подчиненных. Пенрок, занятый своими мыслями, не заметил, что оба полицейских бледны и их бьет дрожь. Подойдя ближе, он сказал Кокриллу с несколько принужденной веселостью:

– Не могли бы вы отозвать ненадолго своих подручных? Мне нужно поговорить с Фрэн…

Коки рывком обернулся к нему:

– А Фрэн исчезла.

– Что значит – исчезла?

– Исчезла – значит исчезла. Вы что, английского языка не понимаете?

Все сознание Пенрока заполнил беззвучный крик. Глаза застлало багровым туманом – как в ту минуту, когда он подходил к мертвой Грейс Морланд. Очнулся он, вцепившись в лацканы инспекторского пальто и повторяя как заведенный:

– Где она? Где? Что с ней?

– Этот дурень ее упустил, – ответил Коки, стряхивая с себя руки Пенрока.

Горящие зеленовато-синие глаза уставились в хмурые карие. Однако затем Пенрок уже спокойнее спросил констебля:

– Можете рассказать, что случилось?

– Она зашла вот сюда, сэр. Не мог же я за ней туда соваться? – Он указал на туалетную комнату. – Сказала, всего на минутку, а сама не выходит и не выходит. Я постучал, окликнул ее, потом дверь выбил. А там пусто.

У открытого окна трепыхалась на ветру занавеска. На крашенном масляной краской подоконнике остался след, но снаружи снег уже растаял, и на каменных плитах террасы отпечатков ног не было видно.

– Кто угодно мог сюда забраться, – сказал Пен, едва живой от ужаса.

– А может, она вылезла в окно, – заметил полицейский.

– Вылезла в окно! Зачем? Куда ей идти?

– Возможно, инспектор, ей надоело постоянно быть под наблюдением? – Пенрок ухватился за соломинку. – Она такая импульсивная, независимая… Такая порывистая… Господи! Фрэн!

В доме ее не было. Кокрилл прошелся до беседки в дальнем конце сада и исследовал канаву у дороги, а когда вернулся, Джеймс стоял в комнате Фрэн с распечатанным письмом в руке.

– Что вы здесь делаете? – сердито спросил инспектор.

– Письмо читаю.

– Что за письмо? От кого?

– От некой миссис Фитцджеральд, – ответил Джеймс, вновь убирая листок в конверт. – Она живет в деревне Пиджинсфорд, на улице Монкс-роу.

– Господи боже, что еще за миссис Фитцджеральд?

– Понятия не имею, – ответил Джеймс, невинно округлив глаза. – Но письма она пишет гадостные.

– А письмо хоть связано с исчезновением Фрэн? Некогда мне тут разговоры разговаривать!

– Может, и связано, – все так же неторопливо ответил Джеймс. – Она пишет, что была вчера на дознании. Высказывается крайне отрицательно о поведении Фрэн, а также намекает, что Фрэн – моя, как она выразилась, полюбовница. Еще она говорит, как ей противно видеть, что англичанка держит у себя собаку немецкой породы. По-моему, она считает Фрэн и Азиза вражескими шпионами.

Коки громко застонал:

– Да исчезновение-то здесь при чем? Вы что, предполагаете, эта тетка похитила Фрэн?

Он отчаянно озирался по сторонам. Душа инспектора жаждала хоть каких-то действий, но делать было решительно нечего.

Джеймс посмотрел на него с удивлением.

– Я думал, вы и так поняли… Вы ведь не хуже меня знаете Фрэн. Разве могла она оставить такое письмо без ответа?

Коки плюхнулся на кровать, утирая вспотевший лоб.

– То есть?.. По-вашему?..

– Фрэн терпеть не может писать письма, – сказал Джеймс.

Они встретили ее возле дома, счастливую и довольную.

– Коки, надеюсь, ваш бульдог не слишком беспокоился? Мне просто понадобилось ненадолго отлучиться… по делу, в деревню. Вы же меня туда не пускаете, даже под охраной, пришлось сбегать одной. Я попросилась кое-куда, а там выскочила в окошко.

Инспектор был вне себя от ярости.

– Вы понимаете, как всех напугали, и меня в том числе? Ваша бабушка чуть с ума не сошла, сестра сама не своя, мистер Пенрок словно буйнопомешанный, и только ваш драгоценный капитан Николл ухом не повел и, как всегда, цедит слова по одному в минуту. Фрэнсис, ей-богу, я вас за такие штуки в тюрьму посажу!

Фрэн ужаснулась и принялась просить прощения. Заливаясь слезами, она обнимала всех по очереди:

– Родные мои, простите, простите! Мне и в голову не пришло, что вы подумаете, будто со мной что-то плохое случилось. Пен, мой хороший, не дрожи так, а то я себя чувствую совсем злодейкой! Бабушка, миленькая, пожалуйста, прости! Милый Коки…

– Нечего теперь ко мне подлизываться, – буркнул инспектор, от волнения швыряя в камин только что свернутую самокрутку. – Раньше надо было думать! Безобразие сплошное. Право, мне очень хочется упечь вас в кутузку. Там, по крайней мере, вы будете в безопасности. Что вам понадобилось в деревне?

У Фрэн порозовели щеки.

– Я встречалась с одной женщиной, миссис Фитцджеральд. Она мне прислала совершенно ужасное письмо, и я обязательно должна была пойти ей объяснить, что она не права…

– Господи боже, вот ребенок! Подумаешь, какая-то деревенская сплетница мелет чушь про вас с Николлом…

Фрэн подняла на инспектора полные слез глаза.

– Ох, совсем не в этом дело! Ну вообразила она, что у нас с Джеймсом роман, ерунда какая. Там было еще гораздо хуже…

На какое-то безумное мгновение Пенрок решил, что она убивается из-за глупых слов насчет собаки, но едва протянул к Фрэн руку, она бросилась в его объятия и, рыдая на его плече, проговорила между всхлипами, что она, конечно же, конечно же, не хотела насмехаться над Пайпой и бедняжкой мисс Морланд, она совсем не такая бесчувственная, ну как люди не понимают: она просто не хотела лицемерить и говорить слюнявые благоглупости только из-за того, что кто-то умер…

Пенрок понимал, что сейчас ей сгодилось бы любое плечо и она у кого угодно вытащила бы платочек из нагрудного кармана, а утерев слезы и благодарно шмыгая носом, улыбнулась бы, глядя в лицо. Но в эту минуту он обнимал ее и прижимал, всю дрожащую, к своему сердцу и несколько кратких мгновений был невообразимо счастлив.

В крохотное станционное здание в Тенфолде зашел человек и рассеянно-небрежно купил билет до соседней станции под названием Пиддлпорт. В ясном небе светила луна. До прихода поезда одиннадцать двадцать пять пассажир успел поболтать с кассиром (он же по совместительству дежурный по станции), а садясь в поезд, перемолвился парой слов с кондуктором. Когда поезд тронулся, пассажир – оказавшись один в купе – влез на сиденье, вывинтил синюю лампочку на потолке и аккуратно положил ее в угол. Пять минут спустя он открыл дверцу купе и встал на подножку, а еще через две минуты, оттолкнувшись, полетел спиной вперед в придорожную канаву. В следующую минуту он уже бежал, держась за плечо, к беседке на лугу близ Пиджинсфорд-хауса.

Джеймс тихонько постучал в дверь библиотеки.

– Инспектор, можно вас на два слова?

– Капитан Николл, входите! – бодро отозвался Коки.