Прошу актеров повторить убийство - Мацей Сломчинский

— Прошу вас, расскажите все.

Его голос был ласковый и мягкий.

— Я мало что могу вам рассказать. Знакомые действительно проводили меня на поезд, я села туда, но в Новом Тарге вышла. Было темно, а у меня был только маленький чемоданчик. Это было нетрудно. Я знала, что стоянка такси находится около вокзала. Велела таксисту везти меня на полной скорости, которую можно выжать из машины. Я хотела догнать скорый поезд, который вышел из Закопане на два часа раньше, чем пассажирский. В конце концов мы догнали его, и я пересела туда и приехала в Варшаву. Потом все уже было просто. Я поехала домой, открыла дверь своим ключом. Роман уже не спал. По-моему, он не спал всю эту ночь. Получил вечером мою телеграмму и ждал меня. Я сказала ему… — ее голос слегка задрожал, — что я остаюсь с ним и что поняла, как он мне дорог. Я поклялась, что уже никогда не доставлю ему беспокойства. Потом сделала ему чай. Он выпил… — она замолчала. — Я вышла и захлопнула за собой дверь. Потом пешком пошла через весь город на Западный вокзал. Когда пассажирский из Закопане подъехал я в него села. Сестра ждала меня на Главном вокзале. Это все.

Она подняла голову и посмотрела на него. Капитан спокойно поднес к губам чашку. Кофе был уже не такой горячий. Он сделал два глотка, встал и поставил чашку на столик. Девушка не пошевелилась.

— На какой станции вы сели в скорый? — неожиданно спросил он.

— На какой станции?.. — он увидел в ее глазах явное колебание. — В Кракове.

— Прошу вас подумать. Точно в Кракове?

— Точно.

Но в ее голосе не было уверенности.

— Боюсь, что вы совершили ошибку. Скорый поезд выезжает из Закопане на два часа раньше, чем пассажирский. Поскольку вы доехали до Нового Таргу, эта разница увеличилась до двух с половиной часов. К этому следует прибавить час (это при очень быстрой езде), который должен был потратить автомобиль на поездку из Нового Таргу до Кракова. Все это время скорый поезд не стоял, а шел без остановок. В ту минуту, когда вы доехали до Кракова, скорый поезд был уже на пути от Кракова в Варшаву и приближался к Кельцам. Если бы даже вы поехали дальше с самой большой скоростью, то, приняв во внимание, что была ночь, а ни одно такси в Польше не является гоночной машиной, а также приняв во внимание то, что в сравнении с шоссе Закопане — Краков шоссе Краков — Варшава нисколько не короче, нежели железнодорожный путь, вы могли бы обогнать скорый поезд на его последней остановке в Радое, но и то только, если бы вам удалось развить совершенно невероятную скорость. Поскольку такой скорости не могла бы развить ни одна машина-такси в нашей стране и поскольку вы утверждаете, что вы точно нагнали скорый поезд в Кракове, мы должны признать, что вы говорите неправду.

— Но я…

Зентек удержал ее движением руки.

— Прошу вас подумать: ведь в Новом Тарге найдется относительно небольшое количество такси. Вы не предполагаете, что через несколько часов мы могли бы уже с абсолютной уверенностью установить, что ни в одну машину позавчера вечером не садился никто, желающий проехать половину Польши в погоне за скорым поездом, которого все равно не удалось бы догнать? Прошу вас избавить меня от ненужной работы. Вы согласны?

Она низко наклонила голову. Потом подняла руки и спрятала в них лицо. Зентек молчал, глядя на нее. Наконец она выпрямилась.

— Ей… ей в самом деле ничего не грозит?

— Вы имеете в виду свою сестру?

— Да.

— Хотя, как я уже сказал вам, алиби ее опирается только на показания одного человека, который не заслуживает доверия властей, однако на этот раз, как мне кажется, он говорит правду. Разумеется, всегда существует некий процент возможности лжесвидетельства в ее пользу… А вы спрашиваете об этом для того, чтобы дать мне понять, что вы хотели взять на себя ответственность за преступление, совершенное вашей сестрой, в уверенности, что она совершила его ради вас? Боже мой! В этом деле есть только три заинтересованных человека! И в течение двадцати четырех часов все трое признаются в совершении убийства! Неужели вы не можете дать специалистам возможность спокойно выполнять свою работу? Еще день-два, и в конце концов я сам признаюсь в этом убийстве, чтобы уже никогда не слышать всех этих неловко сконструированных версий!

Он взглянул на часы и встал.

— Уже поздно, и я, к сожалению, больше не смогу составить вам компанию. Я почти не спал в эту ночь, а завтра у нас будет нелегкий день. Доброй ночи!

Она тоже встала, протянула ему руку и даже не улыбнулась.

«Сейчас скажет, что она очень несчастна», — подумал Зентек.

Но ошибся. Мария Рудзинская грустно улыбнулась ему.

— Вы удивительный человек, — тихо сказала она.

Он проснулся. Солнце проникало в купе через щелку в задернутой занавеске. С минуту он лежал неподвижно, стараясь вспомнить, где он находится. Поезд шел медленно, тяжело преодолевая подъем. Кто-то постучал в дверь.

— Через двадцать минут будем на месте! — сказал кондуктор, просовывая в щелку руку с билетом.

Зентек встал, умылся и полез в чемодан за чистой рубашкой. Ему вспомнилась Малгожата и ее слова об удушении в купе. Он улыбнулся.

Через пять минут, одетый и выбритый, он вышел в коридор. Мария уже стояла там, глядя на пологие склоны гор, которые показались, когда вагон повернул на одном из множества колец серпантина.

— Добрый день! Как спалось?

В его голосе было столько радости жизни и удовольствия от прекрасного утра, что она улыбнулась.

— Прекрасно. Я думала, что всю ночь буду думать о всех этих делах. Но как только я положила голову на подушку, все куда-то исчезло. Сама не знаю, когда я уснула. Наверное, сразу.

— Совсем как я сказал. — Он показал рукой на горы. — Там еще лежит снег. Боже, как бы мне хотелось быть сейчас там!

— Вдали от всяких преступлений и подозрений?

— Как можно дальше! Но что ж… — он развел руками. — Еще месяц. Время бежит очень быстро, так что выдержу как-нибудь.

— У вас всегда интересная работа?

— Ну что вы, откуда! Масса бюрократических занятий, актов, показаний, совещаний и разных других дел, которые и не снились читателям детективных романов.

— Что ж, по крайней мере, хоть вы один чем-то довольны в этих страшных обстоятельствах. —